Наталия Осс - Антиглянец
Они углубились в выяснение отношений, я сидела и ждала. В итоге написали список: Борисова, Островская, Краснова, Вера, Артюхова, Аллочка, Маша-стилист, Лиза Василенко.
Не хватало одного человека.
– Давайте Кузнецову впишем. Она хорошо работает, – предложила я. Несмотря на нашу стычку, у меня не было оснований это не признавать.
– Не стоит. Кино гламурное, журнал должны представлять только хорошенькие. А у Кузнецовой возраст, – сказала Аня и вписала Любу, свою секретаршу.
– А какие там роли? Дай почитать! – подбежала ко мне Краснова.
– Да ролей-то нет. Так просто, для антуража будем, – я показала ей сценарий. Ролей было немного. И всего две со словами.
Подошла Лия. Заглянула через Ленкино плечо.
– Я не пойду, – сказала Островская.
– А я пойду. Хочу в кино сниматься. Что нам, девушкам, надо? Свои пятнадцать минут славы, – Краснова искрилась. От нее можно было заряжать аккумулятор. Она снова генерировала энергию.
– Слушай, нам надо прически утром сделать. Я сейчас в «Дессанж» позвоню, – зашептала она, когда Островская отошла.
– Там же будут гримеры на площадке, – я не понимала, о чем тут волноваться.
– Они будут артистками заниматься. Нам нельзя рисковать. Надо выглядеть супергламурно! Все же посмотрят, сечешь? Это же светский фильм будет. Культовый. Представляешь, мы с тобой на премьере, в вечерних платьях… Я прямо вижу это!
Ура, кажется, наши отношения налаживались.
Кроме Лии, сниматься отказалась Артюхова – «У меня номер горит. Не до ваших глупостей». В итоге пришлось заменять дезертиров на девочек из маркетинга и рекламы. Эти всегда готовы.
Утром мы тихо сидели в галерее Art-Play на улице Алексея Толстого и дрожали от возбуждения. Режиссера еще не было.
Обычно редакционные девицы, собираясь вместе, галдели как вороны, которых стряхнули с дерева, но тут все соблюдали благоговейное молчание. Боялись даже попросить воды.
Мы здесь чужие. На этой территории законы глянца не действовали. А какие действуют, было пока непонятно. До выяснения обстановки лучше помалкивать. Любой ассистент мог задвинуть нас в любое место. И передвигал – если мы мешали прокладывать кабель или рельсы для камеры.
На площадке происходило движение. Ассистенты развешивали постеры, раскладывали полосы и картинки, разбрасывали журналы.
Накануне из редакции вывезли целые мешки с атрибутами Gloss. Вчера эти вещи принадлежали только нам, а теперь стали независимыми, обрели собственную судьбу, статус реквизита и декорации. Мы чувствовали себя намного уязвимее этих предметов. Их место в фильме уже определено, а наше еще нет. И целиком зависит от режиссера, которого полагается бояться.
Краснова, в крайней степени нервозности, терзала мобильный. У нее приступ активности. За те полчаса, что мы здесь сидели, она назначила три встречи на завтра. И все в разных концах Москвы. Я ее понимала – когда что-то делаешь, кажется, что сохраняешь контроль над ситуацией.
Наконец Кончаловский появляется. И сразу в бесхозном и вялом до того пространстве образуется энергетический центр. Группа демонстрирует боевую готовность. Мы тоже. Но нас Кончаловский не замечает.
Он меряет шагами площадку, осваивает поле. Так слепой полковник Аль Пачино в «Запахе женщины» примерялся к пространству, чтобы осуществить танго. Разводка сцены похожа на постановку танца. Сложный человеческий балет с участием света, тени и техники. Я впервые наблюдаю изнутри, как снимается кино.
– Так, ты нормально выглядишь! – сказал Кончаловский, осматривая мой сценический look.
Ага, у меня получилось! Я тут же перевела режиссерское «нормально» на язык глянца. На Алене: черное платье vintage (купила в прошлом году на распродаже); туфли Pollini (приобретены на Смоленке две недели назад); бусы Accessorize (подарила Светка). Прическа Jacques Dessange, макияж… Макияж сделан с утра в моей машине под руководством Ленки.
– А ты иди прическу переделывать, – сказал Кончаловский Красновой. – Волосы наверх пусть поднимут.
Четыре тысячи, потраченные Красновой сегодня утром в салоне, пропали зря. Ленка, расстроенная, поплелась в угол, где стилист доделывал грим Ирине Розановой.
Розанова в фильме – главный редактор. Настоящий главный редактор, похожий на Ирку Полозову или Алену Долецкую из Vogue. На меня она совсем не похожа. Вернее, это я не похожа на главного редактора. Если бы здесь была Ирка, она бы сказала, что Розанова играет ее.
Актриса Высоцкая в деревенских чулках, с плетеной корзиной прорывается в «Глянец». Наши девочки показывают ей дорогу к кабинету главного редактора. Так не бывает. Нет в природе наивных девушек, которые думают, что так можно попасть на обложку. Я, во всяком случае, не видела ни разу. Это концентрация жизни, выпаренная сценаристом и режиссером до сухого остатка. Потом, на экране, когда добавят красок, света, музыки и зрителей, получится история про то, как это бывает на самом деле.
Тишина. Мотор! И в жутком напряжении этой тишины случается действие. Мы сидим за кадром и наблюдаем, как там, под камерой, в горячем свете ламп, наши девочки играют самих себя. Камера здесь – самое сильное организующее начало. Как только она включается, все вокруг страшно концентрируется. Жизнь напрягается до такой степени, что может порваться – от любого случайного звука, шороха, треска лампы. Поэтому так боязно нарушить тишину. Из этого концентрата варят кино.
Мы с Красновой сидим за кадром. Наша сцена редколлегии – следующая.
– Тебе здесь нравится? – спрашивает меня Ленка, светящаяся от счастья.
– Очень! – говорю я.
– Знаешь, о чем жалею? Что не стала актрисой. У меня все данные были. Как ты думаешь, еще не поздно?
Я понимаю Краснову – я сама уже об этом подумала. Но мне поздно, а у Ленки, может, еще получится.
– Ты потом спроси у Кончаловского. Он тебе точно все скажет. Вдруг это шанс?
К нам подходит помощник режиссера Татьяна. Дает мне бумажки.
– Учите пока слова.
Я еще вчера пыталась запомнить реплики. Репетировала перед зеркалом – интересно, как это смотрится со стороны? Получалось ужасно неестественно. Как будто кривляешься на детском утреннике. Раньше вслух я читала только стихи, и кроме этой интеллигентско-занудной белла-ахмадулинской интонации ничем не владею.
Подошел Кончаловский.
– Кто из вас будет Роговые Очки? – ответа он не ждал. Просто внимательно осматривал меня и Ленку.
В очках была я. Зато Краснова красивее.
– Я уже текст выучила. Могу прочесть. – Ленка боролась за роль. У Роговых Очков слов больше. Наверное, из нее бы получилась актриса.
– Ты будешь Очки, – сказал он и взял меня за руку. – И вы идите за мной. – Ленка двинулась следом.
Мы вошли в интерьер «каб. главного редактора». Очень глянцево – совершенно не так, как в жизни. В нашей с Красновой жизни. А может, просто я не была в кабинете главного редактора журнала Vogue. И у них там картины, корзины с цветами, длинный стол для заседаний.
Кончаловский приставил меня к столу.
– Пойдешь с этой точки. Здесь остановишься, повернешься. Подашь картинку.
Ассистент метил скотчем точки на полу. Через пару репетиций я освоилась. Оказалось, это совсем не страшно. И Андрей Сергеевич добрый. Даже не орет.
Пришла Ира Розанова.
– А вы меня играете! Я главный редактор Gloss, – сказала я, чтобы что-то сказать.
– Не волнуйся. Все нормально будет. Я помогу, – она улыбнулась нам с Красновой.
Ура, мы приняты в семью!
– Перерыв 20 минут. После перерыва снимаем редколлегию, – и Андрей Сергеевич ушел. Лампы погасли.
– Ленка, пошли, съедим что-нибудь. Меня уже тошнит от голода, – сказала я. Краснова молчала. – Ле-ена, не успеем пообедать.
– Договорилась с ним, да?! Заранее? А ты сука, оказывается! А казалась тихая такая, милая. Ты смотри, как быстро научилась!
Я первый раз видела ее в таком состоянии. Перекошенную от ярости.
– Прекрати! О чем я могла договориться? На твоих же глазах все было!
– Ты, Борисова, считаешь, что тут все глупее тебя?! На моих глазах тебя назначили, ага! Теперь на моих глазах ты роль у меня п…здишь! Смотри – п…здой накроешься!
– Краснова, сосчитай до десяти! Успокойся! Никто не виноват. Просто я в очках. Поэтому он и решил, что я буду. Ну, хочешь, я с Кончаловским поговорю? Не думаю, что для него это принципиально.
Черт, почему я опять должна оправдываться?! Как же тяжело работать с девушками!
Краснова затряслась.
– Ах, в очках ты?! Умная очень?! Интеллектуалка, бл…дь! А я дура, да? Надо же, учила ее морду красить, косметику подбирала. Кем ты пришла в журнал, забыла? Твои маечки убогие, жир валиками на спине висит! Позорище! Над тобой же смеялись все. Когда Полозова уволилась, Волкова просила тебе никаких приглашений ее не давать – чтобы ты не дай бог никуда не приперлась в убогом своем виде, журнал не опозорила! И смотри-ка, научилась гламуру… В кино она снимается. Тебе не в кино надо, тебе к Ольховскому записываться! Попроси его морду вне очереди сделать – как главному редактору. Чтобы на фотографию поместилась. И мешки свои подрежь! Ты на бассет-хаунда похожа, с такими глазами. Это я тебе как бьюти-редактор говорю. Из лучших побуждений.
