Сергей Минаев - The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты
В какой-то момент я обнаруживаю себя у входа в цветочный магазин. Там, внутри – розы, тюльпаны, георгины и какие-то желтые, красные и оранжевые цветы, похожие на огромные ромашки, название которых мне неизвестно. В высоких пластиковых ведрах, корзинах и букетах. За цветами полки с плюшевыми медведями, дельфинами, зайцами и прочим зоопарком. Под потолком болтаются красные надувные шары, а за прилавком пожилая армянка неспешно складывает букет из белых роз с маленькими бутонами, перемежая их растением, усыпанным маленькими белыми шариками. И на все это отстранено пялится чувак в белой мотоциклетной куртке Moncler, рваных джинсах и нацепленных на нос Ray-Ban Aviator в оправе черного цвета.
А за его спиной движется плотный поток машин, снуют люди с приросшими к ушам мобильными телефонами, возможно, пробегает собака, раздаются отчаянные сигналы державненьких машин категории ААА, и на огромном световом панно над зданием одна за другой сменяются картинки, рекламирующие кино и газировку. И становится непонятно, где он, этот вкус нового поколения: в синей банке или в монструозных молочных железах Семенович.
Все это так неуклюже наложено друг на друга, что, глядя в витрину цветочного, я не могу определиться, что меня больше завораживает: тихий бастион из цветов, хаос за спиной или собственное отражение в затемненном стекле?
Проезжает желтое такси, намекая, что пора поторопиться, проходящий мимо парень лет девятнадцати роняет на асфальт банку какой-то слабоакогольной дряни, которая чуть не заливает мои кеды, и где то рядом Лагутенко поет: «А нам оставаться ночевать в нем одним», и из цветочного выходят две девчонки с большим букетом тюльпанов. И все говорит о том, что сцена закончена и мне действительно пора ехать, но тут я ловлю себя на мысли, что не могу вспомнить, когда в последний раз был в цветочном магазине. Я делаю шаг вперед и дергаю ручку двери на себя.
– Вам помочь? – Голос армянки сливается со звоном колокольчика, когда дверь впускает меня в магазин.
– Что? – Я снимаю очки.
– Вы хотите купить цветы? – Ее морщинистые руки продолжают укладывать букет.
– Пожалуй, да, – пожимаю я плечами.
– Букет или просто? Есть хорошая роза, свежие тюльпаны. – Она говорит мягким грудным голосом, практически без акцента.
– Не знаю. – Я растерянно смотрю по сторонам. – А что сейчас... дарят?
– Смотря кому. У вас что? День рождения, свадьба... или...
– ...или... девушке, – запинаюсь я.
– Какие ей больше нравятся?
– Я не знаю.
«Ну и мудак, же ты Миркин. Что за идиотская идея с цветами?»
– У вас первое свидание? – Армянка улыбается. – Да?
– Типа того. – Я чувствую, как краснеют мои уши.
«Тоже мне, студент-первокурсник. Духи еще ей купи. Или шо-ко-лад-ку».
– Мне на первое свидание муж подарил во-о-от такой букет белых роз. – Руками она показывает размер букета. – На них еще капли были, малюсенькие-малюсенькие.
Я почему-то натурально представляю себе армянина в кепке-аэродроме с букетом, полностью скрывающим фигуру дарителя. Идея с цветами начинает медленно умирать. Здравый смысл подсказывает, что сейчас нужно сказать что-то незначимое и быстро свалить, но эти «малюсенькие капли» цепляются крючком и выталкивают уничтожающую меня мысль: «Кому ты в последний раз дарил цветы, чувак?» И совершенно непонятно, когда я буду выглядеть конченым кретином: если убегу из магазина или если примчусь к ней с веником. И как себя позиционировать в обоих случаях, особенно если ты совершенно не разбираешься в цветах?! Тем более если на лежащих перед армянкой розах – те самые капли?
– Продайте мне... пожалуйста... то, что вы сейчас собираете. – Кажется, это сказал не я.
– Я не могу, молодой человек, мне заказали этот букет.
– Давайте... давайте, будто это я вам его заказал! – Я достаю кошелек.
– Но меня люди ждут! – Она делает сочувственное лицо.– Может, мы с вами что-то другое выберем?
– Но меня ждет она. – Выходит сипло, но убедительно.
– Э-э-э! – Армянка поднимает вверх указательный палец левой руки.
– Э-э-э. – Инстинктивно вытягиваю вперед кулак, смотрю на него, не понимая, какую комбинацию из пальцев хочу изобразить, но пальцы сами собой складываются в «козу». – Йо!
Армянка, улыбаясь, заворачивает цветы в сетку цвета молодой травы, я отсчитываю деньги и разворачиваюсь к выходу.
– Она хорошая, – утвердительно-напутственно говорит мне цветочница.
– Пока не решил, – отвечаю я уже на улице.
На Тверском бульваре ловлю такси, и мы весьма оптимистично двигаемся, а на часах еще 19:45, пятнадцать минут в запасе, и я развлекаю себя тем, что отрываю с роз колючки, пару раз больно цепляя кожу.
– Вот пидары, – цедит водила, не вынимая сигареты изо рта.
– Кто конкретно? – лениво интересуюсь я с заднего сиденья.
– Да телевизионщики. – Он выпускает вверх струю сизого дыма, которая отскакивает от крыши и немедленно наполняет и так уже нестерпимую духоту салона смрадом пролетарского табака.
– Почему это они пидары? – Я с ходу впрягаюсь за коллег. – Нет, конечно, среди них много гомиков, но не все же...
– Наверное. – Мы окончательно встаем, и водила включает радио, по которому Лепс надрывно сообщает, что осталась «только рюмка водки на столе». – Была бы моя воля, я бы всю эту пиздабратию закрыл бы нах!
– А они сильно мешают? – Я тону в его множественных обывательских «бы» и колю палец, на этот раз до крови. – А вместо телевидения народ бы начал понуро дрочить вечерами, понижая рождаемость, да?
– Гы, – осклабился водитель, – по ходу, ща мы тут из-за них подрочим. Вон сколько оборудования наставили у стены. Из-за этого один ряд только едет.
– Вот пидары! – Я кладу букет рядом, открываю окно и высовываюсь.
– А я тебе и говорю...
– Гребаные пробки! – стучу я кулаком по обшивке двери.
– Э, тут тебе не холодильник! – Я хочу огрызнуться в ответ, но мой айфон показывает «19:55», а сердце начинает отчаянно стучать при мысли о том, что придется позвонить Наташе и сказать, что я опаздываю.
– Может, в переулок нырнем? – не особенно убедительно предлагает водила, и я жестом соглашаюсь, одновременно набирая ее номер.
– Я тебя не вижу, – после четвертого гудка отвечает она. – Ты где?
– Я тут в пробке, в трех минутах, – сдавленным голосом говорю я.
– В трех минутах от чего?
– От тебя.
– Как весело! – бросает она и замолкает, видимо, не решив, как еще больнее меня можно задеть. – Хорошо, я сяду у окна, справа от входа.
– Как я тебя узнаю? – не к месту пытаюсь пошутить.
