Алексей Слаповский - Синдром Феникса
— А меня? — сказала Татьяна.
Он подошел к ней, обнял.
— Гоша… — выдохнула Татьяна. — То есть, извини… Виктор…
— Да ладно, — сказал Гоша. — Пусть Гоша. Мне так почему-то даже приятней.
— Что, ничего не вспомнил? — спросила Татьяна.
— Да все я вспомнил, — ответил Гоша.
32Он действительно все вспомнил после обморока в казино. Очнулся ночью в пустой комнате (Ксюша и Сергей спали, а нанятая сиделка дремала в углу), огляделся — и вспомнил.
Хотел тут же встать, пойти и порадовать жену, Сергея, но что-то его удержало.
Глядя в ночное окно, начал обдумывать свое положение.
Задавал себе различные вопросы, дойдя до главного: чего, если не врать себе, хочется больше — вжиться в прежнюю жизнь или вернуться к Татьяне?
Ответил: вернуться хочется. Очень. Больше всего на свете.
Но так вернуться, чтобы его не искали, чтобы махнули на него рукой.
И решил изобразить полную потерю не только памяти, но и ума.
Как он и ожидал, жена и шурин тут же лишили его всех прав.
Он полежал еще несколько дней, чтобы все убедились в его безвредности и бесполезности, и ушел.
Он вспомнил и детство, и юность, и все остальное — и несколько вечеров подряд рассказывал Татьяне о том, что с ним было в прежней жизни.
— К нам зверинец должен был приехать, ну, не к нам, а как раз около нашего детдома территорию отвели. Мы за два месяца об этом узнали. Воспитатели, само собой, объявили: кто будет плохо себя вести, лишится посещения зверинца. Мы стали как шелковые! И тут меня угораздило стенд сбить. Висела какая-то наглядная агитация в рамке, мы играли, я плечом задел, она упала. Даже стекло не разбилось. Но увидели, доложили директору, я думаю: хана, не возьмут в зверинец. Обошлось. Только без обеда и ужина оставили. Я вечером пробрался на кухню, хотел кружку компота выпить и кусок хлеба съесть. Застукали. И тут же: Шумакин, в зверинец завтра не идешь! Я им такое устроил… Всю посуду переколотил. Хотя там колотить было нечего — тарелки и ложки алюминиевые, кружки тоже. Просто — расшвырял все по полу. Меня в кладовку с вениками и тряпками — это вместо карцера у нас было. Я орал, злился. А потом утих. И дал себе торжественную клятву: вырасту — стану богатым! Обязательно стану! Заведу зверинец — личный, свой! И никого туда не пущу!
— И стал ведь богатым, — сказала Татьяна.
— Стал…
— А зверинец не завел?
— Все собирался, но как-то… Зверинец нужен, когда он нужен…
— Это в детдоме тебя научили кровать заправлять и порядок наводить?
— В детдоме. Но я и сам это любил. Чтобы все было правильно, красиво, ровно. Везде, во всем.
— А как с пожаром вышло, куда деньги делись?
— Деньги я проиграл. Не все, конечно. Но очень много, почти половину. Выпил с горя. То есть напился. И помню: сижу, пью, курю, смотрю в окно. Дождик шел, кажется, ветер — знаешь, такая погода, когда в тепле дома хорошо, но почему-то тянет на улицу. Бывало у тебя так?
Татьяна подумала, вспомнила. Кивнула:
— Бывало. Кажется, что кто-то тебя там ждет.
— Точно. Но я никуда не пошел, конечно, лег. Заснуть не мог, смотрел телевизор. И все курил.
— Опасное дело. От этого и зажглось?
— Скорее всего. А потом — провал. Смутно помню — дым, я куда-то лезу, задыхаюсь, падаю… Потом ночь, какая-то улица. Очень холодно.
— Бродил, наверно, как бомж?
— Надо полагать. Куртка на мне была моя, а остальное взял откуда-то. Те же джинсы.
— Вот откуда билет на фамилию Мушкова!
— Ну да. Выбросил человек вместе с билетом, а я подобрал, как бомжи подбирают.
— А как на конюшне был — помнишь?
— Нет. И как к тебе попал, не помню.
— А почему за мной увязался?
— Ты на мою маму похожа. Хотя я ее и не знал. Увидел недавно фотографию: просто одно лицо.
— Но до этого же не помнил!
— Умом — не помнил. А в подсознании, наверно, осталось — не слепым же я был, когда она меня сдала, в книге было записано: возраст два месяца. Понимаешь?
— Понимаю… А откуда немецкий и английский языки? А футбол? А дизайн этот самый ландшафтный — это откуда? Не можешь же ты уметь, чего не умел и знать, чего не знал?
— Могу, оказывается, — усмехнулся Гоша.
— Откуда?
— Не знаю. Из прежней жизни. Не из той, которой жил, а вообще какой-то другой.
— Я в это, если честно, не верю. Ну, в эти вот штуки модные — будто у каждого по семь жизней и тому подобное.
— А в будущую жизнь веришь?
— На небе, что ли?
— На земле. Здесь.
— А чего ж не верить? Если внезапно не умру, значит, буду жить.
— Я тоже, — кивнул Гоша, вкладывая в эти простые слова какое-то особое значение.
— Да, история! — покачала головой Татьяна. — Прямо чудеса какие-то. А как к тебе память вернулась?
— От чего ушла, от того и вернулась. От огня. Сначала — помнишь, в сарае? Тогда еще не вернулась, но и не потерял. Удержал я. Второй раз — в казино еще лучше получилось — не только удержался, а даже все вспомнил. Хотя в обморок все-таки упал. Зато теперь огня совсем не боюсь. Хочешь, зажгу?
Он чиркнул спичкой и поднес ее к газовой горелке, собираясь повернуть ручку плиты.
Но Татьяна дунула на спичку, загасив ее, и сказала:
— Охота тебе эксперименты проводить… я тебе и так верю. На слово.
33Остальные деньги, не проигранные Виктором-Гошей, но исчезнувшие, тоже нашлись — через год. Охранники знали о проигрыше (следили за хозяином), ждали: что тот будет предпринимать. Он, вернувшись в представительство, тихо сидел у себя, охранники решили, что заснул, и тоже отправились спать. Ночью сработала пожарная сигнализация, они бросились к комнате Виктора. Долго не могли выломать крепкую дверь, а когда ворвались, все уже полыхало. Они самоотверженно облились водой и вползли в комнату, Виктора не обнаружили, зато нашли портфель-кейс с оставшейся немалой суммой. Кейс взяли, припрятали в гараже, в багажнике одной из машин. Потом выжидали. Когда окончательно выяснилось, что Виктор бесследно пропал, поделили деньги, договорившись не трогать как можно дольше. Знали — обнаруживать себя опасно.
Целый год они терпели. Подвела любовь: один из них втюрился в неприступную девушку, которая была согласна на взаимность лишь при условии покупки ей однокомнатной квартиры и автомобиля. Пришлось купить — вот и всплыли денежки, взяли голубчика.
О чем, собственно, и речь: любовь — дело непредсказуемое.
То есть речь на самом деле о другом.
Ладно.
Разберетесь.
