Дом Кёко - Мисима Юкио

«Кто-то меня не любит!» Невероятно. Его изумил не сам факт. Вдвойне потрясло то, что он должен был прекрасно знать об этом раньше и всё равно был потрясён. Из-за нескольких слов девушки, которые рассекли горный воздух, терпели поражение планы, рушились законы мироздания.

Из круглого окна гостиничного номера в Атами в свете луны виднелась непомерно высокая оранжерея за низенькой бамбуковой изгородью. Поздней ночью, выйдя из ванной, Нацуо какое-то время рассматривал из этого своеобразного иллюминатора оранжерею и лунное небо.

Лунный свет словно дымился, окна оранжереи белели в темноте. Ощущение, что в этом высоком сооружении не живут, навевало ассоциации с развалинами замка. Винная пальма и редкие для этих мест тропические деревья наводили на мысль, что внутри крепко спят люди. На плотно растущие деревья падала тень луны, днём тут наверняка висела густая духота. Фасад одетого в стекло здания, если посмотреть на него снаружи, выглядел так, словно скрывал за собой точку отсчёта другого мира.

«Я в детстве видел такое же странное здание, — подумал Нацуо. — Вошёл туда, и словно открылся подземный ход в иной мир. Это была электростанция».

Раздался звук будто бы отлетевшей с высокой крыши стеклянной плитки. Рассыпавшиеся осколки стекла оставили за собой чёрные звездообразные отверстия. А потом — гробовая тишина. Никаких признаков пробуждения. Ни человека. Может быть, кто-то ради злой шутки выпустил издали камень из пращи?

Нацуо долго слушал это молчание. Даже если кто-то ещё и обратил внимание на это странное событие, то не появился. Комнату пропитал холодный ночной воздух, и Нацуо, который, закрыв окно, собирался лечь в постель, ещё раз посмотрел на высокую дыру в стекле. Всё обошлось благополучно. Порядок в реальности, существовавший до того, как стекло разбилось, был мгновенно восстановлен, и воцарился новый, сложившийся после того, как стекло разбилось. А произошло это из-за того, что пальцы, которые стирают ошибочно нарисованную углём линию, оказались не столь проворны, как те, другие, невидимые пальцы, двигавшие действие.

Подумав об этом, Нацуо отбросил тревогу, и на душе стало легче.

Вернувшись в Токио, он обнаружил, что утром ему пришло написанное женским почерком письмо. Имя отправителя было незнакомо. Он прочитал письмо. Женщина писала, что ей нравятся его картины. После осенней выставки подобные послания от незнакомых людей стали нередки.

Через несколько дней он опять получил от той же женщины письмо того же содержания. Её звали Накахаси Фусаэ. Следуя правилам приличия, Нацуо ответил сухим благодарственным письмом. На его письмо ответ не пришёл.

Осаму теперь часто проводил время у матери в «Акации». Приглашал приятелей из театральной труппы. Приводил товарищей по спорту — «по наращиванию мускулов». Здесь, естественно, можно было бесплатно выпить чаю и сидеть сколько угодно.

В обществе росла мода на кафе. Платили наличными, при этом большой прибыли заведение не приносило. Но всё-таки дело оживало.

Выводы делались обычно унылые: «Вчера доходы держались почти на прежнем уровне, сегодня — упадут». Однако по виду посетителей «Акации» было заметно, что их денежные дела идут намного лучше. Вот и вчера посетитель, тоже державший кафе, рассказывал матери о положении дел в недавно открывшемся на Гиндзе большом кафе «Камерная музыка».

По его словам, там ежедневная выручка в среднем составляла сто двадцать тысяч иен, а месячная — три миллиона шестьсот иен. И тем не менее расходы по содержанию сотрудников обрывались на четырёхстах иенах, кофе за сто иен по себестоимости выходил двадцать три иены, а чёрный чай за восемьдесят иен — двадцать. При этом вся оплата шла наличными, поэтому и расходы на строительство сразу покрывались.

По сравнению с этим гигантом торговли «Акация» была маленьким заведением, но работало кафе без простоев. Мать всегда была весёлой, щедрой: помогала любовнику, давала сыну много денег на карманные расходы.

Осаму после тренировки привёл с собой Такэи и молодых приятелей. Люди ещё не расстались с пальто и шарфами, а они были в рубашках поло с широко распахнутым воротом и пиджаках. Бросались в глаза обтянутые тонким свитером фигуры с широкими-плечами и узкими бёдрами. Когда вваливалась такая компания, случалось, что сидевшие в кафе девушки потихоньку уходили. Осаму с приятелями это очень забавляло.

Такэи неизменно сводил разговор к своему кумиру, Лео Роберту. Лео в тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом году завоевал на конкурсе по бодибилдингу звание «Мистер Вселенная». Такэи, показывая фотографию Лео во весь рост, которую всегда носил с собой, сказал:

— Лео — величайший шедевр в истории человечества. Кого ни поставь рядом с ним — крупного политика, императора, знаменитого философа, гениального композитора, — все будут выглядеть жалко, им придётся преклонить колени.

Перед Такэи, как обычно, стоял стакан с лимонадом. Стараниями Осаму туда выжали в три раза больше лимонного сока, чем в напитки другим посетителей.

— Чтобы добиться такого успеха, само собой, нужны природные данные. Форма каждого выращенного мускула всё-таки с рождения ограничена формой кости. У Лео все кости совершенны по форме, красивы, крупны и гармоничны. И у каждого мускула, естественно, неповторимая, прекрасная форма. Вот, посмотрите. — И он указал на обнажённую, словно искрящуюся золотом, выпуклую грудь своего божества. — Посмотрите на бороздку между левым и правым большими мускулами груди. Неописуемо! Эти мускулы делятся на три группы: если двигаться сверху, то это подключичная часть, рёберная часть и брюшная часть. Но брюшная часть обычно, как это хорошо видно со стороны, крепится внизу. К сожалению, у меня тоже. А теперь у тебя… — Он протянул руку через стол и без стеснения заскользил пальцами по нижней части груди юноши в рубашке поло. — И у тебя не так, как у Лео. В его случае мускулы в хорошей форме крепятся к верхней части, и бороздка в нижней части груди действительно хороша. Она очень выразительна, благородна, романтична, лирична, в общем, идеал рыцарей-крестоносцев.

Они йотом ещё какое-то время горячо обсуждали профессиональные проблемы: эффективность глубокого дыхания при жиме лёжа, а в случае дополнения жима лёжа утяжелением — поддержку глубокого дыхания малым числом вдохов-выдохов. Важно сделать строго предписанное число вдохов-выдохов при поверхностном дыхании. И что из этого скорее придаст уверенность в прогрессе. Им не надоедало говорить об этом часами. Осаму в такой компании чувствовал себя счастливым и не беспокоился из-за «роли», которая никак к нему не приходила. Мускулы заменяли другие амбиции.

Осаму вдруг вспомнил Марико. Отношения с ней продолжались. С Осаму обычно не случалось, чтобы женщина со временем ему надоедала. До тех пор пока она сама не теряла всякое терпение, устав от его душевной лени, Осаму неохотно, наполовину безотчётно, но следовал за ней.

— Маленков ушёл со своего поста. Из-за неудач в мирных инициативах, — неожиданно выдал кто-то совсем не к месту. Этой новости было примерно месяца полтора.

— Чего это ты вдруг заговорил об этом?

Причина сразу стала понятна. Перед глазами того, кто сообщил эту новость, небрежно валялась книга сидевшего рядом студента, обёрнутая в старую газету, где как раз и была напечатана статья.

— Ничего себе новость, старьё! Недаром считают, что ты медленно соображаешь.

Говоривший, видно, тоже где-то недавно читал про это, и беседа перешла на другие темы. Например, есть ли такое звание, как «Мистер Советы». Такэи сказал, что, если к концам штанги прикрепить определённый механизм и сто человек в течение часа будут тренироваться, наверное, они могут собрать трактор.

— Куда теперь? Пойдём в универмаг M, — предложил самый младший из компании, мощного телосложения юноша с детским лицом. Он не собирался делать покупки, просто любил уголок, где продавали певчих птиц.

— Да, не пойти ли нам в универмаг посмотреть на птичек? Как мило!