Морли Каллаган - Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу
— Может быть, положимся на случай и подъедем туда к его приходу?
Он с радостью согласился. Значит, они не расстанутся. Ему так хотелось снова оказаться возле нее в красном автомобильчике и ощутить этот ее удивительный покой.
Они доехали за десять минут; в этот час, когда уличные фонари просвечивали сквозь листву высоких деревьев, а в небе поднималась яркая луна, казалось, что ты посреди города вдруг попал на зеленый остров-парк. И тишина тут стояла такая же, как в парке. Городской шум остался по ту сторону оврага. Лиза поставила машину возле пешеходного мостика, и они медленно пошли по улице мимо широких газонов, которые при свете фонарей казались еще зеленее, чем днем.
— Вот тут. Кажется, это его дом, — сказал Ал. Большой, внушительный, весь увитый глицинией дом. — Хмм… Попахивает деньгами. Я просто слышу, как стригут купоны. Нет, не может он быть просто писателем. Черта с два он тогда бы тут жил!
По улице к ним приближался плотно сбитый господин — он шел выпрямившись, устремив взгляд прямо перед собой, — как идет человек, который хочет казаться трезвым и почтенным. Хотя нет-нет да и качнется в сторону или вдруг схватится за шляпу. Миновав Ала и Лизу, он продолжал все так же успешно справляться со своей задачей и лишь едва заметно пошатнулся, свернув к дому Шора. Остановившись у двери, он стал шарить в кармане.
— Бог мой, это же Шор! — сказал Ал.
— Ты уверен?
— На фотографии он в той же шляпе.
— Какая фотография? Я не видела никакой фотографии.
— Да в этой дурацкой колонке Хилтона.
— Не читала.
— Он под хмельком. И наверно, не прочь будет поболтать, — в раздумье заметил Ал. — Еще спросит, нравятся ли мне его книги.
— Скажи, что очень.
— Черт побери! Довольно-таки унизительное положение.
— А-а, дай-ка их мне, — смеясь, сказала Лиза и взяла у него книги.
Она поднялась по ступенькам и позвонила. Ал поднялся за ней следом и спрятался в тень обвитой глицинией деревянной стойки. Как видно, Шор еще находился в прихожей, снимал шляпу, потому что дверь отворилась сразу же. У него за спиной виднелась прихожая, а в глубине — ступени лестницы, ведущей вверх, — по ним спускалась миссис Шор, красивая седая женщина в черном платье. В освещенной прихожей лицо Шора казалось пунцовым. У него были мягкие голубые глаза, и от него веяло спокойствием.
— Что вам угодно?
— Мистер Шор? — спросила Лиза.
— Да.
— Это ужасно бесцеремонно, я понимаю, — с улыбкой, чарующим голоском заговорила она, — но мы видели, как вы вошли в дом. Ну можно ли упустить такой шанс и не попросить вас надписать вот эти две книги! Вы ведь не откажете, мистер Шор?..
— Мои книги? — спросил он. — Что это значит?
Он старался разглядеть лицо Ала в тени стойки. Повернувшись, он включил свет на крыльце и снова стал пытливо рассматривать обоих. В этом городе молодые люди не приходят к дверям его дома, чтобы попросить у него автограф. «Что это значит? Чего вы хотите? Кто подослал вас?» — эти вопросы, казалось, были написаны на его лице. Однако, поскольку он был человек воспитанный, он вежливо кивнул и отступил в сторону — казалось, он сейчас пригласит их войти в дом. И вдруг снова замер на месте. В глазах у него появилась подозрительность, словно бы он услышал голос, нашептывавший ему: «Не впускай этих чужих людей в дом, не впускай…» И, повернувшись, он снова загородил дверной проем.
— Но почему именно эти две книги? — спросил он, взяв их из рук Лизы.
— Они поедут в Калифорнию, — сказала Лиза, надеясь польстить ему. — У вас есть почитатель в Лос-Анджелесе.
— Ах, вот оно что! — невозмутимо сказал он.
Он, конечно же, догадался, что ни Ал, ни Лиза не читали этих книг. И вдруг он вышел на крыльцо, затворил за собой дверь и весело усмехнулся. Лиза, которая стояла под самым дверным фонарем, отступила назад, когда Шор шагнул вперед, и теперь свет падал ей на лицо. Доставая из кармана ручку, Шор взглянул на нее. Затем снова бросил еще один удивленный и быстрый взгляд. Ал решил, что он узнал Лизу.
— Мы где-то встречались? — спросила Лиза.
— По-моему, нет…
— Мне показалось…
— Да, я понимаю. — Он с улыбкой раскрыл одну из книг и начал надписывать титульный лист. — Отлично, отлично! Вам вовсе и ни к чему их читать, — сказал он, словно она призналась, что не прочла ни строчки из того, что он написал. — Вы сама в них.
— Я? — спросила она.
— Именно.
— И кто же она в них? — выступив вперед, спросил Ал.
— Кто? — повторил Шор, поворачиваясь к Алу. — Ну, это зависит от восприятия. Я не знаю, как вы смотрите на мир. — Он кончил надписывать книги и отдал их Лизе. — Ну вот. Спасибо и спокойной ночи.
— Спасибо, мистер Шор. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мистер Шор.
Он уже захлопнул дверь. Они вышли на тротуар и не спеша направились к машине.
— Да, в нем что-то есть, — сказала Лиза, останавливаясь, будто отвечая каким-то своим мыслям.
— Что все это означало?
— Понятия не имею.
— Мне было показалось, что он сейчас пригласит нас войти.
— И мне тоже.
— Ты в его книгах! — фыркнул Ал. — Можно подумать, все только и мечтают попасть в его книги. Кем, черт побери, он себя мнит? Нет, ты только подумай! Ему не писать, а торговать книгами в самую пору. А может, он этим и занимается?
— Угу, — сказала она, оглядываясь на дом. И неуверенно усмехнулась. — Он, видно, решил, что где-то видел меня.
— А, ну его к шуту, — сказал Ал. — Идем скорее.
— Знаешь, Ал, что мне пришло в голову? Мейлер — это, конечно, прекрасно, с его гигантскими прыжками на Луну. Может, он и впрямь лунный человек. Это как раз в твоем вкусе.
— Благодарю.
— Да нет, я не то хотела сказать. Я имею в виду, что о Мейлере пишут сотни диссертантов. И вся эта сотня навалится на тебя в придачу к Мейлеру. Почему бы тебе не почитать Шора? Как знать, а вдруг это интересно.
— Зачем? Шор — никто. Я ведь не лос-анджелесский бармен. — Он снова презрительно хмыкнул.
— Ладно. Просто мне вдруг пришло в голову. Э-э, смотри-ка — вон он!
В комнате справа от парадной двери зажегся свет. Шторы не были задернуты. Это была библиотека — по стенам тянулись стеллажи. Они увидели, как Шор вошел в комнату и сел в кресло-качалку. Он начал тихо покачиваться, глядя в окно, куда-то вдаль, за овраг, по ту его сторону. Он покачивался вперед-назад, вперед-назад. Ал не мог отвести от него глаз. Этот человек, этот местный писатель — подумать только, какая самонадеянность! — с одного лишь взгляда определил Лизе место в своем мирке. Все в ней ему ясно, никакой тайны. И вот сидит себе покачивается.
— Черт побери, кем он себя мнит? — раздраженно повторил Ал. — Пойдем же, Лиза. То, что нам было нужно, мы получили. Поехали отсюда.
— А куда? — спросила она.
— Ну…
— Почему бы нам не вернуться ко мне? — поспешно вставила Лиза. — Мне что-то никуда не хочется.
Можно было подумать, что он предложил ей на выбор несколько дорогих ресторанов.
Сидя рядом с ней на кушетке в ее гостиной и глядя на нее, Ал ощутил чуть ли не робость. Но ведь прошлой ночью он держал ее в своих объятиях! Правда, он был так измучен и взволнован, что не узнал ее по-настоящему, не почувствовал по-настоящему ее тела. Сейчас она здесь, рядом с ним, в свободном желто-голубом китайском халате. Делая вид, что сосредоточенно слушает пластинку, которую она поставила, он дивился непривычной робости и любопытству, с которыми думал о ней. Прошлая ночь не в счет, твердил он себе, когда у него перехватывало дыхание и он слышал, как тяжело бьется его сердце.
С задумчивой улыбкой Лиза повернулась к нему: может, он хочет чего-нибудь выпить? Нет. И она тоже не хочет, сказала она. Они поднялись, нежно поцеловались и пошли в спальню, где Лиза немедленно выключила свет.
— Лиза, — запротестовал он, — но я хочу смотреть на тебя!
— Нет, — сказала она. — Сегодня пусть будет темно.
Томимый любопытством, Ал решил представить ее себе, обведя все ее тело руками, проследив каждую линию, каждый изгиб. Молча она раскрыла ему свои объятия и приняла его любовно, нежно. А потом свернулась возле него клубочком и стала поглаживать его волосы и бороду.
— Знаешь, — тихо усмехнулась она, — по-моему, у тебя животная страсть ко мне. Так ведь это называется? А у меня, бесстыдницы, к тебе. Ах, Ал, ты прекрасен.
— Ты ведь говорила, я позер.
— Я сказала, что думала, будто ты позер.
— Ну сознайся, ты и сейчас так думаешь.
— Ах, перестань.
— Но это у тебя опять проскользнуло.
— Когда же?
— Когда мы вышли от Шора.
— И что я сказала?
— Сказала, что Мейлер — это в моем вкусе.
— Ал, но я ведь пояснила, что не то имела в виду.
— Знаешь, что ты имела в виду?
— Что?
— Мейлер тоже своего рода позер, именно поэтому он мне импонирует.
