Виктория Morana - ПОКОЛЕНИЕ «NET»
— Человек, которого ни разу не трогал ОМОН, или тот, у кого не арестовывали кого-то из близких людей, скорее всего, на такой митинг не пойдет, — Еремею помог горячий чай, кашель перестал терзать его слишком сильно. — Но он, возможно, пойдет протестовать против повышения цен на ЖКХ, никому же не хочется получать повышенные счета.
— Какое повышение ЖКХ? У нас даже транспорт не подорожал![41] — не понял Миха. — Правительство обещало не трогать цены, собственно, так оно и есть.
— Ну, это я для примера сказал, — отмахнулся Еремей с несвойственным ему раздражением. Раньше мальчик никогда так не разговаривал со старшим наставником, видимо, потому что не знал ничего, что и так было бы известно Михе.
Еще, продолжал Ерема, есть активисты, чья деятельность непосредственно связана с политической обстановкой в стране. До выборов и других скандалов, в которых открыто фигурировала власть, такие активисты работали локально, вели деятельность в границах конкретных университетов или районов, занимаясь небольшим кругом проблем. Теперь же группы активировались, заполучив для «раскрутки» такую глобальную проблему, как фальсификации на голосованиях или неправомерные аресты.
— Ну, а последние, они самые долбанутые, — подвел итог Еремей, падая на подушки, которых в его кровати было целых три. — Ребята называют их «упоротыми радикалами», типа бородачей в горах Кавказа, которые бегают с автоматами, воюя против существующего режима. Такие люди реально желают смерти членам властной верхушки, при случае готовясь кинуть в них «коктейль Молотова». — заметив неодобрительный взгляд Михи, Ерема поспешил оправдаться. — С такими отморозками я никогда не общался, да и ребята тоже. Убийство и гнев — страшные грехи.
— Хорошо, допустим, — несколько озадачено произнес Михаил. — Ты туда сходил, но как ты можешь гарантировать, что тебя не примут за одного из этих «упоротых радикалов» просто так, по ошибке?
— Да потому, что их очень мало! — воскликнул мальчик, чуть не упав с кровати от возбуждения. — На митинге вчера их не было вовсе, понимаешь? Если кто-то и пытается устроить заварушку, то участники митинга сами же их затыкают, добиваясь того, чтобы протест был мирным, — в ответ на это Миха наградил его недоверчивым вздохом. — Эх, брат, ты просто не был там вчера, понимаешь? Увидел бы своими глазами, сразу бы все понял… — с этими словами Еремей почти мечтательно посмотрел в окно, за которым виднелся черно-белый двор его района.
Это было шествие от Якиманки до Болотной площади. Перед началом движения люди формировались в колонны в соответствии с политическими, социальными и личными взглядами: анархисты, коммунисты, антифашисты, националисты, даже сторонники Михаила Прохорова. От последних участников никто не ожидал такого единения. Окружив своего любимца и нового потенциального будущего кандидата в президенты, граждане особо не заботились о целях митинга, посвящая больше времени возможности пообщаться с самим господином Прохоровым, возвышавшимся над толпой в своей шапочке.
Шествие растянулось на километры, со стороны казалось, что собралась и движется вся Москва. Лозунги выдумывались на ходу, что-то скандировалось массово, а что-то нравилось лишь отдельным группам участников. Некоторые фразы тут же занимали место на небольших белых бумажках, которые раздавали активисты в процессе передвижения. Писать на морозе было трудно, новоиспеченные плакаты выходили кривыми, но не уступали в качестве классическим «кричалкам», к которым митингующие привыкли еще с декабря 2011-го года: «Светлую голову царя — в институт мозга».
— Рядом с нами шли товарищи с огромным плакатом «Нам не нужна арабская весна!», — вспоминал Еремей. — Так мой одноклассник быстро сориентировался и вытащил плакат с надписью «А нам нужна!», так мы вместе и шли…
Миха только усмехнулся. Так ли безразличны к причинам протеста эти Еремины новые друзья, как он рассказывает? Или они просто не до конца сделали «домашнее задание», перед тем, как пойти на митинг «по фану»? Арабской весной называют революционную деятельность, которая волной захлестнула восточные страны в 2010-м году. Весь мир наблюдал за кровопролитием в Тунисе и Египте: то, чего боится и не желает для своей страны любой нормальный человек, даже если он приколист и весельчак. Молодые любители митингов, поддавшись желанию развлечься, не подумали, что написали? Или революция тайно желанна для этих парней, особенно с учетом результатов «арабской весны» в некоторых странах, какими стало падение режима в четырех государствах?[42]
— И все же ты умудрился заболеть, никакое развлечение этого не стоит, — Миха все же выказал свое недовольство, чтобы поддержать по этому вопросу позицию матери Еремея. Ему, как оказалось, стало интересно дослушать рассказ младшего товарища, ведь события вокруг митинга 4-го февраля обошли его стороной. Сам Михаил никогда бы не решился терять время на прочтение подобной информации в новостях или Интернете, но раз уж история сама шла к нему в руки…
— Пока мы шли, еще было ничего, терпимо, — признался Ерема, шмыгая носом. — Двигаешься, идешь вприсядку, толкаешься, глазеешь по сторонам, отвлекаешься на плакаты. Вроде бы холодно, но мороз не ощущается, под куртку не лезет. Но стоило остановиться, как стало гораздо хуже…
Сотни людей стояли в тесноте, которая не прибавляла тепла, переминались с ноги на ногу и, в большинстве своем, уже ждали, когда все это закончится. Ведущие со сцены заводили людей, многотысячная толпа скандировала «Россия без Путина!». К концу митингующие были уже на подъеме, выступающим достаточно было только поднести ко рту микрофон…
— Было очень много музыки. Все-таки это удивительно, как музыканты и творческие люди испокон веков сопровождают любое людское движение, будь то в сторону демократии или к тирании, — вздохнул Еремей, посмотрев на Миху со смесью вселенской тоски и просветления на лице. — Это как у нас церковный хор во время службы, музыка добавляет единения и воодушевления.
— Бред какой… — фыркнул Миха, хотя с заявлением про церковный хор он был согласен. Но это было скорее исключением из правил, актом духовности. В любом другом случае парень предпочитал слушать музыку в одиночестве, не присовокупляя ее к политике или достижению каких-либо целей большими массами.
— Ну, когда Артемий Троицкий пел песню «ШаПуНаНа», про то, что шайку Путина надо отправить на нары, — пояснил Еремей так, что Миха передернулся. — Это было, конечно, не очень круто. Пел он хорошо, но песня — Интернет хит, этакий «десерт» для всех сетевых обитателей, которые слышали ее раньше, и пришли на митинг. А вот когда на сцену вышел Юрий Шевчук из группы «ДДТ»…
Миха хотел что-то сказать про недалекую природу музыкальных роликов в Интернете, но упоминание «Юры, музыканта»[43] заставило его замолчать. Группа «ДДТ» нравилась ему с детства, ни смотря на то, что он сознательно в какой-то момент определил для себя, что вера для него должна быть важнее любой музыки. Вступление в организацию, в которой они с Еремеем состояли, несколько успокоило его музыкальные предпочтения, но у парня осталось безграничное уважение к Шевчук: взрослому, рассудительному, а главное очень душевному артисту и человеку.
До молодого человека доходили слухи, что Шевчук активно привлекает внимание своих фанатов и простых людей к политической ситуации в стране, вызывая на диалог представителей власти. Если бы Миха знал, что Юрий Юлианович будет выступать, возможно, сам бы пошел на митинг 4-го февраля, чтобы понять какого это, когда кумир говорит о политике вживую.
Впрочем, Шевчук много и не говорил. Митинг продолжался не первый час, все уже было сказано до него. В своем темном пуховике и шапочке, держа гитару голыми руками при температуре ниже 20-ти градусов, музыкант весело завел «Ой, мороз-мороз», вызвав истерический смех многотысячной толпы. До этого среди присутствующих и в Twitter ходили слухи, что Шевчук петь не сможет: голос на холоде не выдерживает, пальцы не в состоянии перебирать струны. И все равно он вышел, все равно спел. Далеко не всем было видно выступление со сцены, но песню «Родина», поддержав музыканта, затянули абсолютно все.
— Это… как мурашки по коже, понимаешь? — тихо сказал Еремей, и Миха увидел в нем самого обычного пацана, каким он на самом деле и был без всей этой религиозной или политической кутерьмы. — И слезы из глаз, потому что про Родину…
Сбиваясь, мальчик попытался объяснить, что, как ему казалось, участники митинга так хорошо приняли песню не потому, что она, в общем-то, прекрасно вписалась в общий концепт их недовольства государством, не из-за «Боже! сколько правды в глазах государственных шлюх!». Люди пели и танцевали, и чуть было не плакали потому, что каждый из них любит свою страну, печалясь о том, что с ней происходит. И именно это является причиной, почему 120 000 человек пошло маршем до Болотной площади. И Еремею было не понятно, почему не вышло 120 000 000 людей, ведь он не сомневался, что они тоже любят Родину и не могут быть довольны тем, что видеокамеры избирателей фиксируют нарушения на выборах. И не может им быть все равно, что чиновники воруют бюджетные деньги, а пенсии у стариков такие крохотные, что их можно забирать только раз в несколько месяцев.
