Жозе Душ Сантуш - Формула Бога
Последние трое суток прошли в сплошных переездах. Сначала историк пересек в северном направлении Каспийское море, завершив плавание в Баку. В столице Азербайджана Мохаммед постарался достать ему билет на ближайший рейс до Москвы, и Томаш вылетел туда без задержки на первом же Ту-154. Переночевав в красивом отеле в самом центре города, рядом с Кремлем, на следующее утро он покинул российскую столицу и, пролетев надо всей Европой с востока на запад, в середине того же дня приземлился в Лиссабоне. В обычных обстоятельствах он бы из аэропорта поехал прямо к себе, но сейчас, несмотря на усталость и нервное переутомление, такую возможность даже не рассматривал. Учитывая состояние здоровья отца, своим первейшим долгом Томаш считал повидаться с ним.
Еще в лиссабонском аэропорту он купил открытку и, черкнув на ней пару слов, отправил Ариане. Сообщил, что добрался без приключений, передал приветы и поставил подпись: Шамот. Криптоаналитик прибег к небольшой хитрости — свое имя написал наоборот — на тот случай, если весточку вдруг перехватит ВЕВАК или любая другая могущественная иранская служба.
Томаш уже точно знал, что в скором времени ему так или иначе предстоит заняться проблемой взаимоотношений с иранкой. Ариана, особенно после всего, что она для него сделала, постоянно присутствовала в сознании Томаша, а это, по его мнению, могло свидетельствовать только об одном, а именно — о любви. С того момента как он расстался с ней, ее прекрасный образ каждую ночь виделся ему во снах. Память о завораживающим взгляде янтарных глаз будоражила душу. Чувствами владело воспоминание о кротком выражении лица и полных губах, приоткрытых в меланхоличной улыбке, словно освещенные солнцем лепестки алой розы. Высокая, стройная фигура, совершенные формы тела наполняли его сладострастным желанием. Однако более всего ему недоставало размеренно-напевных звуков ее тихого голоса. Томаша уже нисколько не удивляло, что он тоскует по Ариане, что ему хочется общаться с ней, вдыхать запах ее духов, просто быть с ней рядом. С этой женщиной он мог бы говорить, забывая о времени и обо всем на свете, пока минуты не превратятся в часы, а слова — в поцелуи.
Но пока еще было рано принимать решение о том, как быть с чувствами к Ариане. В первую очередь следовало повидаться с отцом. Затем предстояло решить проблему с ЦРУ — найти возможность прекратить нежелательную связь с американским ведомством. Томаш уже досыта наелся цэрэушными играми с подставами и не желал более оставаться слепым инструментом в руках бессовестных и циничных людей.
Настал час вернуть себе суверенное право быть хозяином своей судьбы.
Открыв дверь и увидев на пороге улыбающегося ей сына, Граса Норонья не сдержала радостного возгласа.
— Томаш! — она устремилась к нему с распростертыми объятиями. — Наконец-то ты вернулся!
Они обнялись.
— Все в порядке, мам?
— Более или менее, — ответила она. — Входи, сын, входи.
Томаш прошел в гостиную.
— Отец?
— Он в клинике на процедуре. Скоро его должны привезти.
Оба сели на диван.
— Как он вообще?
— Уже поспокойнее, бедняга. Какое-то время назад с ним не было никакого сладу. Чуть что — сразу уходил в себя, а уж если открывал рот, то доставалось сразу всем и вся. Послушать его, так доктор Гоувейа ни на что не годится, весь медперсонал — сплошные тупые животные, а заболеть вместо него должен бы был Шику-Выпивоха… короче, одно мучение!
— Но это у него уже прошло?
— Да, к счастью, да. Ведет себя более покладисто и, у меня такое впечатление, начал спокойнее все воспринимать.
— А что лечение? Процедуры эти дают результат?
Граса пожала плечами.
— Ой, не знаю я! — воскликнула она. — Я уже просто молчу.
— Почему?
— А что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Рентгенотерапия — очень сильное средство, понимаешь? И хуже всего то, что она его не вылечит.
— Он об этом знает?
— Знает.
— И как реагирует на это?
— Он надеется. У него, как у любого больного в подобных обстоятельствах и как у родственников таких больных, остается надежда.
— Надежда на что? На исцеление?
— Да, надежда, что вдруг появится или произойдет что-то новое, все сразу образуется и проблема решится сама собой. История медицины полна похожими случаями.
— Да, — согласился Томаш, почувствовав собственное бессилие чем-либо помочь отцу. — Будем надеяться на чудо.
Мать взяла сына за руки.
— Ну а ты как? У тебя все в порядке?
— Да, все в норме.
— От тебя не было никаких известий! Мы здесь все изнервничались, а мальчик молчит, будто воды в рот набрал и ничего не происходит.
— Ну, ты же знаешь, как это все, работа…
Дона[17] Граса отстранилась немного и оглядела Томаша с головы до ног.
— К тому же, как мне видится, ты очень похудел, сын. Какой же дрянью ты питался в пустыне?
— Я в Иране был, мам.
— О Боже, да не все ли равно! Разве этот твой Иран не в пустыне, по которой верблюды бродят?
— Ну что ты, нет, конечно, — ответил он, набираясь терпения для разбора географических заблуждений матери. — Иран, действительно, в тех краях, но никак не в пустыне.
— Не важно, — не стала спорить она. — Главное, что ты приехал оттуда тощий как вобла, да простит меня Господь! Бедуины тебя плохо кормили, да?
— Ну… вообще-то, я ел хорошо.
Мать с недоверчивым выражением лица посмотрела на него.
— Отчего же ты тогда такой худющий, а? Боже праведный, как будто из Биафры[18] вернулся!
— Ну, если честно, то несколько дней кормежка действительно была отвратительной…
Граса подняла правую руку ладонью вперед.
— Ага! Значит, мне не показалось! Я оказалась права! У тебя просто бзик — просиживаешь целыми днями напролет в библиотеках да музеях и забываешь пообедать… а потом… потом… — рука ее опустилась в сторону Томаша, как в суде прокурор указывает на обвиняемого, — посмотрите, вот он результат!
— Ну, может, и поэтому, — Томаша разбирал смех. — Забыл об обеде.
Мать поднялась с дивана, исполненная решимости.
— Ну теперь держись! Пока ты здесь, буду кормить тебя, как в Байрраде[19] поросят на убой откармливают, или я не Мария Граса Розенду Норонья! — произнеся страшную клятву, мать повернулась к выходу из гостиной. — Я тут приготовила жаркое из ягнятины, просто пальчики оближешь, ты слышишь меня? Вкуснятина получилась невероятная! Еще и добавку будешь у меня выпрашивать, вот увидишь. — Она поманила сына за собой: — Нечего на диване рассиживать, пошли быстро на кухню, давай-ка, вставай.
Томаш уже успешно расправился с порцией ягненка, запивая его ароматным красным вином с берегов Дору, когда зазвонил мобильник.
— Мистер Норона?
У Томаша глаза полезли из орбит. Голос, в очередной раз неправильно произнесший его фамилию, звучал с акцентом, который ни с каким другим спутать невозможно, а именно — с американским. Это могло означать только одно: что ЦРУ не собиралось оставлять его в покое.
— Да, это я.
— С вами говорят из офиса руководителя Научно-технического директората Центрального разведывательного управления, Лэнгли, Соединенные Штаты Америки. Связь осуществляется по защищенному каналу. Один момент, пожалуйста. С вам желает говорить господин директор.
— Хорошо.
На время переключения соединения в мобильнике заиграла музыка.
— Хэллоу, Томаш. Говорит Фрэнк Беллами.
Он мог бы и не представляться. Хрипловатый тягучий голос Беллами звучал настолько характерно, что Томаш сразу узнал американца.
— Здравствуйте, мистер Беллами.
— Наши парни обращались с вами хорошо?
— Только начиная с Каспийского моря, мистер Беллами. Только начиная с Каспийского моря.
— Вот так, да? А у вас имеются жалобы?
— Да так, ничего особенного, — ёрничал португалец. — Не считая того, что в Тегеране ваша горилла пыталась напичкать меня ядом из шприца.
Беллами засмеялся.
— С учетом последующих событий, вы поступили правильно, не дав ему этого сделать, — он тоже принял ёрнический тон. — А иначе, что вышло бы? Нейтрализуй он вас, мы бы никогда не узнали того, о чем вы нам поведали. Все наши усилия пропали бы даром.
— Благодарю вас за проявленную обо мне заботу, — все в том же едком духе заметил Томаш. — Я глубоко тронут.
— Да, я и в самом деле очень отзывчивый человек. Только и делаю, что пекусь о вашем здоровье и благополучии.
— Я это уже заметил.
Американец откашлялся.
— Послушайте, Томаш, я звоню вам по другой причине — в связи с той ниточкой, которую вы мне дали.
— Какой ниточкой?
— Отель «Орчард», помните?
