Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2012)
достойно угостить их можешь,
чтоб соблюсти закон отцов?
Протянешь им сковороду
с поджаристою перепелкой,
а та воскреснет на беду
и в небо с живостью птенцов
взлетит и пропадет надолго.
— Мы ничего не просим, ни
надежды, ни питья с едою,
ты только двери распахни
в тысячелетье молодое,
ты только разгляди насквозь
чарующее море славы
и рыбу пойманную брось
обратно в воду: плавай, плавай.
Ты только подготовь, душа,
семь раз прошитые пелена
для первенца, для малыша,
лежащего столь просветленно
на водах; пленник языка,
ты только проследи всем сердцем
за тем единственным младенцем,
кто драгоценен, как строка,
его златую пуповину
льном слов своих, как полотенцем,
утри и обмотай слегка.
*
Тамразян Рачья — поэт, переводчик, доктор филологии. Родился в 1953 году. Окончил филфак Ереванского университета. Был директором издательства «Наири», министром информации Армении. С 2008 года — директор Института древних рукописей. Автор книг стихов «Новое летосчисление», «Веселая наука», «Парафразы» и др. В переводе Р. Тамразяна вышли книги Маяковского, Пастернака, Есенина. Лауреат нескольких литературных премий.
Рачья Тамразян
* *
*
…Под словами, сокрыт от собратий,
человек шевелится едва,
и звучат, будто лепет дитяти,
речь его и простые слова.
И они набухают неслышно
и колеблются, как на плаву.
В этом шатком домишке без крыши
я давно и привычно живу.
Пряжа речи течет к незнакомой
одинокой обители бед,
и, стремниною жизни влекомый,
я повсюду ищу ее след.
И встает из-под слов без уловок
человек, точно сбросивший кладь.
«Сколько лет мы с тобою бок о бок,
но не знаю я, как тебя звать».
И чтоб не задохнуться, как в дыме,
не накликать несчастий на нас,
мне придется наречь ему имя
и напомнить свое, и не раз.
И ушедших напомнить. Ушли вы
друг за другом, и вас не вернуть,
но лишь теми слова наши живы,
кто ушел, а не умер отнюдь.
Их укрыло завесою речи,
жизнь живых им уже не сродни,
но хотя мы от них и далече,
из-под слов этих дышат они.
Вопрошение
1
…и бывает, от кошмарных грез
пробуждаешься, лишь в бездну рушась,
и тебя преследует вопрос,
и тоска, и несказанный ужас:
«В чем она, загадка бытия?
И твои животные инстинкты,
существо твое перекроя,
изменились ли?» И, в стаю сбиты, —
сонмы зверовидных в вышине,
и, судьбу людей собой означа,
бродят с нами, будто бы во сне,
конская тоска и боль собачья.
2
Неспроста ты различаешь вдруг
и отнюдь не спьяну или сдуру
в звере — человеческий испуг,
в человеке — зверскую натуру.
Эту связь вовеки не порвешь,
и вполне возможно, что в итоге
перед Богом мы одно и то ж,
оттого-то и едины в Боге.
И загадка разлетелась в прах,
и разгадка не сокрыта в тайнах,
и в людских глазах — животный страх,
а в глазах зверей, таких кристальных,
ты читаешь боль сто раз на дню
и безмолвную тоску-кручину,
и опять попал ты в западню
и охвачен страхом беспричинно,
зароненным космосом в тебя,
и постичь мы не способны, где же,
рубежи слиянья затопя
и плодами будущими брезжа,
воды жизни, воды смерти льют,
их не разделить, их путь урочен,
и твой ужас неизбывно лют;
это так, но для себя ты, впрочем,
отыскал родимое, свое —
новую загадку, новый морок:
— Надобно всегда жалеть зверье,
ибо жизни тот и этот дорог,
человек и зверь, и в том твой дар,
что в мирской юдоли ты сызвека
в человеке зверя увидал,
ну а в диком звере — человека.
Поэзия
Как будто паря безоглядно во сне,
слова оплетаются пряжею речи,
сокрытой природой в ее глубине
подобно сказанью, бродящему веще.
Ландшафтные линии, слившись в поток,
скользят и в душе твоей трогают что-то,
и это скольжение рифмы и строк
тебе открывает иные широты.
Они пролегают, спокойные, меж
душою твоей и природой нагою,
как если б с высот в ореоле надежд
любовь твоя к ним низвергалась рекою.
Вот подлинник речи, вот оригинал,
причастный природным глубинам, основам;
создатель глубин это знает и знал,
и дивная слитность природы и слова
мелькает на миг — и не сыщешь следа…
Тебе не достичь тех широт и скольжений,
какие знавал ты в минуты, когда
парил как во сне, невесом и блаженен.
Кто оплачет ворона?
Волос Андрей Германович — писатель. Родился в 1955 году. Окончил Московский институт нефтехимической и газовой промышленности им. А. М. Губкина. Лауреат Государственной премии РФ (2000), премий «Антибукер» (1998) и «Москва — Пенне» (1998). Постоянный автор журнала. Живет в Москве.
Первоначальный замысел настоящей статьи возник в процессе подготовки докладов к научным конференциям "The Russian Factor In Central Asian Culture" в Исламском университете Дели (Jamia Millia Islamia) и "Русское слово в межкультурном контексте" в Делийском Университете, состоявшимся в феврале 2012 года. Автор выражает искреннюю признательность их организаторам – проф. Рашми Дорайсвами (Rashmi Doraiswamy) и проф. Ранджане Саксене (Ranjana Saxena).
1
В начале мая 1997 года я провел несколько дней в штабе мотострелковой бригады Министерства обороны Республики Таджикистан.
Штаб располагался на окраине города Ходжента — так издревле озвучивает его русский язык. Если написать «Худжанд», это будет чуть ближе к истинному звучанию, но все же не так, как на самом деле, поскольку у нас нет буквы, означающей слитное звонкое произнесение «дж».
Штаб занимал территорию примерно с футбольное поле. По периметру его огораживал крепкий забор. Внутри — плац и несколько небольших зданий, выжелченных крепким азиатским солнцем: казарма, столовая, кое-какие службы. И собственно штаб, одна из пыльных комнат которого являлась кабинетом комбрига.
Сам он был щеголеватым полковником лет тридцати пяти — русский, родом из Воронежа. Еще год назад нес службу в чине майора 201-й дивизии МО РФ, дислоцированной в Душанбе. Перейдя из российской армии в таджикскую, вспрыгнул сразу на две ступени карьерной лестницы.
