Владимир Митрофанов - Кемер в объятиях ночи
А что касается морали, то для этого существует алкоголь или легкие наркотики, типа анаши или другой растительной дряни. На юге обычно курят кальян с какой-нибудь легкой дурью. Моральные „тормоза“ снимаются и — вперед. В России для этого выпивают водки или вина, а тут — кальян да еще и вино. Главное: не забыть проконтролировать, чтобы надели резинку. Григорьев как-то познакомился с молодой девчонкой, она как раз разругалась со своим дружком, искала ему замену, Григорьев хотел ее заманить к себе. Перед тем как сдаться она заметно колебалась, даже проскочила жалобная фраза: „Сейчас бы выпить водки!“ Водки не было, но Григорьев все-таки уболтал и притащил ее к себе. Вместе приняли душ. Вид ее в совершенно голом виде и без косметики был довольно жалкий, совсем уж подростковый — у Григорьева и пыл весь тут же прошел. Уложил ее спать, укрыл одеялом и не трогал, хотя она, вроде, как и пискнула: „А ты ко мне придешь?“ — „Спи, ладно“. Утром все-таки сама пришла к Григорьеву в постель, влезла с холодными ногами. Они еще какое-то время встречались. Она была очень худенькая, даже субтильная и скорее напоминала худощавого подростка. Во время близости Григорьев всегда боялся ее раздавить или сделать ей больно. Когда она загорала лежа на спине без лифчика, грудей у нее вообще не было видно, и распознать в ней женщину можно было разве что по соскам. У многих мужчин с накачанными грудными мышцами или просто жирных, этот женский половой признак проявлялся куда как значительнее. Как она с таким сложением будет рожать ребенка, было непонятно. Да и прокормить его с такой грудью тоже наверняка не сможет. Ребенок будет на искусственных смесях, непременно получит диатез.
К более изысканным и дорогим вариантам разрешенных афродизиаков относится абсент. Был у Григорьева одни знакомый, так он только его и использовал. Сам мужик уже к полтиннику, лысый, но очень активный, а еще и стимулировал свою половую активность абсентом. Лысина играла ему только на пользу: во-первых, модно, а во-вторых, лысина — признак хорошего любовника, так как указывает на высокий уровень тестостерона.
Про абсент в Википедии написано так: „Абсент — крепкий спиртной напиток зеленого цвета, сильный афродизиак. Еще Пифагор рекомендовал абсент, как средство способствующее деторождению. Изначально производился во Франции из масла Artemisia absinthium (полыни с добавками масел майорана, аниса и некоторых других растений). В 1792 г. доктор Пьер Ординьер составил на бумаге рецепт изготовления абсента и стал первым человеком, который начал распространять этот напиток как панацею от всех болезней. В те времена этот напиток был известен как „Зелёная Фея“. В Англии абсент называли „зеленым имбирем“. Для удержания эфирных масел в растворённом виде требуется высокая концентрация спирта, поэтому абсент имеет крепость до 70–75 %. Однако Абсент опасен для здоровья. Его регулярное употребление приводит к импотенции, а также мышечным и желудочным спазмам. Сегодня абсент можно найти практически в любом большом магазине, продающем алкоголь. Однако, законодатели многих стран предприняли попытку контролировать содержание туйона (основной действующий компонент) в „зеленой фее“. Количество этого вещества по директивам ЕС не должно превышать 10 мг/кг“.
Итак, абсент — напиток, подавляющий мораль. Но что такое вообще мораль? По определению это некая выработанная традициями нормативная система. Но существуют разные и противоположные моральные системы, и бессмысленно говорить, какая из них лучше. В неких племенах принято ходить голыми, спариваться публично, а вот питаться у них — дело интимное. Иногда они любят убить врага и съесть его мозг. Существует мнение, что общечеловеческие ценности практически невозможны именно из-за разнообразия моральных норм. Однополые браки моральные, а вот высасывание мозгов и многоженство аморальные. По идее должен быть какой-то эталон, как единица длины или веса, однако — увы! — такого морального эталона нет.
Так в знаменитой неоконченной повести Пушкина упоминается про знаменитое условие Клеопатры, которая за ночь любви требовала в уплату жизнь любовника. Скучающая молодая княгиня подумывает об этом, ее лишь смущает, что любовник может не исполнить условия и вдруг да не застрелится. Мужчина, который набивается ей в любовники, однако ж, готов рискнуть и намекает ей, что непременно застрелится на следующее же утро после любовной ночи. Княгиня тут задумывается: почему бы и нет? На том набросок, впрочем, и заканчивается. Но суть дела состоит в том, что останавливают ее лишь некие социальные условности. Она не любит этого молодого человека, иначе кто же им мешает просто так переспать, и в то же время провести ночь с мужчиной ей жуть как хочется, ее лишь пугает вопрос, а что же будет потом.
Вадим на это сказал так:
— Я бы на месте парня согласился бы на все ее условия, а ведь наутро она сама будет умолять, чтобы только он не застрелился, а непременно пришел еще. Это примерно та же ситуация, что и здесь, на юге. Условности тут снимаются. Это любовь в чистом виде, когда социальные факторы не играют или, скажем так, почти не играют роли. Владелица предприятия вполне может ласкать в постели официанта или охранника отеля. Разница в годах тут становится не столь важной: можно взять себе в любовники молодого и никто не будет над тобой смеяться, а наоборот, только позавидуют. Однако в повседневной жизни разница в годах — это всегда бомба на будущее, а тут никакого будущего как бы и нет. Безвременье. Хорошо!
Между тем, Григорьев прислушался к своему внутреннему состоянию. Что-то в нем было уже не так, как раньше. Да и вообще с возрастом стали происходить какие-то непонятные биохимические изменения, причем иногда в обратную сторону. Он вдруг почувствовал, что может пить много крепкого алкоголя и даже особо не пьянеть, хотя и того удовольствия выпивка уже не приносила. Что-то произошло внутри организма, изменился обмен веществ. Григорьева это несколько пугало. Он стал бояться изменений в собственном организме: они теперь ничего хорошего уже не предвещали.
С одним хорошим знакомым Мишаней Сухановым тоже случилось нечто подобное, но только с другой особенностью. У него вдруг напрочь исчезло сексуальное влечение к жене. Он стал воспринимать ее как предмет обихода. Она не вызывала у него никаких желаний, возможно, от привычки и длительного совместного проживания, а также спанья рядом на кровати. Он и груди ей мял, и разглядывал ее голую в разных местах — вроде, как и должно возбуждать, и — ничего. Словно в зоопарк сходил, но там даже интереснее, хотя тоже скука. На других теток вертел головой — буквально за каждой задницей, а жена — ноль эмоций. Пробовал смотреть полночный эротический канал, возбуждаться и тогда уже залезать на жену, но все равно как-то было все это не так, как полагается: будто бы спишь с кем-то другим, кого видишь на экране: туда и смотришь, а не вниз — на реального человека. Жене это было обидно. Обратились к врачу-сексологу, кстати, с очень соответствующей его специальности фамилией — Кончаленков. Очень уж подходящая фамилия для сексолога, так как если бы гинеколог имел фамилию Пиздюков, а писатель — Хуеплетов. Был же такой олимпийский чемпион по фехтованию Кровопусков.
Доктор Кончаленков поговорил с Мишаней участливо, обсудил самые интимные вещи, внимательно осмотрел, аккуратно помял Мишане мошонку, причем нашел одно яичко меньше другого, назначил обследование, тут же взяли и мазки из уретры, Мишаня подрочил в специальной комнатке в пластмассовую банку. За все это содрали кучу денег, там же заставили купить много дорогих лекарств.
Кстати, вопросы у Кончаленкова были очень интересные:
— Как вы ощущаете оргазм?
Мишаня пожал плечами:
— Как щекотка: приятно, конечно, но не что-то такое уж сверх того!
— А раньше как было?
— А я, доктор, и не помню уже, как было раньше.
Странный вопрос. Как вообще можно запомнить оргазм? Судорожные сокращения, извержение, сердцебиение, пот, освобождение, расслабление?
Кроме утраты интереса к женщинам в Мишане вдруг проявилась и какая-то потеря интереса к жизни вообще. Однажды в компании обсуждали глобальные мировые проблемы, что будет, если разовьется потепление или энергетический кризис. Мишаня реагировал на дискуссию вяло. Когда ему сказали, что ведь человечество может погибнуть, он на это ответил: „Да и хер с ним!“
Он и лекарства пил, но ничего не помогало. Женщинами (традиционный просмотр жоп и грудей по дороге на работу и с работы) интересовался скорее по привычке, чем из сексуальной потребности. Ему и пиво вдруг стало казаться невкусным: он начинал ворчать „что-то не то, будто синтетика“, а все вокруг пили — и с удовольствием. Другой алкоголь — тоже не нравился: мол, пью и никакой радости, только в сон клонит — засыпаю на ходу, буквально сидя — будто сводит лицо. А ведь раньше, когда собирались с друзьями, то нажирались и было весело, а сейчас его от алкоголя только в сон бросало. И ничего ему стало не интересно: ни футбол, ни кино (там тоже спал), поехали в командировку в Канаду: скука смертная! А ведь там съездили не куда-либо, а на Ниагарский водопад! Проверили его по диспансеризации с головы до ног, даже щитовидку на УЗИ смотрели, тестостерон определяли в крови — вроде, как все и нормально. По настоянию жены его обследовали в больнице у знакомого врача, но и там ничего не нашли: обычные возрастные изменения, остеохондроз, да, пожалуй, что и все. Он, облепленный датчиками крутил велосипед, бегал по дорожке, — и ничего, даже пресловутый холестерин был в норме. Даже шланг глотал, а другой — уже потолще — ему засунули в задницу чуть ли не два метра. Последняя процедура Мишаню очень впечатлила: „Теперь я знаю, что испытывают женщины при родах!“ — заявил он товарищам. На каком-то этапе у него якобы нашли трихомонады. Тогда Мишаня не поверил и попросил ему их показать трихомонады. Свежесобранную сперму накапали на стекло, Мишаню посадили за окуляры. Он долго смотрел в микроскоп, где кишели, куда-то неслись и мельтешили его безумные сперматозоиды, потом, совершенно потрясенный, поднял ошалелые глаза и сказал:
