Ребекка Миллер - Частная жизнь Пиппы Ли
Пиппа так и не поняла, как очутилась по другую сторону оранжевого кожуха. Несколько секунд — и она уже застегивала молнию толстовки.
— Мне пора в клинику.
Всю дорогу Пиппа молчала: слова казались далекими, словно звезды. Теперь, когда Крис вернулся в человеческую ипостась, она не смела на него взглянуть. Едва пикап остановился у здания клиники, Пиппа опрометью бросилась к стеклянным дверям; те беззвучно открылись, впустив ее, и тут же захлопнулись.
Глаза Герба закрыты, ко рту прикреплен пластмассовый «хобот». Он дышит медленно, с огромным трудом, а Бен спит, скрючившись на узенькой койке…
Пиппа растолкала сына. Сонно цепляясь за подушку, парень поднял голову, чтобы проверить отца.
— Все в порядке, — объявила Пиппа. — Бен, время пришло, позвони Грейс.
Натянув джинсы и футболку, Бен в одних носках выскочил в коридор.
— Я привезу ее, — обернувшись к матери, предложил он.
— Грейс может взять мою машину.
— Как же ты сама добралась?
— Милый, вызови сестру!
Парень ушел к телефону, а Пиппа села на кровать Герба.
— Знаешь, я все равно тебя люблю и всегда буду любить, мерзавец эдакий! — Она погладила его по голове. Муж на веки вечные…
В палату вернулся Бен, встал по другую сторону кровати, и они с Пиппой держали Герба за руки до тех пор, пока не приехала Грейс. Девушка уже плакала и, опустившись на колени, зарылась лицом в вялую отцовскую ладонь.
Из-за пластиковой ширмы появилась медсестра, невысокая, коренастая, в форме с принтом в виде плюшевых медвежат.
— Готовы? — мягко спросила она. Пиппа кивнула, а Грейс с Беном зарыдали в голос. Медсестра сняла с Герба кислородную маску. Боже, какие синие у него губы… Он сделал медленный вдох, и грудная клетка напряглась. Еще вдох… Глаза открылись. Казалось, Герб видит, отчетливо видит то, что его ждет впереди.
Вздохи стали хриплыми, судорожными, словно он прикладывал недюжинные усилия, словно ему было тяжело умирать… Рука потянулась к капельнице. Герб хотел ее убрать. Пиппа знала, он хотел уйти достойно, как мужчина, а не как калека.
— Можно… убрать капельницу? — попросила она.
Медсестра осторожно извлекла иглу из вены, а потом нагнулась к лицу умирающего. В глазах Герба застыло ожидание. Пиппа взяла его за руки, твердо проговорила: «Все будет хорошо» — и сжала правую ладонь. Медсестра отступила в угол палаты. Повисла долгая тягостная пауза, а потом раздался хрип, точно испустил дух какой-то гигантский зверь. Медсестра буквально на секунду приложила стетоскоп к груди Герба.
— Он умер. Мои соболезнования, — сказала она и тотчас скрылась за ширмой.
Плачущие Бен и Грейс повисли на матери, а Пиппа, не отрываясь, смотрела в лицо Герба. Оно уже менялось, заострялось, превращалось в маску.
Когда тело Герба увезли в крематорий и были подписаны все необходимые документы, они втроем вышли из здания клиники. У входа ждал желтый пикап. Крис… Заметив его, Пиппа остановилась, и Бен с любопытством взглянул на незнакомого парня. Через несколько секунд она села в машину, сгорая от стыда за то, что случилось в пикапе. Пятидесятилетняя женщина кувыркается с никчемным, запутавшимся в религии сыном соседки по Старлей-виллидж… Герб лопнул бы от смеха! История смахивала на неприличный анекдот, и Пиппа жалела, что не может повернуть время вспять и стереть досадный казус.
— Мы со Стефани хотим, чтобы ты пожила у нас, — проговорил Бен.
— Извини, дорогой?
— Стефи и я хотим, чтобы ты жила с нами, мама. Столько, сколько захочешь. Мы о тебе позаботимся!
— Спасибо, милый, спасибо! — пробормотала она, представляя, как раскладывает кресло-кровать в облепленном кошачьей шерстью кабинете Бена. Да, вот он, план! Она быстро соберет вещи, продаст дом в Старлей-виллидж, для начала поселится у Бена и Стефани, а со временем подыщет квартирку по соседству и будет ждать внуков.
Хоппер
Той ночью Пиппе приснилось, что она ведет машину в плотном облаке белых мотыльков, которые целыми тысячами бьются в лобовое стекло. Проснувшись, она поняла, что действительно ведет машину в плотном облаке белых мотыльков. Они лишали видимости, облепляли коконом, давили. Пиппа остановилась. Как теперь выйти из машины? А вдруг она на трассе? В нее кто-нибудь врежется! Сбавив скорость до минимума, Пиппа поползла вперед, насмерть перепуганная и сбитая с толку. Нужно разглядеть края дороги и сообразить, куда попала. Неужели это не сон, а страшная явь? Она потеряла рассудок? Или умерла?
Наконец мотыльков стало чуть меньше, и сквозь их трепещущие крылышки удалось различить ночной пейзаж. Узкая улица Мэриголд-виллидж, она едет по направлению к перекрестку. Через дорогу круглосуточный магазин, он источает холодное голубое сияние, совсем как картины Эдварда Хоппера.[17] Так вот куда она сорвалась среди ночи! Нажав на газ, Пиппа осторожно развернулась, подъехала к магазину и заглушила мотор. В торговом зале сидел Крис. В полном одиночестве он откинулся на спинку стула и, скрестив за головой руки, смотрел в окно. Люминесцентные лампы делали его кожу белой как мел. Полная наихудших опасений, Пиппа взглянула на себя. Слава богу, на ней спортивные брюки и футболка, а не ночнушка! Она выбралась из машины. Ночную тишь нарушало безостановочное кваканье древесных лягушек. Распахнув стеклянную дверь, Пиппа вошла в магазин. Крис тут же уставился на нее, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул. Пиппа сама шагнула к прилавку и заглянула ему в глаза.
— Я проснулась, — объявила она.
Часть 4
Желтый
Пиппа стояла у двери спальни и через коридор смотрела на сидящих за кухонным столом детей. Они устроились друг напротив друга и переговаривались шепотом, словно не желая ее будить. Грейс качала головой и утирала слезы. Пиппа не сомневалась: Бен рассказывает ей о Мойре. Подумать только, эти два человека появились на свет из ее чрева! Подняв лежащую у ног сумку, Пиппа зашагала по коридору. Вещей совсем немного… Когда она в последний раз путешествовала налегке? Сейчас уже и не вспомнить… Бен и Грейс как по команде подняли головы.
— Привет, мама! — негромко проговорила Грейс.
— Привет, милая!
— Зачем сумка? — полюбопытствовал Бен.
— Собралась в небольшое путешествие.
— В путешествие?
— Да, и заодно подумала: может, вы вдвоем пройдетесь по дому, соберете то, что понравится, а потом вызовете перевозчиков? Вот, даже телефон есть… — Пиппа достала из ящика визитку. — Они упакуют остальное и увезут в благотворительный фонд. — Бен с Грейс смотрели на мать круглыми от удивления глазами. — Чек для перевозчиков на столе в моей комнате. Мне самой ничего не нужно.
— А поминальная служба? — робко напомнил Бен.
Пиппа крутанула барабанную картотеку «Ролодекс».
— Выберите дату, время и пригласите всех сюда. Всех, кроме Мойры. Хотя какого черта, ее тоже зовите!
— Мама, ты вправду уезжаешь? — В голосе Бена слышались тревога и неверие.
— Милый, твой отец собирался сбежать с женщиной, которую я последние четыре года чуть ли не ежедневно кормила ужином и консультировала в амурных делах. Я выслушивала ее бесконечные жалобы до тех пор, пока у меня не начинала раскалываться голова. А потом выяснилось: она рыдала о моем муже! Нет, не стану я организовывать поминальную службу! То есть прийти приду, но цветы не принесу.
Вырвавшись на свободу, праведный гнев наполнил душу ликованием. Пиппа набрала в грудь побольше воздуха, заметив, что дочь улыбается и смотрит на нее… неужели с восхищением?
К дому подъехал пикап Криса.
Бен встал из-за стола и подошел к окну.
— Кто этот парень? — обернувшись, спросил он.
— Мой приятель.
— Приятель?! Что он здесь делает?
— Ну… везет меня прокатиться. Бен схватился за голову.
— Милый, я не убегаю с первым встречным-поперечным, а просто… хочу понять, как жить дальше.
— Ушам своим не верю! — воскликнул Бен.
Грейс повернулась к брату:
— Мама отдала нам полжизни. Разве она не заслужила отпуск?
Мелькающий за пыльным стеклом пейзаж кажется нечетким и выцветшим, как пожелтевшая от времени фотография. Стоит приоткрыть окно — и картинка наполняется красками: передо мной рыжеватая пустыня, затем красные скалы, вздымающиеся к пронзительно голубому небу. Я мчусь по дикой планете, нигде не задерживаясь подолгу. Крис внимательно следит за бесконечной лентой дороги и везет меня будто через мост из скал и песка. С другой стороны моста неизвестность. Проезжая маленькие городки, я каждый раз гадаю, как бы сложилась моя судьба в одном из них. Иногда представляю свою прошлую жизнь — ту, от которой уехала, — но она уже почти стерлась из памяти. Всплывают отдельные образы: Герб, дом в Мэриголд-виллидж, любимый нож для шинкования овощей — но они кажутся безжизненными и далекими. Естественно, я вернусь. Вернусь к Бену и Грейс, на поминальную службу… Но я чувствую начало совершенно иной истории. По какому сюжету она развернется и что за роль достанется мне, я не знаю, — и замираю от страха и счастья.
