Роберт Ирвин - Ложа чернокнижников
Лицо священника застыло, и он отвернулся, когда меня дернуло ляпнуть насчет рентгенотерапии. И к лучшему. Иначе мы могли бы здорово поспорить. Мне не нужны случайно выдернутые из Писания куски. Уж конечно, в Посланиях коринфянам есть вся эта чушь насчет длинных волос. Но это вовсе не значит, что на нее нужно обращать внимание. В конце концов, церковь уже давно перестала очищать дома прокаженных, закалывая одну птицу над глиняным сосудом, над живою водою, хотя именно так советует поступать Книга Левит. Времена изменились.
Что касается всей этой ахинеи насчет Авессалома и длинноволосых иудеек, я стараюсь не обращать внимания на все, что исходит из-под моей руки, пишущей дневник. Это не имеет никакого отношения к тому, что со мной происходит. Выкрутасы моей правой руки мне порядком надоели. Дам-ка я ей прозвище — Наглая Лгунья.
Тут подошел отец. Я подумал, что смогу рассчитывать на его поддержку в споре со священником, но он сказал:
— Знаешь, Питер, от тебя тут все равно никакого проку. Поезжай к своим веселым друзьям в Лондон.
Итак, это случилось. Отец выгнал меня из дома в день похорон матери, и я обречен скитаться по земле, как Сатана. Сейчас я пишу дневник, сидя в поезде, который везет меня обратно в Лондон. Что до эмоциональной вспышки священника, то именно затем я и отрастил длинные волосы — чтобы оттолкнуть от себя таких людей, которых отталкивают подобные вещи. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на душных цивилов. Оглядываясь на серые и скучные похороны, я от души жалею, что магическое учение Иисуса-мага выродилось в прижимистую баптистскую мораль: вовремя оплачивать счета, не пить больше двух рюмок хереса, мыть молочные бутылки, прежде чем выставить их у порога, и не слишком увлекаться тяжелым петтингом до брака. И что хорошего все это дало моей матери?
13 июня, вторник
Вся почта, приходящая в Ложу чернокнижников, вскрывается и читается вслух за завтраком. (Единственные секреты, которые Ложа допускает, — ее собственные.) Письма зачитывают Фелтон или Агата. Сегодня утром пришло письмо, адресованное мне, и Агата прочла его в присутствии шести человек.
Дорогой Питер Кезуик,
я взела твой адрес в службе знакомств. Если хочешь со мной встретиться, позвони вечером, чтобы мы могли договориться. По вечерам я почти всегда дома. Жду встречи.
С уважением, Мод Боулскин.
Худо дело, если девушка даже не может правильно написать слово «взяла». По номеру телефона я догадался, что она живет в Кэмдентауне. Если вечерами она почти всегда сидит дома, то это явно не компанейская девчонка. По правде говоря, мне совсем не нравится вся эта затея. Но Фелтон и Лора обрадовались и стали настаивать, чтобы я позвонил сегодня же вечером.
Большую часть дня я провел на игровой площадке, потом в кафе неподалеку приводил в порядок свои заметки. Но при этом я все время думал о Мод и о том, как она выглядит. Мод, Мод, Мод! Один только звук твоего имени… Оно словно пережиток Викторианской эпохи, как в стихотворении (или в песне?) «Ночь темна, так спускайся же в сад, моя Мод». Мысленно я вижу, как она выходит в сад, под вуалью, в длинном, наглухо застегнутом черном платье. Она служит гувернанткой и когда-то давно пережила трагедию, разбившую ее сердце. Меня не очень-то привлекает идея встречаться с Мод, уж лучше бы это была Кэролайн, Хелен, Сьюзен, Джиллиан, Джорджина или Дейзи. Только не Мод.
Вечером Фелтон буквально силком притащил меня к телефону. Я молил Бога, чтобы ее не было дома, но, похоже, в последнее время все мои молитвы остаются без ответа.
— Алло, это мисс Боулскин? Это Питер… Питер Кезуик.
— Да, я слушаю, — холодно ответила Мод. — Как хорошо, что ты позвонил. Я только что пришла с работы.
(Какой работы? Кто она? Гувернантка? Дрессировщица змей? Массажистка? Офицер полиции? Камеристка королевы?)
— М-м… Думаю, нам надо бы как-нибудь встретиться. Когда ты свободна?
— Как насчет завтра? — (На ломаку не похожа.)
— Ладно, хорошо, думаю, завтра — это отлично. Можем сходить куда-нибудь поужинать.
— Было бы замечательно. Где встретимся?
— Хм… Как насчет Пикадилли, у статуи Эроса, а оттуда можно пойти в какой-нибудь ресторанчик.
— А как мы друг друга узнаем?
Я ответил первое, что пришло мне в голову:
— У меня будет с собой книжка Алистера Кроули «Теория и практика магии».
— Ого! Ты что — заклинатель?
— Вроде того. Поговорим при встрече.
— Ладно. Тогда пока.
И она повесила трубку.
На протяжении всего разговора Фелтон стоял рядом, а затем я последовал за ним в его кабинет для очередного разбора дневника. Очередная сотня фунтов перешла из рук в руки. Не развращают ли меня деньги? Вполне возможно, но я постоянно себя проверяю, так сказать, копаюсь в себе. Нет, не в деньгах дело. Прежде чем Фелтон начал ворчать по поводу моей безграмотности, я попытался увести разговор в сторону, заметив, что, несмотря на все созидания и медитации, я так и не видел ни одного демона и, следовательно, я не верю в магию.
Но Фелтон указал мне на одну из записей в моем дневнике:
— Ты не веришь в магию, но веришь в то, что Odi Profanum наделен магическим взглядом, который вынудил Салли переспать с ним?
Я уже собирался ответить «нет», как вдруг мне захотелось сказать «да». В конечном счете, я так и не решил, что ответить. Получалось, что магия либо существует, либо нет, но тогда, переспав с Гренвиллем (Odi Profanum — это его магическое имя), Салли изменила мне по доброй воле, потому что предпочла Гренвилля мне — во всяком случае, в тот момент.
Видя, что я сижу словно язык проглотив и борюсь с самим собой, Фелтон наклонился и шепнул на ухо Мальчику:
— Приведи Odi Profanum. Давай, Мальчик, приведи его. — Потом он встал, чтобы открыть собаке дверь.
Мы сидели молча и ждали. Мой взгляд привлекла стоявшая на камине фотография. На ней были запечатлены два худощавых молодых человека где-то в пустыне, а между ними стоял козел. Один из молодых людей держал в руках дробовик. В человеке, стоявшем рядом, я с удивлением узнал Фелтона — стройного и молодого Фелтона. А кто же — тот, другой? Определенно это не Магистр.
Через несколько минут собака вернулась, за ней шел Гренвилль. Фелтон молча протянул ему мой дневник. Дневник был открыт на странице, где описывается, как мистер Козмик рассказывает мне, как Гренвилль соблазнил Салли. Гренвилль, нахмурившись, прочитал мою запись. Не то чтобы он был особенно рассержен. Просто он всегда был угрюмым.
— Не почерк, а сплошные закорючки! — произнес он и замолчал.
Фелтон посмотрел на меня.
Я не сразу подобрал нужные слова.
— Так мистер Козмик сказал правду?
— Ты хочешь видеть демонов? Будут тебе демоны, — ответил Гренвилль, но, видя, что я жду чего-то еще, продолжал: — Да, я использовал Morso Doloroso, чтобы заставить Салли переспать со мной.
— Это правда?
— Если тебе так угодно, Non Omnis Moriar, — сказал Фелтон.
Это была явная отговорка. Но у меня появилась мысль.
— Могу я посмотреть дневник Odi Profanum за соответствующий день?
— Я показываю свой дневник только Магистру! — мгновенно запротестовал Гренвилль.
— Мне ему позвонить?
Рука Фелтона легла на телефонную трубку.
— Нет, конечно, нет. А что, он действительно такая важная птица?
Впрочем, вопрос был чисто риторический. Мы все трое знали, что я — важная птица. Я только не знал почему.
Я самодовольно ухмыльнулся Гренвиллю. Он долго молчал, потом сказал, что у него нет при себе дневника. «Прекрасно», — ответил Фелтон. В общем, он не сомневался, что я соглашусь подождать до четверга. Гренвилль вышел, тихонько прикрыв за собой дверь. До сих пор я думал, что Ложа — это единый организм, общество абсолютных единомышленников, посвятивших себя одной цели. Теперь я понимаю, что, возможно, это не так.
Фелтон перешел к следующему пункту. Он по-прежнему чувствовал, что я скрываю что-то важное. Он спросил, что я почувствовал, когда брат Vigilans (имя мистера Козмика для непосвященных) пришел ко мне в воскресенье утром и предложил вместе сбежать из Ложи? Не поддался ли я искушению? Я сказал, что в дневнике все написано.
Фелтон холодно улыбнулся. Он вцепился в этот пункт, как собака в кость. Когда я описывал посещение мистера Козмика и его предложение бежать из Ложи, я не мог не знать, что Фелтон это прочтет и это не останется без последствий. Фелтону хотелось знать, что чувствует человек, предавший друга.
Но я ответил, что у меня нет друзей.
Когда я выходил из кабинета, у меня в голове крутилась песенка группы Лавинг Спунфул «Do You Believe in Magic?». На тот вечер была намечена лекция Агаты о внеземных силах, а затем мы должны были провести короткую медитацию на эту же тему, но все вышло куда интереснее.
Во-первых, лекция началась с опозданием. Мы слонялись по аудитории, ожидая, пока не появится Агата или кто-нибудь из старших членов Ложи. Среди нас была и Элис. Я мысленно постарался вернуться вспять к состоянию наркотического опьянения, в котором я действительно хотел ее тело, но это оказалась скверная затея, которая вела в никуда. Это немного смахивало на размышления об утыканных бритвами перилах, и я быстро отказался от этой затеи. Наконец в комнату вошли Гренвилль и Гривз и встали по обеим сторонам двери. Почти сразу вслед за ними появились Фелтон, Агата и остальные старшие члены Ложи. Потом Лора подошла к мистеру Козмику и попросила его принести свой дневник. Мистер Козмик пошел за дневником, который он оставил в своей сумке около кабинета Лоры, Гренвилль сопровождал мистера Козмика. На этом этапе развития событий мистер Козмик выглядел просто смущенным. Когда они вернулись, Гренвилль снова встал у двери. На этот раз я заметил в его руках шпагу.
