Александр Огнев - Красным по черному
— И ты с ним пошла? — не спросил даже, а скорее выдохнул Иван хриплым шёпотом.
Было очевидно, что смягчить удара не удалось. Таких глаз его Лиза не помнила. Может быть, лишь однажды, много лет назад…
И ещё. Именно в этот момент, уже после того, как она произнесла первые, самые трудные слова, Лиза поняла, что сумеет умолчать. О главном… Самом страшном… Возможно, единственном, о чём только и нужно было сказать!
Не в силах отвести взгляда от побелевшего лица мужа, она боялась лишь одного — заплакать, просто, по-бабьи, разрыдаться, уткнувшись лицом, нет — спрятавшись у него на груди! У неё не было даже этого, такого простого женского права. Она сама себя лишила его когда-то, многие месяцы глядя в иссушенные бедой и болью глаза матери, заживо потерявшей сына…
И потом, когда мамы, их мамы, не стало, Ваня тоже не видел её слёз.
— Конечно, милый, — ответила она, как могла спокойно. — Во-первых, я — врач. А кроме того — твоя жена.
И вдруг, вымученно улыбнувшись, неожиданно для себя самой уточнила:
— Впрочем, может быть, врач — во-вторых…
Иван взял жену за руку (совсем, как тогда ), усадил рядом и прижался колкой щекой к её ладони:
— Прости, родная. Рассказывай…
* * *— Я уже боялся, что она не появится! «Светиться» почти три часа на Среднем, где негде затихариться, — удовольствие не из самых…
— А я тебя разве «светиться» посылал? — как всегда, тихо, но весомо перебил Богомол из своего кресла. — Когда ты, Малыш, научишься с главного начинать? Номер счёта — где?
Малыш, рост которого (в его тридцать с хвостиком!) действительно едва превышал полтора метра, слегка пожав плечами, развернул и молча протянул маленький бумажный прямоугольник.
— Как это понимать? — наморщил лоб Богомол. — Почему на бланке? Это она писала?
— На какой вопрос я должен отвечать вначале, гражданин «вначальник»?
— Я же сказал уже, — снисходительно усмехнулся Колчин, — на основной.
— Она была малость не в себе, когда приехала. Один за другим три квитка извела. Два разорвала, этот — просто смяла и бросила. Я, правда, тогда уже цифры и так переписал. Но решил, что этот трофей тебе больше понравится.
— Верно решил, — Богомол был явно доволен. — А что значит «была не в себе»?
— Вот, как раз с этого я и хотел начать! Ты уж сам суди, что важнее. Понимаешь, она была чем-то очень… то ли расстроена, то ли рассержена. Может — и то, и другое… В общем, мрачнее тучи, приехала уже перед самым закрытием — около семи. Судя по баулам — шарилась по лабазам…
— Ещё расскажи, что она купила на «покушать»!
— Шарилась по лабазам, — не сдался на сей раз Малыш, — а в кассу — приехала! На «Москвиче». Понимаешь? Она опаздывала!
— Ну и что? В ларях — очереди.
— Часы-то — на руке! Но суть не в том! — Малыш поднял указательный палец. И хотя это выглядело довольно смешно, Богомол даже не улыбнулся. — Главное — кто сидел за рулём!
— Рожай уже!
— Косссьтик! — вымолвил шкет с присвитом — словно нипель спустил.
Молниеносно и грозно нахмурившись, Богомол чуть подался вперёд:
— Ты уверен, что не ошибся?
Малыш ответил красноречивым взглядом, подкрепив его известным жестом.
Колчин поднялся с кресла, сделал несколько шагов по комнате и, остановившись, снова посмотрел на маленького разумника:
— Значит, гадёныш — через докторшу…
Он оборвал себя на полуфразе и, странным образом хищно оскалившись, в задумчивости почесал зубами губу.
— Тем более надо давить педали! Ладно, этот момент я обмозгую. — Он вновь перевёл взгляд на квиток, который так и держал в руке. — Говоришь, переписал цифирьки? Ну-ка, покажи!
Малыш достал из кармана вторую бумажку. Сверив оба номера, Богомол тут же вернул её.
— Прямо сейчас отвезёшь Корейцу — он знает, что делать.
И, помолчав, тихо закончил:
— Надеюсь, у Клеща получилось «свидание»…
* * *— Если у тебя больше нет вопросов, милый, — Лиза устало взглянула на Ивана, — я, пожалуй, буду укладываться.
Она встала и направилась в ванную. Однако, прежде чем выйти из комнаты, уже в дверях обернулась:
— Хорошо, у меня завтра… сегодня, — исправилась она, взглянув на часы, — не операционный день.
Вернувшись минут через пятнадцать, Лиза застала мужа всё на том же стуле за столом. Она подошла к нему и, обняв сзади, тихо проговорила:
— Тебе я тоже советовала бы постараться хоть немного поспать.
— Конечно, родная…
Однако заснуть в эту ночь Иван так и не сумел. И уже в шесть утра позвонил Бовкуну.
— Ничего себе дела, — хмуро-озабоченно произнёс тот, выслушав Кривошеина у него в кабинете, где они через час с небольшим встретились «пошептаться». — И как она решилась? Слов нет! А Монах этот мне скоро по ночам сниться будет. Сделали москвичи нам подарочек!
— Не надо лишних слов, Никола. Давай, лучше прокрутим по-быстрому ситуацию, с учётом новых данных. Что касается его московских дел, оставим их на совести москвичей. Им, думаю, было ещё сложнее.
— Да уж конечно, четыре висяка за год! И клиенты все подобраны со вкусом — ни спрятать, ни умолчать. Робин Гуд хренов!
— Вот именно. Для начинающего, без криминального прошлого, на которого нет никаких данных, согласись, это многовато. Да ещё с учётом наличия банды, в состав которой входили такие серьёзные ребята, как тот же Клык.
— Слава Богу, уже покойник. Падаль!
— Так вот, — продолжил Иван, — эта шапка-невидимка — не тактика, а стратегия. И то, что Монах перебрался из столицы к нам, наверняка, тоже не случайность.
— Что? Почувствовал, что шапочка вот-вот упадёт и, может быть, вместе с башкою?
Кривошеин задумчиво посмотрел на своего нервного заместителя и, вместо ответа, спросил:
— Когда был последний сход в Москве?
— В январе, на Старый Новый год съезжались.
— Вот! И Колчин уехал туда, уже зная, что Кабану скоро крышка. Руку даю, он привёз Монаха из Москвы ему на замену!
Сделав паузу, Иван заговорил спокойнее:
— Я это всё только сегодня ночью понял. — Он усмехнулся. — В результате сильного испуга за Лизу, не иначе. Всё же и у страха — особенно за родных — есть свои плюсы…
— Насчёт плюсов мы с тобой вряд ли сойдёмся во мнениях, — мрачно перебил его вдруг Бовкун. — Так что ты понял ночью?
— Понял, что лучшую замену Кабану трудно себе представить. Дурак хорош в качестве помощника. А Богомол нуждался в соратнике, которого и нашёл в лице Монаха. Только при этом обманул сам себя. Он совершил роковую ошибку! А когда теперь понял это — с опозданием — решил от него поскорее избавиться.
— Хорошо бы и мне понять, о какой ошибке речь, — проворчал Никола.
