Наталья Арбузова - Можете звать меня Татьяной
Он велел каждому из оборванцев крепко взять за руку одного из ребятишек. Изумленные сардинцы молча повиновались. Через минуту все восемь человек были уже на каменистом плоскогорье Сардинии. Спасенные бросились обнимать доброго старика, наперебой спрашивая, какому святому он молится. Иван Васильич назвал для их успокоения сразу троих. После осведомился: они из одного селения или нет?. Да. да, мы земляки. Тогда скажите точно, куда вас доставить. Те хором прокричали какое-то варварское название. Но Иван Васильич понял. Скомандовал сардинцам снова уцепиться за детей и переместил всех вместе по указанному адресу. «Это детям, невинным детям помогают трое святых», - твердили осчастливленные оборванцы.
Придя в себя, сардинцы повели спасителей первым делом в местную церковь, а потом уж по своим домам. Молва о благополучно возвратившихся бежала следом. Жены оборванцев всплескивали руками. Дети их так сильно выросли, что счастливые отцы сами усомнились, пропадали они пять лет или гораздо дольше. Выяснилось – целых восемь. Собрались все в одном каменном доме: восемь человек прибывших, три подурневшие жены, великое множество их красивых юных дочерей и долговязых плечистых сыновей. Набились, точно пчелы в улей. Снаружи столпились возбужденные односельчане и галдели кто во что горазд. На столе появилось местное вино, а также козий сыр , вяленая рыба и лепешки. Иван Васильич не разрешил своим ребятишкам пить вино, чему сардинцы чрезвычайно удивились. Их дети, от восьми лет и старше, пили за милую душу. Спасители согласились погостить в селении три дня. Должны же они выслушать три мессы - в честь каждого из святых, что были опрометчиво названы Иван Васильичем. Хорошо – ему пришли на ум всего трое, а не пятеро.
Герои наши вернулись на обезьяний остров в полной уверенности, что теперь-то он безлюден. Купались, питались бананами, спали в хижине, выстроенной сардинцами. Счастье оказалось недолгим. Однажды появился вполне современный корабль, щеголяющий знаменитым пиратским флагом – черный с белым черепом. Глазастый Костя первым его разглядел. «Веселый Роджер», - констатировал он. «Сомалийские пираты», - определил Иван Васильич. Валечка перепугалась не на шутку: «Они потребуют выкуп с наших родных, и мне здорово влетит от сына и невестки». – «Можете не волноваться, дорогая Валентина, - заверил ее Иван Васильич. – Мы путешествуем инкогнито, и до ваших родных пираты никак не доберутся, равно как и до Костиных. Если хотите. мы можем отсюда улетучиться раньше, чем нежели корабль причалит». Дети немного посовещались в сторонке. «Нельзя ли нам поглядеть вблизи на настоящих пиратов, а потом уже улетучиться? – спросила Сонечка. – Если, конечно, они не прикуют нас к мачте. То есть не к мачте, мачты у них нет, а, скажем, к поручням». - «Ну что ж, сдался Иван Васильич, - айда».
Пираты оказались черными, как и предполагал Иван Васильич. Головы их были повязаны разноцветными платками. «Банданы», - уточнил Лев. Сонечке такие пираты очень понравились. Но не успел Иван Васильич выяснить, на каком языке сними разговаривать, один из пиратов ухватил Соню за плечо. Иван Васильич тут же удалил свою команду с судна. Уцепившийся за Сонечку пират, не будучи предупрежден, чтоб держался покрепче, сразу же выпустил плечо девочки и шлепнулся в воду – к счастью, недалеко от корабля. Его голова в ярком платке скоро показалась на поверхности. Друзья-пираты подогнали корабль поближе и не без труда втащили товарища на борт. Затем взяли курс в открытое море и вскоре исчезли из виду. Мои герои наблюдали всю эту сцену с обезьяньего берега, на который вернулись. Им здесь понравилось, и они не спешили покинуть остров. Отдыхать так отдыхать. С размахом.
Сидели на песке и обсуждали будущее. Сонечка высказалась так: «Мы очень похожи на одну семью. Думаю, можно было бы поженить Валечку с Иван Васильичем, а меня выдать за Костю. Конечно, когда мы вырастем». – «Увы, моя милая девочка, пока вы вырастете, меня уже может не быть в живых. С тех пор как умер мой попугай, мысль о краткости жизни меня не покидает». – «Как раз попугаи живут долго, даже до трехсот лет, я слышал», - заметил Костя. Рассуждения Сонечки о браке он пропустил мимо ушей. В это время на плечо Иван Васильича сел попугай, очень похожий на покойного Робина, которого все присутствующие знавали, а уж хозяин знал как облупленного. Попугай что-то сказал. «Это он на сардинском наречии, - обрадовался Иван Васильич. – Ничего, мы его переучим».
Итак, решено было взять попугая в Россию. Но возвращаться еще рановато. Валечка сплела для попугая просторную клетку из прутьев. Смастерила и кольцо, чтоб попугаю было на чем качаться. Назвали его Робином – однозначно. Лев часами учил попугая говорить: «Робин… Робин…» Каково же было всеобщее удивленье, когда попугай очень четко выговорил: «Ррроссия». Это был уже не сардинский попугай. Это был попугай нашенский. Попугая окончательно оприходовали. Он клевал кожуру от бананов прямо из рук Иван Васильича и никуда не думал улетать. Было решено сажать его в клетку только в моменты перемещения. Что будет дома – посмотрим. Нельзя позволить ему в московской квартире Иван Васильича летать свободно и пачкать где вздумается.
Лев сосредоточенно думал. Если Лев думает, он обязательно придумает что-то из ряда вон выходящее. «Давайте прикинем, зачем сюда плыли пираты. Остров не представляет никакого интереса. Конечно, они могли просто пополнить здесь запасы пресной воды. Но могли и спрятать тут награбленные сокровища. Если уже не спрятали». – «Лев, Лев, не увлекайся, - осадил его Костя. – На острове восемь лет жили сардинцы. Никакого клада в этой земле нет». – «Напрасно мы помешали пиратам. Надо было спрятаться. Они зарыли бы клад и уплыли, а мы потом откопали. Грабь награбленное – революционный лозунг». «Грррабь!» - прокричал Робин. Он делал быстрые успехи.
Иван Васильич тоже думал. Как сделать, чтоб не разлучаться на зиму с обожаемой Валентиной и е внуками? Жениться – безымянные родители Льва и Сони устроят не банкет, а бойкот. Поменять квартиру, жить рядом? это реальнее. Костю никак не пришить к подолу Валечки, у него тоже есть ничего в жизни не понимающие безымянные родители, еще и бабушка Анна Сергевна. Но пока им так хорошо всем вместе. И попугай. Робин Второй. Очень удачно вышло. Иван Васильич гладил мягкие перышки попугая. «Ррробин Вторррой! Ррробин Вторррой!» - кричал попугай на весь обезьяний остров.
Появились обезьяны. Где они скрывались до сих пор – неясно. Обезьяны вели себя нагло. Они ломали клетку Робина – Валечке всё время приходилось ее чинить. Добрались и до шалаша. Лев бубнил: «Кто знает, какие еще звери тут обитают». – «Тигры, конечно», - отозвалась Сонечка. «Между прочим, это идея», - обрадовался Лев. И начал с мрачными нотками в голосе учить Робина говорить: «Тигры…» Талантливый Робин освоил и стал кричать на свой манер: «Тигррры!» Подействовало. Обезьяны убрались в неизвестно где находящиеся укрытия. Лев с Костей починили шалаш, и затянувшиеся каникулы пока больше ничем не омрачались.
Однажды Иван Васильич поставил вопрос ребром: «Не пора ли нам покинуть этот остров? Боюсь, мы тут приживемся подобно сардинцам. Говорите, что еще вы хотели бы увидеть». - «Австралию, аборигенов», - не задумываясь ответила за всех Сонечка. Остальные спорить не стали. Попугая посадили в клетку – и вот уж они посреди австралийской пустыни. «Это австралийская зима, - пояснил Иван Васильич. – Мы в южном полушарии». Австралийская зима была не холодней нашего лета. А каково здешнее лето – лучше не думать. «Летом от жары самовоспламеняются испарения эвкалиптов, и бушуют лесные пожары, - сказал Иван Васильич. – Что касается аборигенов, то встретиться с ними сложно. Они бегают быстрее лошадей, уклоняются от общенья с белыми людьми и живут по своим законам, которые нам трудно понять». – «Смотрите, смотрите, кенгуру!- перебила его Сонечка. - И с кенгуренышем в кармане». Действительно, кенгуру, в отличие от аборигенов, не соблюдали дистанции, прекрасно чувствуя, что у этих людей нет оружия. Проносились совсем близко. «Ладно, увидим и аборигенов», - заверил своих Иван Васильич.
Селение аборигенов располагалось на опушке леса. Постройки были легкими, имущества почти никакого. Летом в любую минуту может налететь пожар. Пусто, один старик вышел навстречу. Иван Васильич заговорил с ним на его языке. «Иван Васильич, откуда вы знаете аборигенский язык? и вообще все языки?» – приставала Сонечка. Иван Васильич приложил палец к губам: «Тссс… это моя тайна». Выяснилось, что аборигену меньше пятидесяти лет, а точнее он не знал. Родился после большого пожара, это ориентир. Самый лютый пожар, как сказал своим всё знавший Иван Васильич, свирепствовал здесь полвека назад. Абориген был худой, сморщенный. старообразный. Попугай тут же повторил одно слово, произнесенное аборигеном. Не исключаю, что Робин был дальним родственником австралийских попугаев. По этой ли причине или по какой другой, но рано постаревший человек пригласил гостей войти. Предложил в качестве угощения съедобные коренья. Когда пришельцы насытились и накормили попугая, хозяин стал подробно отвечать на вопросы Иван Васильевича, а тот переводил. Дом и вся тварь принадлежит ему и одновременно всем родным жены его брата. Он сам имеет долю в охотничьей добыче любого родственника своей покойной жены. Нетрудно запутаться. Но таков свод аборигенских законов. Нарушать их ни в коем случае нельзя – если наживешь врага, тебя могут отпеть. - Как это? – Очень просто. Человек, желающий тебе зла, на далеком расстоянии исполнит магический танец, напевая соответствующие заклинанья. Ты падаешь с пеной на губах и очень скоро умираешь. – И у вас в селении такое бывало? – Да, конечно. Не сейчас, при моем отце. – То, что ты впустил нас в дом, не поставят тебе к кину? – Нет. Ты говоришь на нашем языке. И он тоже. (Хозяин указал на попугая. Хоть бы Робин не сболтнул чего лишнего. Но, слава богу, обошлось.)
