Эдуард Тополь - Братство Маргариты (сборник)
Грузенберг: Теперь отбросим это недоразумение – то, что имело место 1843 года тому назад у всех народов. Но я хочу отбросить и другой вопрос. Вам говорили о сочинении Пикульского, относящемся к 1660 году, и о том, что евреи приняли меры к тому, чтобы эта книга не появилась в печати. Книга имеется у нас в библиотеке, имеется в других местах империи. Разве могут евреи помешать кому-то вновь отпечатать эту книгу?
Троицкий: Конечно, нет.
Грузенберг: Затем, известно ли вам, что Государственный совет разобрал книжку «Еврейское слово против Бога и против ближнего» монаха Неофита и что сказал Государственный совет?
Троицкий: Относительно монаха Неофита Государственный совет вынес самое нелестное мнение. Было обращено внимание на то, что места из Талмуда, которые в этой книге приводятся, не отысканы.
Грузенберг: Государственный совет проверил книгу Неофита и убедился, что его ссылки на Талмуд неверны. Вы читали эту книгу?
Троицкий: Я ее пробегал, но вынес самое невыгодное впечатление.
Грузенберг: Самое невыгодное впечатление. А как книга значится, какое заглавие, греческое или молдавское?
Троицкий: Переведена с молдавского. Полный заголовок: «Опровержение религиозного культа евреев и обычаев их с доказательством из Священного Писания. Составлена на молдавском языке Неофитом, монахом из евреев. Переведена Иоанном Георгием. Издание 1861 года».
Грузенберг: Что значит по-гречески «неофит»?
Троицкий: Новорожденный. Когда в древнехристианской церкви язычники обращались в христианство, то на первый день после обращения они назывались неофитами, рожденными для новой жизни.
Грузенберг: Вы говорите, что по приговору Государственного совета видно, что самое нелестное впечатление было вынесено?
Троицкий: Да, я читал и сам вынес нелестное мнение о Неофите.
Грузенберг: Будьте добры сказать. Вот вас спрашивали о том, что по еврейскому закону три тысячи лет тому назад было жертвоприношение животными, что непременно первенцев животных надо было убивать. Когда приводили животных в храм, разве они шли непременно для того, чтобы заколоть, или шли на содержание клира и на помощь нищим?
Троицкий: Первенцы скота не обязательно приносились в жертву, а они вообще приводились в храм, а там от священства зависело, давать им то или другое назначение.
Грузенберг: Или на помощь бедным, или на содержание храма – это делали сами священники? Вы рассказывали, что три тысячи лет назад, когда было жертвоприношение животными, было установлено вместо этого давать выкуп. Так вот, выкуп куда шел, на добрые дела или этим от Бога откупались?
Троицкий: Я сказал: первенцев от скота посвящали храму, а что касается первенцев от людей – малолетний ребенок, когда его приносили в сороковой день в храм, когда было очищение матери (то, что в православной церкви вспоминается в Сретение Господне), то за них приносился выкуп. Этот выкуп по закону Моисея равнялся пяти сиклам, что по нашему теперешнему курсу – 4,5 рубля. Выкуп шел на удовлетворение нужд храма, этот сбор опускался в особую кружку.
Грузенберг: Теперь позвольте вас спросить. Вы – профессор Духовной академии, знаете еврейский язык, не только этот, но и древний, скажите, есть такое место, что будто евреям разрешается принимать христианство, чтобы потом уронить этим христианскую веру?
Троицкий: Насколько я знаю, такого места нет. Говорили, что в Шулхан-Арухе это указывается в главе об «акумах», но в действительности там этого места нет. Там говорится об идолопоклонниках, но не о христианах, и говорится совершенно не о крещении, а о том, что должен предпринимать еврей, если он подвергается преследованию со стороны других людей, если они угрожают его жизни, что он должен в этом случае предпринимать.
Грузенберг: А не сказано там, наоборот, когда преследует тебя опасность и если тебя спросят, не еврей ли ты, то ты не имеешь права отречься, а обязан сказать: «Нет, я еврей», так что даже в смертельной опасности евреи не имеют права отказаться даже словесно, что он еврей?
Троицкий: Да, не имеют права отказываться.
Грузенберг: Тут патером Пранайтисом говорилось, будто еврейские ученые, которых нам не называли, и ученый Маймонид говорят, что то, что относится к амаликитянам, и все, что говорится об идолопоклонниках, говорится о христианах.
Троицкий: В таком смысле отзыва о христианах нет. Должен сказать, что Маймонид был большой философ и относился к христианскому учению не особенно благоволительно, но тем не менее Маймонид высоко ценил культурное значение христианства, он говорил, что распространение христианства способствует распространению закона Моисеева. Это был удивительный исследователь теологии. Он не мог высказать таких мыслей, что можно убивать христиан без всякого повода.
Грузенберг: Знаете ли вы, что такое уважительное отношение к христианам было не только у Маймонида, но и другие еврейские писатели говорили: «Хотя мы не разделяем взглядов христиан, но это ведет к вере в единого Бога». Среди писателей-евреев и ученых много было, которые относились к христианам с полным уважением. Не знаете ли вы такого выражения, что набожный христианин православный, или лютеранин, или католик ближе к Богу, чем неверующий еврей?
Троицкий: Такого выражения я не помню.
Грузенберг: Если понадобится, я укажу этот текст. Еще вы говорили, что евреи, начиная уже от ранних времен, чувствовали отвращение к крови, например, при приготовлении пищи не имели права есть мясо с кровью. Что они делают, чтобы есть мясо?
Троицкий: Они его предварительно вымачивают в сосуде так, чтобы кровь вся вышла.
Грузенберг: Теперь дальше. Здесь говорили, что евреями-медиками предписывалось иногда кровопускание и что сказано в Талмуде: если кто болен, то надо из него выпускать кровь. Из кого – из еврея или из христианина?
Троицкий: Из еврея.
Слышен перезвон церковных колоколов.
Председатель (поглядев на карманные часы): Профессор Троицкий, у суда к вам больше нет вопросов, вы свободны. (Приставу.) Перерыв.
Судебный пристав: Объявляется перерыв!
Председатель суда, Прокурор и профессор Троицкий уходят.
Защитники подсудимого встают и уходят к левой кулисе.
Поверенные истицы уходят к правой кулисе.
По сцене пробегают журналисты и мальчишки с газетами «Киевлянинъ» и «Русские ведомости», с листовками общества «Двуглавый орел» и криками:
– Православные священники отвечают за жидов!
– Греция заявила протест Российскому правительству за процесс над Бейлисом!
– Сахарный богатей Бродский купил адвокатов для убийцы Ющинского!
– В нашей газете писатель Короленко печатает очерки прямо из зала суда! Читайте очерки писателя Короленко!
– В Госдуме депутаты требуют выселить евреев из России!
– Писатели Максим Горький и Мережковский собирают подписи под Обращением к обществу и государю в защиту евреев!
– «Черная сотня» и «Двуглавый орел» готовят еврейские погромы!
Газетный фотограф с тяжелым аппаратом подбегает к оставшимся экспертам и поджигает магний – фотографирует.
Защитники (меж собой, у левой кулисы):
– Это прямо какая-то Лысая гора, а не суд!
– Дело до такой степени бесстыдно, что даже удивительно!
– Не знаю, как вам, а у меня впечатление, что первый раунд мы проиграли.
– Ничего мы не проиграли! Это была боевая ничья!
– Смотрите, что делается у Софийского собора! «Черная сотня» уже изготовилась к погромам!
– В нашем случае ничья – это проигрыш. Профессор Троицкий – кто его рекомендовал в эксперты?
– Ну знаете, господа! Когда на вас наваливаются сразу и Председатель суда, и Прокурор, и депутат Государственной думы, тут любой может сломаться…
Присяжные поверенные истца (меж собой, у правой кулисы):
– Мы их добьем, это однозначно!
– Главное – склонить присяжных, что жиды на каждую Пасху убивают наших детей!
– Представляете, что начнется! Наконец мы вырежем всех жи…
– Тихо! А правда, что в Талмуде сказано «лучшего из гоев убей»?
– Вы знаете, что за процессом следит сам Государь Император?
– И не только следит, а собирается сам приехать в Киев!
Защитники (меж собой, у левой кулисы):
– Одного не понимаю: откуда взялась эта ненависть к нам?
– Тут и понимать нечего! Мы с вами в Киеве с 941 года. Тогда киевский князь Игорь пошел набегом на хазар, а в ответ хазарский царь захватил Киев. Но не сжег его по законам того времени, а ушел, оставив тут сотню своих торговцев. И эти торговцы так понравились местным женщинам, что через какое-то время киевскому князю пришлось ввести штраф: если какая баба будет замечена, что по ночам шастает до жидов, то ее муж платит князю десять гривен. Вот оттуда все и идет. Разве могут какие-то десять гривен остановить русскую женщину?
