Максим Кантор - Учебник рисования
— Помилуйте, зачем же так? А Сардиния? А Майорка? И на Рождество — непременно в Германию.
— Ваша компания, — спросил Гриша осторожно, — это бывшая компания барона фон Майзель? — неловко было Грише спрашивать о таких интимных деталях, но он давно усвоил простое правило: деловые люди предпочитают называть вещи своими именами и не делают секретов из приобретений. Напротив: могут обидеться, если их приобретение рассматривается как секретное. Не станет же мировой дух делать тайну из того, что он шествует по миру.
— Не беспокойтесь за барона — у него остался его замок, фамильные деньги. Да, его экспансия на Восток не удалась. Акции российских предприятий он потерял, это факт: я вынужден был их обесценить. Что делать — таков закон. Предприятия стали убыточными, я их обанкротил, затем нашел новый вариант развития. Ах, Гриша, правила бизнеса — вещь неумолимая, но согласитесь, закон и порядок делают нашу жизнь осмысленной. Как без них? Ради них приходится поступаться многим.
Гриша покивал: он и сам обесценил акции Барбары фон Майзель, когда необходимость этого стала очевидной. Инвестиции в Барбару делались, смешно это отрицать. Скажем, венецианский кулон с негритенком, это было рискованное вложение. Однако развитие событий заставило объявить все предприятие целиком — банкротом. Бывает, что поделать. Жизнь есть жизнь — и Гриша поделился этой сентенцией с другом.
— Я объяснился с бароном, — заметил Оскар, согласившись с Гришиной мыслью, — надеюсь, он меня поймет.
— Должен понять! — поддержал друга Гриша. — Цивилизованный человек обязан вас понять, Оскар!
И в самом деле, правила акционеров — это азбука цивилизованного человека. Нет ничего логичнее цивилизации, и правила ее внятны всем, думал Гузкин. Как разумно все действительное, как очевидно все разумное. Вот выступает президент, он говорит понятные слова, и всякий человек, даже монгол, понимает их смысл. Монголу надо приобрести акции свободного мира, он их приобретает. Вот говорит банкир — и его слова тоже просты и понятны. Надо приобрести акции успешного предприятия, а прочие продать. Вот подошел к их столику официант, который все понимает с полуслова. Надо приобрести у официанта акции на питание, вот и все. И, кстати будь сказано, сколь отличается американский официант от вульгарного Алешки из Парижа, от хамоватого great guy Барни из Лондона. Достоинство, внимательность без подобострастия. А отчего так? Зададимся вопросом, как сказал бы профессор Кузин, откуда берется это незыблемое достоинство? Причина в том, что цивилизованный человек вооружен пониманием истины — он не находится в плену иллюзий и демагогии. Цивилизация — это огромный океан разума, и каждый цивилизованный человек — капля в этом океане. Вот откуда пришла идея акций — всякий обладает частью большой истины, а воплощается эта истина — в акциях на заводы, корабли, месторождения олова. Акции! Какое прекрасное слово! Shares! Разделить со всеми мир — вот в чем идея акции. Акция — это доля твоего участия в мировой истории, акция — это мера истории. Вот в чем проявляется чувство единения каждого со всеми, вот что делает человека неравнодушным. Вот когда ты и впрямь понимаешь, что каплей льешься с массами. Смешно, думал Гриша Гузкин, как извратили это разумное положение большевики. Коммунистическая партия тщилась взять на себя задачу цивилизации: объединить людей. В советских школах мы учили глупые стихи пролетарского поэта: «Сегодня приказчик, а завтра царства стираю в карте я — вот что такое партия»! Глупец! Выходит, надо перестать быть приказчиком, расстаться со своим призванием, чтобы стать владыкой мира? Все прямо наоборот: именно приказчик, приобретая акции разума и свободы, делается властелином — один среди прочих обладателей акций цивилизации. Сегодня приказчик, именно поэтому я сегодня и стираю царства — вот что такое акция!
— Барон поймет вас! — воскликнул Гриша. — За вами правда истории, Оскар!
И верный друг, наставник и ментор, Оскар Штрассер улыбнулся Грише.
— Я покажу вам наглядно, что такое история, — сказал Оскар, — поглядите на эту трость, — Оскар взял свою трость с головой пуделя (он пристрастился к этой легкой трости и не расставался с ней), поставил ее вертикально на стол, — вот перед вами история, вот ее символ. Хотите в ней участвовать? Тогда крепче держите эту палку!
Гриша протянул руку и схватил трость, крепко ее сжал.
— Правильно, не отпускайте, держите крепче, здесь все — ваша сила, ваша власть, ваша правда. Но глядите, я могу поместить свою руку выше вашей, — и Оскар взялся за палку выше того места, где была Гришина рука, — теперь история моя, понимаете? Не отчаивайтесь! У вас есть шанс — действуйте другой рукой, займите место выше моего кулака!
И, подчиняясь приказу, Гриша перехватил трость другой рукой, положив свою руку поверх руки Оскара.
— Отлично! Теперь вы хозяин истории! Но и я зевать не стану! Глядите! — и вот Оскар завладел участком трости, расположенным выше того, за который держался Гриша.
— Ну же, не спите! Двигайтесь выше, перебирайтесь вверх! Действуйте!
— Но у меня обе руки уже заняты, — пожаловался Гриша.
— Значит, надо расстаться с тем, за что вы держались раньше. Бросьте прежнее место — и беритесь за новое! Вперед! Надо легко расставаться с прошлым! Вот так и движется мировой дух — с Востока на Запад, с Запада — на Дальний Запад.
— Но ведь палка скоро кончится, — растерянно сказал Гриша, после того, как они несколько раз поменяли положение рук.
— Не волнуйтесь, — сказал Оскар, — это длинная палка. И к тому же мудр тот, кто с самого начала берет трость в нужном месте — вот здесь, — и Оскар взял трость за самый верх, за набалдашник в виде головы пуделя.
Гриша завороженно глядел на загорелую руку друга, сжимающую собачью пасть.
— Разумному человеку, — сказал Оскар, убирая трость со стола, — уже давно стало понятно, что ваша страна перестала играть в эту игру и вышла из истории. Когда Россия отказалась от военно-морских баз на Кубе и во Вьетнаме, я понял, что мой кулак будет сверху. Русские, помнится, заявили, что содержание баз обходится им дорого — пятьсот миллионов в год, то есть примерно одна тридцатая, если не сороковая часть того, что вывозится из страны ежегодно. Ах, великая вещь — частная собственность! Спасая ее, люди жертвуют всем, в первую очередь историей! Мечтатели! Они полагают, что есть какая-то частная история, словно бы есть две палки — идеалисты! Им даже невдомек, что, жертвуя историей, они жертвуют именно той собственностью, которую спасают. Мы сидели с бароном фон Майзелем у него в Баварии — и я хохотал, не мог удержаться. Мы оба смеялись до слез, но выводы сделали разные. Барон решил, что игра закончена: он попросту схватит историю в том месте, которое освободилось, — и будет держать крепко. Но вы только что убедились, что старое место теряет свое значение быстро — надо двигаться выше и выше.
И Оскар Штрассер поднял голову, посмотрел сквозь двойные стекла отеля в небо — на яркое американское солнце.
— Портебали, Майзели, Луговые, — сказал Оскар Штрассер, — они и сами не знали, в какую игру ввязались. Каждый видел лишь свою мелкую цель. Я только что показал вам, как надо выигрывать: надо продвигаться последовательно, надо дать партнеру иногда взять верх — ведь мой кулак все равно будет сверху. Я не отказывался от мелкой и грязной работы, я брал понемногу, ждал и копил. Я работал прилежно, не стеснялся ходить у баронов в подмастерьях. Еще когда был дантистом, я научился простому правилу — дождаться, пока зуб сгниет, и заменить его на искусственный. Так надежнее, так — навсегда. Надо лишь подождать, пока выпадут все зубы у старого мира — вот и все. И они выпали, один за другим. Я не обманывал партнеров, нет. Я дал каждому из них проявить себя — но знал заранее, что они обречены. Уходят культуры, умирают цивилизации, и люди прошлого умирают вместе с ними. Молодость мира, вот была моя цель, новая молодость, вечнозеленое, нестареющее древо жизни! Оно будет служить всегда, как вечно белый, ослепительный фарфоровый зуб! Неужели вы могли подумать, что я хотел лишь забрать компанию глупого барона?
Штрассер смотрел на солнце и обращался к нему, точно не было другого собеседника.
— Русская нефтяная компания, — сказал Штрассер, — вещь хорошая, но ее надолго не хватит. Глуп тот предприниматель, что планирует дела на год вперед. Сегодня мне был нужен партнер — Иван Луговой, и я взял его в партнеры, он хороший игрок. На поле России — он пригодился. Но мои планы грандиознее, я вижу дальше. Что мне экспансия России? Много ли даст миру Россия? Лес? Но я не стану покупать лес в России — мне выгоднее брать лес в Бразилии. Нефть? Но она закончится в России через тридцать лет, да и сорт нефти не лучший — я возьму нефть в Ираке и Кувейте. Рыба? Но мне удобнее Японское море и мировые океаны. Народ? Но народ вымирает и вообще никуда не годится. Культура? Но я создал такую культуру, которая не зависит от места и времени. Сегодня я — везде! Я владею шахтами в Африке, медными рудниками в Чили, я строю нефтяную империю на Востоке. Я строю планы надолго, я держу трость за самый верх! Время европейских утопий закончилось, и европейский колониализм не существует более. И это я его уничтожил. Я не Россию демонтировал — я выбивал фундамент из-под Европы! Я крошил старые камни, я рушил соборы! Я не русскую революцию наказал — я наказал все европейские амбиции разом! Надо строить новый мир, такой мир, который будет служит мне долго и преданно! У меня нет жалости: история легко расстается со своим прошлым. История судит безжалостно!
