Дмитрий Долинин - Здесь, под небом чужим
– Заткнись, изверг, – сказала Надя и обернулась ко мне. – Это он придуривается… Говори по делу, вредный Ян, говори про наш сценарий.
– Вот так всегда. Не дают умное слово молвить, – сказал Ян. – Затыкают рот. Сценарий ничего себе получается, кино, может, тоже получится. Сусли-мусли. Love story очередная.
Надя бросила ему гневный взгляд.
– Не, я ничего. Я не против, – стал он оправдываться. – Любовь миром движет. Только найдется ли мудак, который на кино ваше отвалит бабки. А вообще-то, воистину, все устаревает со страшной силой. Но если охота – творите, мать вашу. Только пока там, в вашей писанине, не хватает одного. Нет моста.
– Моста? – удивилась Надя.
– Какой мост вы имеете в виду? – спросил я.
– Мост. Просто мост. Мост связывает два берега. У вас же эта связь везде просматривается. Связывается разное, друг к другу не подходящее… Нужен мост… Хотя все устаревает… Даже с мостом… Эх, выпить бы сейчас!
– А давай выпьем, – с готовностью сказала Надя.
– Вот тебе! – Ян показал ей кукиш и удалился.
Когда я уходил, уже в дверях Надя сказала мне тихо:
– А ведь ты до сих пор свою Алину забыть не можешь.
– Допустим, – ответил я.
– Про нее ведь пишешь.
– Возможно.
Доктор ЛобачевПриближается Рождество. Сильный мороз. Пациентов становится все меньше, наверное потому, что поезда плохо ходят. Не хватает медикаментов и разных необходимых вещей. Нет, например, резиновых перчаток, даже гангрену приходится оперировать голыми руками.
Несколько дней тому в палате нижних чинов застал необычное возбуждение. Ходячие собрались в кучку у открытого окна, нещадно курили и что-то горячо обсуждали, даже не заметили моего прихода. А курить-то им здесь запрещено, тем более – растворять окно в такой мороз. Я остановился при входе. Услыхал: убаюкали, теперя до Страшного суда не встанет, жил собакой, псом околел. Тут я на них прикрикнул, окурки они выкинули, окно закрыли.
Что случилось, спрашиваю. Черта этакого жизни лишили, отвечают. Что за черт такой? Распутник этот. Да не распутник, а фамилие у него такое – Распутин. Баба его порешила, из маузера, три пули всадила. Девка, Настасьей звать. Он над ею поизгалял-ся, так она… Жил собакой, псом околел…
А на другой день стало известно, что девка Настасья не причем, и что убийцы – князь Феликс Юсупов и брат моей Принцессы Дмитрий. И она срочно уехала в Петроград.
Документ № 133
(фотокопия рукописного письма)
Дорогой обожаемый Доктор!
С прошедшим Рождеством Христовым вас! И с Новым годом! События, что случились, ужасны. Я не хочу посылать вам письмо почтой, после известных событий все подвергается перлюстрации, но через полчаса в наш Г. отправляется верный человек, и он передаст вам мою короткую записку. Не хочу, чтобы вы о моем дорогом Дмитрии думали плохо. Он поклялся перед иконой, что на его руках нет крови. Он присутствовал, он соучастник ужасного преступления, но убийца не он. Грех Дмитрия несомненен, но все же, слава Богу, не таков, как у Феликса. Однако грех-то он грех, но ведь они хотели освободить Россию от этого присосавшегося к Аликс и Ники чудовища. Оба заговорщика сосланы – Феликс в свое имение, Дмитрий на Кавказский фронт, что будет дальше – неизвестно, Ники недоступен. Как только что-то определится, вернусь в Г. А еще у меня возникла мысль похлопотать о твоем переводе в Петроград. Как вы, друг мой, к этому относитесь? Пошлите мне телеграмму, только «да» или «нет». Меня осаждал Кирилл Мартемьянович, просил, чтоб я его приняла, но я отказала. После ваших совместных приключений Дмитрий отдалил его от себя, и Кирилла отправили в действующую армию. Вернулся он с рукой на перевязи, как мне рассказывала Аглая. Ранен. Но я не поддалась жалости, не стала с ним видеться. Он прислал мне записку, я ее прилагаю к этому письму. Более всего меня мучит мысль, что вы станете меня презирать за то, что я имела что-то общее с таким ничтожным человеком. Но ведь ты не станешь? Целую вас, мой ненаглядный. Чувствую твою большую теплую руку у себя на спине, под лопаткой. Твоя М.
(Чья-то приписка красным фломастером поверх фотокопии: «письмо Кирилла отсутствует».)
Документ № 265
(фотокопия типографской страницы с оборванными краями, вверху страницы сохранился кусок названия журнала, где этот текст, видимо, был напечатан: «…ременные за…»)
…возможность встречаться с Распутиным и беседовать с ним на разные темы. Ум и природная смекалка давали ему возможность трезво и проницательно судить о человеке, только раз им встреченном. Это тоже было известно царице, поэтому она иногда спрашивала его мнение о том или ином кандидате на высокий пост в правительстве. Но от таких безобидных вопросов до назначения министров Распутиным – очень большой шаг, и этот шаг ни царь, ни царица, несомненно, никогда не делали. И тем не менее люди полагали, что все зависит от клочка бумаги с несколькими словами, написанными рукой Распутина. Я никогда в это не верил, и хотя иногда расследовал эти слухи, но никогда не находил убедительных доказательств их правдивости. Это не моя сентиментальная выдумка, об этом свидетельствуют донесения моих агентов, годами работавших в качестве слуг в доме Распутина и, следовательно, знавших его повседневную жизнь в мельчайших деталях. Распутин не лез в первые ряды политической арены, его вытолкнули туда прочие люди, стремящиеся потрясти основание российского трона и империи. Эти предвестники революции стремились сделать из Распутина пугало, чтобы осуществить свои планы. Поэтому они распускали самые нелепые слухи, которые создавали впечатление, что только при посредничестве сибирского мужика можно достичь…
Документ № 287
(фотокопия типографского текста, выходных данных нет)
…засиделись в Дворянском клубе до 2 часов. Возвращаясь домой на извозчике, я почувствовал, что промерз до костей, и утром проснулся с сильнейшей болью в горле и высокой температурой. В эту ночь известная персона, проживавшая в чертовом парадизе, то есть С.-Петербурге, была спущена в прорубь Невы.
Московские газеты в следующие дни были переполнены самыми заманчивыми сообщениями, намеками и разоблачениями. Январь прошел в зловещей напряженности, в феврале началось движение народа и войск в Петербурге, затем последовало отречение царя. Монархия пала, это событие не могли оценить в полной мере в те дни, когда оно совершилось.
Это было не только внешнее событие, но и глубоко внутреннее. Народ целые столетия был связан личностью монарха и вслед за ним православной церковью. Первая сила в несколько дней перестала существовать, вторая довольно быстро последовала за ней. То, что связывало Россию в единое целое, исчезло, как бы под дуновением ветра. Этот ветер давно дул на великих российских равнинах, целое столетие русская интеллигенция направляла его в одну точку. Теперь ее мечты сбылись. Сбылось то, за что изнывали в тюрьмах и шли на эшафот тысячи ее представителей.
Однако постараюсь вспомнить все по порядку. Эти дни напоминают быстро закипающий котел. Было известно, что в Петрограде произошли события, их восприняли как призыв к действию. Запасные части армии уже давно были готовы – тот темный инстинкт, который имеет такое значение в неожиданных народных движениях, делал ненужной какую бы то ни было агитацию. Каким-то образом сложилась организация, и настал день, когда вооруженные солдаты вышли на улицу…
С гиком неслись мальчишки, выкрикивавшие заманчивые заголовки газетных сообщений – «Арест Николая Второго», «Распутин и царский двор» и т. п. С треском сдирали двуглавых орлов всюду, где они были, на аптеках, магазинах, учреждениях. Рано наступившая весна способствовала общему одушевлению, со всех возвышенных мест на разных языках произносились речи. Мужички в серых шинелях, совершившие так просто и легко революцию, подумывали о деревне, а кое-кто, не откладывая, уже отправился туда.
Доктор Лобачев1917, 20 августа. Я давно ничего не записывал. Не до того – буйные перемены бьют одна за одной, как из пулемета, поспешной очередью. Недавно императора вместе со всем его семейством выслали в Тобольск. Вот уже несколько месяцев, как мы с Машей в Петрограде. Живем на съемной квартире. Еще в самом конце февраля Маша легко договорилась о моем переводе в Петроград (принцесса как-никак), но вакансии следовало еще подождать, и Маша вернулась в наш Г.
Не успела она приехать, как последовали известия из Петрограда о стрельбе на улицах, бунтующих толпах горожан и солдат запасных полков. Вдруг отрекся император, возникло Временное правительство, да еще в придачу – совет рабочих и солдатских депутатов. Невнятица, путаница, смута. Этот совет издает свой приказ № 1, коим смута и неустройство в войсках доводятся до апогея. Выбрать свои солдатские комитеты, исполнять указания Временного правительства, только если они не противоречат приказам главного совета, отменить титулование офицеров «ваше превосходительство», и чтобы офицеры обращались к солдатам исключительно на «вы». Отношений командира части и солдатского комитета приказ как бы не устанавливает, но предписывает, что оружие, бронемашины и прочее военное оборудование находится под контролем комитетов и выдается офицерам только с согласия комитетов. Офицеры стали бесправными.
