KnigaRead.com/

Георгий Давыдов - Крысолов

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Георгий Давыдов, "Крысолов" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Ольга не сказала ничего. Она сидела перед трюмо (покупка у все того же армянина с набережной) — и Булен грустно заметил, что пальцы у нее как-то иссохли.

К весне, к вербному — пришло письмо от Трофимовского. Нет, Трофимовский так и не собеседовал с Пацюком (соответственно, личина нагло-американских хозяев Буленбейцера не была сорвана). Впрочем, не исключалась возможность другого метода — сейчас (инструктировали пацюков) время умасливания. Пусть эмигрантишка видит — мы наисмелейше пересматриваем свое недавнее прошлое, потому что соки коммунизма живительны как никогда. Пожалуй, письмо мог настучать присяжный тявкала союза писателей (чтобы не отвлекать Трофимовского от больших дел) — в ту пору Мефодий Ахмедханов (он же — корифей красных писуль, он же — товарищ большие щеки). А Трофимовский только завизировал. Не все ли равно?


«Многоуважаемый г-н Теодор Буленбебейцер!

С чувством товарищеской радости вспоминаю наше общение в Вашингтоне в сентябре миновавшего года. Как быстро летит наше смелое время: вот и успехи наших людей в космосе поражают весь мир. Но, несмотря на космос, о делах земных забывать не пристало. Слишком уж много по разным мировым углам и закоульям прячется тех, кто желал бы колесо истории повернуть, образно выражаясь, вспять.

Каюсь, Теодор Теодорович, перед Вами. Не так скоро, как хотелось бы, смог исполнить Вашу просьбу. Но не без уважительной причины: я был загружен сверх сил не только писательских, но простых человеческих. Судите сами: в ноябре в Москве проходила декада черлибабамской литературы, в декабре — ставшее уже традицией совещание молодежных прозаиков — мы отрецензировали восемь очень неплохих романов, а один из них — „Дело было в Портянищах“ — прогремит, я уверен, в странах передового лагеря. Да, пожалуй, и парижским горе-эстетам будет над чем пораскинуть мозгами.

Затем — совещание поэтов — надеюсь, американские фильтры допустят до честного американского читателя задорные строчки Максима Пепейкина „Суд совести дядюшки Сэма“, а параллельно — совещание драматургов и сценаристов — пьеса Фырго на военную тему „Гитлер капут“ и пьеса Машушуркина о пробуждающемся чувстве „Молодо-зелено, молодо-красно“.

Не менее плодотворно посовещались и мастера короткого жанра: речевка, афоризм, стих-плакат и т. п. Разве не подбадривают такие, например, строчки — „Не бойся, девица, порвать рейтузы, За урожай борясь кукурузы!“. От этого веет Маяковским.

Не обойдена и острая сатира — настоящие шум, гудение и даже бульканье бюрократов вызвал сценарий киножурнала „Когда же Москва будет обеспечена общественными уборными на уровне ХХ века?“ Так что у наших зложелателей на Западе будет выбита почва из-под ног: мы смело можем встать перед критикой, если, конечно, она ведется не в затхлой атмосфере и при открытых дверях.

Я ничего не говорю о присуждении мне Ленинской премии за автобиографическую поэму „Разнотравье“. Заранее признателен за Ваше поздравление. Останавливаться на достигнутом я Вам обещать никак не могу.

И это все равно не все! В январе в Москве интересно заседала комиссия, посвященная молодой мурукурумурумской литературе. Шутка ли! На наших глазах родилась классика. Народ, еще вчера не имевший даже письменности, еще вчера вполне обходившийся в бытовом общении полутором десятком слов, сегодня располагает крепкой, полнозвучной, лирически-мягкой и сердечно-задушевной литературой! При каком другом, спрашивается, общественном строе возможен столь чудесный скачок вперед? Первый писатель-классик мурукурумурумской литературы Асасай Асасай вступал в творчество в начале 1930-х. Время трудное и, ой, непростое. Но даже в его первой, еще местами ученической поэме-трилогии есть сильные строчки. Помните? „Мирно паслись бараны / Несмотря на души моей раны“ И там же: „Я повторял ей: девушка, девушка, / Я весь твой юноша, юноша“.

Перехожу к Вашему вопросу. Мне удалось при неоценимой помощи соответствующих учреждений установить вехи жизни ученого Ильи Ильича Полежаева, арестованного на территории Германии в мае 1945 года.

Начнем с главного. Правильно ли был арестован Полежаев? Сегодня, в пору животворного обновления всего нашего общественного организма, таким вопросом и можно, и должно задаваться. Поэтому Вы и задали мне его. Мы все задаемся таким вопросом. Итак, правильным ли было это? Отвечаю: правильным. Социалистическая законность — и это главное! — не была попрана. Сотрудничество в немецких лабораториях, да еще и в военное время легло тяжким грузом на плечи не всегда щепетильного в моральном отношении человека науки. Только теперь с удовлетворением можем констатировать: в целом облик ученого остался не запятнан. Он был, скорее, жертвой своей неопытности (нельзя было принимать приглашение в 1930-е годы немецкой стороны), нежели сознательного умысла.

Но пойдем далее. Разве не мог Полежаев искупить вину деятельным трудом на благо возвращенного ему Отечества? Разве его перспективный препарат, условно называемый „препаратом счастья“ не мог бы стать будничной реальностью в нашу эпоху, когда реальностью стали победа коммунизма, освобождение женщины и вот-вот станут реальностью полеты в космос?

Не будем забывать, что другой ученый с аналогичной судьбой уже с 1947 года трудился по вопросам, необходимым для тогдашней науки. Я имею в виду Тимофеева-Ресовского. Таким образом, временное отставание на генетическом фронте было блестяще ликвидировано. Но — зададимся мы еще одним вопросом — не следовало бы заложить основы новой науки — фелицелогии — науки о человеческом счастье? И приоритет был бы за нашей страной, о чем в лучшие минуты своей жизни мечтал в том числе Илья Полежаев. Ведь он был одним из тех, кто разрабатывал проблему научного бессмертия в дерзновенные 1920-е, овеянные светлым гением Ленина!

Меня, неисправимого гуманитария, ввели в курс дела подполковник Лапкин и майор Хвостых, в свое время исследовавшие наработки Полежаева, первые образцы его препарата. Перспективы открывались фантастические. Представьте, что если бы препарат прошел серию испытаний и был бы принят к массовому производству? При наших-то масштабах. Все 268 тысяч детских садов и дошкольных учреждений были бы обеспечены необходимым количеством специальной пищевой добавки. Нам, познавшим лишения и смурь прежней жизни, было бы чрезвычайно радостно видеть искрящиеся счастьем детские личики. А ведь секрет прост — чайная ложка полезного порошка!

А школа? А институт? Рабфак? Пионерский лагерь? Молочная кухня? Труд у мартена? Вахта дальнего плавания? Писательская изношенность, наконец? Или — совсем иной абрис — горизонты кролиководства. Вот лишь приблизительно очерченные области полезного употребления препарата.

Не знаю, согласитесь ли Вы со мной, но я убежден: препарат счастья будет открыт молодым поколением наших ученых. А разве может быть, положа руку на честное сердце, по-другому? Родина Счастья — не может не быть Родиной препарата Счастья. Но это в полной мере осознают грядущие поколения.

Вы просили, Теодор Теодорович, установить по возможности обстоятельства кончины Полежаева, если таковая имела место.

Отвечаю: Илья Ильич Полежаев скончался 1 декабря 1949 года в Мордовии. Его лабораторные материалы, разумеется, переданы в соответствующие институты и будут тщательнейшим образом описаны и исследованы.

Жму Вашу честную руку

Александр Трофимовский.


P.S. Сейчас работаю над поэмой „О чем поют кроншнепы“. Пожелайте мне удачи. Название в духе старика Тургенева, не так ли?


P.P.S. К сентябрю в Штаты направляется блестящий очеркист из Москвы Юрий (можно Юрик) Бразильцев — очень интересуется Вашей судьбой и Вашим взглядом на современность. Надеюсь, что Вы найдете общий передовой язык».

6.

Получается, все? Как будто они не знали, что из крысиных нор не бывает хода обратно. Нет, нет, нет, нет. Им следовало давно разыскать сестру. Но при взгляде на географическую карту делалось холодно. Что такое теперешняя Россия? Нет никаких ответов. Только историческая метель, поэтому никого не увидишь. И даже фамилию сестры в замужестве они не знали.

Ехать под чужими паспортами? Ольга не предлагала. Пусть хотя бы Булен сказал, что такое возможно, пусть бы приврал. У него всегда хорошо получалось фыркать вокруг оптимизмом, как в палящий день в саду у соседей негр набирал в щеки воду и делал фр-ры на листья, которые, конечно, в том не нуждались.

Божидаров многих подбивал на подвиг обследования крысиной норы. В конечном счете, нам требуется информация из первых лап. Хорохорился, что съездит сам. Подойдет турецкий паспорт (у меня лицо турецкое).

Еще ей вдруг приснился сон: Илья бежит из арестантского вагона — она даже видела газетную полосу с датой — какое-то ноября 1947-го — почему такая точность? а если правда? Она видела дальше странный пейзаж — не Европа, но схоже, схоже — и синяя полоса величавого океана на горизонте, и белая вилла, в окне которой молодой и смеющийся Илья. «На нем, — шептала Ольга, — колониальная куртка и волосы желтые-желтые. От солнца, наверное». Булен показал ей журнал с фотографическими видами Новой Зеландии — листала накануне. Пейзаж не этот ли? Ей неприятна такая приземленность. «Он еще обращался ко мне и говорил что-то очень важное. Я помню, слушала и кивала. Но что говорил? Кажется, адрес. Да, он диктовал адрес. Вдруг он живет там, а мы не знаем. Мне кажется, позади него видна была женщина — его жена. И еще я слышала детский смех и топот».

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*