Воображаемые жизни Джеймса Понеке - Макерети Тина

Наши друзья тоже побывали в разных уголках мира, давая свои представления: в основном в Европе и Америке, где был аппетит к подобным вещам. Нам не настолько повезло, чтобы познакомиться с теми, кто прибыл из дальних стран, из Африки или Азии, туземцами вроде меня. Эрни сказал мне, что зачастую с ними не так хорошо обращались. Он слышал, что семье эскимосов не обеспечивали должного пропитания, а когда их здоровье ухудшилось настолько, что они начали умирать, их и вовсе бросили на произвол судьбы. Похожим образом труппа мексиканских индейцев потеряла двух младенцев, не выдержавших европейских зим. Судя по всему, свобода и относительное достоинство, которыми наслаждался я, были редкостью.

– Это правда, тебе это дело открылось с лучшей стороны. Мы-то всякое повидали, – заметил Эрни.

– Признаю, что под конец Павильон исчерпал себя, но Художник вполне хорошо ко мне относился, с жестоким обращением я не сталкивался, и семейство Ангусов продолжает обо мне заботиться. Как ни посмотри, жаловаться мне не на что.

– Не на что, это точно, – согласилась Эсме. – В нашем деле не редкость, когда у семей крадут детей. А нас с Эрни как-то заставили работать бесплатно целых шесть месяцев.

– Мы были сыты и одеты, но без денег нет свободы.

– Тяжко было. Мы знаем, кто мы такие. Мы знаем, как на нас смотрят. Знать, что публика платит деньги за то, чтобы поглазеть на нас, разинув рот, приносит нам некоторое облегчение, даже какую-то гордость. Пусть их любопытство и невежество оплачивают наш комфорт, мы не против. Но мы не домашние животные. Мы не можем жить одним пропитанием.

– Мне никогда не нравилось, чтобы на меня смотрели. – Это сказала мисс Энни Темпл, которая была столь же красивой, сколь и огромной. – Но, в конце концов, другого пути не было. Кто бы взял меня на работу при моих размерах? Ну теперь-то работа у меня есть, но когда я была девушкой, мне говорили, что я слишком велика. Я к этому привыкла. К тому, что на меня пялятся. Притворяюсь, что меня там нет.

– А мы подыгрываем, – сказала Эсме.

– Но ты же знаешь, что на самом деле они нас не видят, не так ли?

– Конечно, дорогой. Мы не кажемся им настоящими. Иной раз я мне думается, что они вообще не видят в нас людей. И они ведь за этим и приходят, не так ли? Неважно, какое у них положение в жизни, но они, по крайней мере, не ниже нормального роста.

– Да, по крайней мере, они не ненормальные!

– Кому хочется быть нормальным?

– Мы наверняка питаемся лучше, чем большинство из них. Определенно, так же хорошо, как средний класс.

– По крайней мере, эта работа принесла нам относительный комфорт.

– Славу? Богатство?

– Конечно, почему бы и нет. И это тоже!

Мы вшестером, собравшиеся за столом в ту ночь, вдруг странным образом замолчали. Мои друзья в основном оправдывали свое веселое прозвище, но я видел, что и им не чуждо беспокойство, которое я стал ощущать в последние недели.

Если картежное мастерство Билли снискало среди прочих игроков неохотное признание, навыки Генри открыто приветствовались. Она играла достаточно хорошо, чтобы сразиться с Билли, но появлялась нечасто, потому что карточные вечера часто совпадали с теми, когда она ходила навестить мать и братьев. Когда же она все-таки приходила, игроки разражались приветственными возгласами, потому что предпочитали проиграть свои деньги этой девушке-парню, настолько она была очаровательна и добра. Билли всегда фанфаронился, и хотя он все равно заслужил их уважение, им было упоительно наблюдать, как его же девушка сгребает его ставки.

Однажды вечером Генри появилась даже без Билли, у которого оказались другие дела. Говоря это, она подмигнула мне, и я понял, что Билли что-то задумал и она была в курсе, и что лучше было ни о чем не спрашивать. Находиться в компании Генри без ее парня было редким удовольствием, поэтому мы сели вместе и просмеялись весь вечер – Генри флиртовала со всеми женщинами в комнате, которые флиртовали с нею в ответ, даже те, которые пришли с мужьями. Несмотря на то что у нее хорошо получалось разыгрывать из себя мужчину, я все равно настоял на том, чтобы проводить ее домой, под предлогом, что окажу ей защиту от ночных опасностей. От подобной мысли она фыркнула, но все равно взяла меня под руку. Возможно, ей хотелось провести время наедине со мной, как и мне с ней, потому что, хотя я и числил ее среди своих лучших друзей, нам редко выпадала такая возможность. Этим я и поделился с ней, как только мы вышли на улицу.

– Знаю, Джимми. Иногда я воображаю себя мужчиной, но у меня нет свободы, которой наслаждаетесь вы с Билли, и по-прежнему есть семья, о которой нужно заботиться. Женщина всегда ограничена обязательствами, которые налагает на нее семья.

– Как думаешь, у вас с Билли будет своя собственная? Семья то есть?

– Не знаю. Может, и будет, но пока мне трудно это представить. Разве что мы оба изменим свой образ жизни и придумаем, как остепениться. Мы с ним упрямы и слишком любим позабавиться.

– И вы оба очаровательны. Думаю, ты единственная из моих знакомых, от кого дамы трепещут так же, как от твоего Билли.

– Он ужасен, и это пробуждает мои худшие наклонности. Становлюсь все равно что сахар пополам с перцем. Но у тебя тоже есть подход к дамам, Джимми.

– Нет. – Возможно, мой ответ был слишком прямым и слишком однозначным. Генри взглянула на меня пристальнее.

– Нет? Мне кажется, ты мог бы.

Я позволил своей голове едва заметно покачаться. Мне невыносимо хотелось кому-нибудь рассказать.

– То есть… Тебе не нравятся девушки, Джимми?

Я мог только смотреть на Генри, не говоря ни слова.

– В этом нет ничего такого, между нами говоря. Так-так-так…

– Пожалуйста, не говори Билли.

– Он не будет возражать.

– Нет. Пожалуйста, не надо.

Она позволила своей голове склониться в знак согласия.

– Каково это? – спросил я ее. – Когда вы с Билли вдвоем?

– Ну это слишком личное. Даже для друзей.

– Я имею в виду, так любить кого-то.

– О, Джимми… Это поглощает тебя целиком, но тебе нужно найти способ жить дальше. Мир не превратится в праздник только потому, что вы нашли друг друга, даже если тебе кажется, что так должно быть. Мы с Билли нашли способ быть вместе, который подходит нам обоим. Мы странная парочка, но так уж суждено. Так что нам повезло. Ты тоже можешь быть странным, по-своему, но мне кажется, что тебе тоже повезет.

И в то мгновение я почти поверил Генри. Но потом я вспомнил, о ком мы говорили, и что этот человек принадлежал ей, а не мне, и что вопреки всему я любил их обоих. Боги словно сыграли с нами одну большую шутку, и все же я был счастлив идти рука об руку с милой, все понимающей Генри. Я знал, что она сохранит мой секрет. Как и все прочие горести, которые я доверил бы ее надежным, сильным рукам.

Однажды долгим теплым вечером в конце июля веселые карлики из Мидлсекса, вступающие в брак, сообщили мне, что скоро их ждут во Франции на три месяца, а потом добрый доктор организовывал им турне по Германии.

– Мы скоро уедем, дорогой Джеймс.

– Мы будем скучать по вам, мистер Понеке.

В тот вечер огонь свечей был особенно притягателен, разомлев, как и я, от бренди и тарталеток с заварным кремом. Я чувствовал себя лениво и несколько заторможенно, но их слова пробудили меня достаточно для того, чтобы я смог издать бессвязный возглас тревоги и сожаления.

– Но мы устраиваем прощальный soirée!

– Да! Дабы утереть нос тем, кого приглашают на подобные мероприятия маркизы из Королевского общества.

– Мы захватили для него «Лоно русалки».

– Вечеринка будет на славу.

– И ты должен быть там, Перчик, со своими друзьями – сыном Нептуна и той бесстыжей девицей, которая одевается как мужчина.

– Мы знаем, что они такие же, как и мы, сколько бы они ни косили под нормальных.

Я думал о Генри в ее мужском обличье – и о том, как мои маленькие друзья считали это нормальным.