Ирина Дудина - Богема с Невского проспекта
Я захохотал, но тут оса укусила меня в верхнюю губу. Я перестал смеяться, но смеяться начали мои собутыльники. Так как я на их глазах стал раздуваться, и лицо у меня превратилось за полминуты в страшную карикатуру. Тут испугалась моя жена, что я сейчас умру от отёка Квинке. Она уже собиралась бежать вызывать скорую. Но я попросил, чтобы мне налили стакан водки. После двух стаканов отёк у меня начал спадать, и боль не казалась такой ужасной. Вот какая хорошая водка была в советские годы.
ВЛАДИМИР ПЕШКОВ, фотографВ 1998 году у меня была выставка в немецком университетском городке Тюбингене. Я шёл по улице, и какой-то невзрачный молодой человек без всяких запоминающихся примет всунул мне в руку флаерс, на котором было написано на английском языке: „Бог любит тебя“. Я пожал плечами, раздумывая, как меня любит Бог. Через некоторое время я заехал в гости к своей бывшей натурщице Розе Энквист, котороя жила в городке Вормс. Я шёл к Розе по улице Хагенштрассе, названной в честь героя эпоса о Нибелугнах, и вдруг тот же самый парень преградил мне путь и сунул мне в руку уже знакомый флаерс „Бог любит тебя“. Я удивился тому, что вот второй раз встречаю одного и того же человека, что наши маршруты с ним совпадают. И вот недавно я шёл по Невскому проспекту, и вдруг невзрачный молодой человек мне всё тот же флаерс „Бог любит тебя“. Я был поражён. И бумажка была всё та же самая, и человек, её вручивший, — тот же самый. Я подумал, что, наверное, действительно Бог меня любит и посылает на моём пути своего вестника, ангела. Так как человек, вкладывавший мне в руку свой флаерс, не имел ничего приметного и запоминающегося ни в одежде, ни во внешности.
ИГОРЬ ДУНКУЛ, композиторВ молодости у нас была весёлая компания, отработавшая безпроигрышный способ знакомиться на Невском с самыми красивыми девушками. Двое из нас изображали страшных хулиганов, грубо приставали к девице, а третий играл роль спасителя и защитника. Он отгонял от девушки „хулиганов“, и благодарность спасённой девицы как правило имело приятные продолжения. Однажды у Дома актёра такой девушкой оказалась стюардесса, я изображал хулигана, а мой приятель-композитор — избавителя и защитника. Стюардесса в знак благодарности забрала моего друга с собой в полёт на юг, где они до сих пор и живут вместе. Девушка оказалась не только красивой, но и умной. Она потом призналась, что сразу догадалась о том, что мы в сговоре, но делала вид что искренне рада своему спасению от моего „нападения“.
ИГОРЬ СМИРНОВ, музыкантОднажды я в Гостином дворе на Невском выбирал в ювелирном отделе колечко в подарок моей сестре на день рождения. Моё внимание привлекли мужчина и женщина, скромно одетые. Мужчина говорил своей спутнице: „Ну что там тебе твой Алексей подарил! Нержавейку со стёклышком! Такое и носить то непристойно, не то, что принимать в подарок. Вот, смотри, какие перстни бывают — и с брюликами, и с камушками! Во, смотри, какой янтарь крупный! Мадам, сколько стоит этот перстень?“, — обратился он к продавщице ювелирного отдела.“!2 тысяч рублей? Ну-ка, дайте померить! Давай свой палец, примерь!», — тут мужчина обратился к своей партнёрше. «Маловат? Ну-ка, а вон тот перстень дайте — с янтарём покрупней. 19 тысяч стоит? Ну так и сразу заметно! Что, подошёл? Видишь, как он тебе идёт!». Женщина, примерявшая перстень, пришла в волнение. Я тоже. Неужели этот скромно одетый мужчина своей скромно одетой партнёрше сейчас купит перстень за 19 тысяч? Вот это любовь! Но мужчина снял перстень с пальца своей подруги, вернул его продавщице, и повёл свою женщину к выходу, приговаривая: «Вот какие перстни надо таким красавицам как ты дарить! А то, ишь, Лёшка, подарил тебе нержавейку со стёклышком! Ха-ха!».
РУСЛАН ЛАТУШКО, художникВ детстве я ходил в кукольный кружок во Дворец пионеров на Невском. Я учился водить кукол за ширмой и мечтал стать работником кукольного театра. Нашей преподавательницей была Капитолина Яковлевна, однажды она нас всех отвела в Дом актёра на Невском. Там праздновался юбилей одной заслуженной актрисы из Большого театра кукол, нам всем выписали пригласительные билеты, мы сидели в зале вместе со взрослыми. Меня поразила эта актриса. Была она пожилой женщиной, на руке у неё была Хрюша, и женщина эта то кричала свинячьим голоском, то громко визжала и похрюкивала. Я был ею очарован. Потом мы вышли на Невский проспект, и я всю дорогу был под впечатлением от увиденного. Может быть поэтому свиньи занимают такое большое место в моём творчестве, я коллекционирую их фигурки и изображения, и использую в своих коллажах.
КОНСТАНТИН СЕЛИВЕРСТОВ, кинорежиссёрОднажды в Доме кино проходил кинофестиваль «Чистые грёзы», в рамках которого должна была состояться премьера моего нового фильма «Я искушён в любви и чистом искусстве». В первый день фестиваля показали «Стачку» Эйзенштейна, это обычай такой — открывать фестиваль ретроспективой мирового кино. Зал был полон, «Стачка» прошла на ура. Когда я вышел в фойе, на меня вдруг набросился с радостными вскриками молодой тележурналист со съёмочной группой. «Поздравляем с блестящей премьерой! Большой успех!». «А с чего вы взяли, что большой успех? И где вы умудрились посмотреть мой фильм?». «Ну. вы и шутник! Здесь и посмотрели!». «Как, уже? Как вам это удалось, премьера моего фильма завтра!». «Ха-ха-ха! А мы уже ваш фильм посмотрели! Как вам удалось сделать такой отличный фильм! Да ещё так стильно — под чёрно-белое кино.». В-общем, я вдруг стал догадываться, что они меня приняли за Сергея Эйзенштейна. Я им объяснил, что только что показанный фильм снят в 1925 году. Они удивились, и, наконец, от меня отстали. Я же пошёл на Невский, размышляя о своём поразительном внешнем сходстве с молодым Эйзенштейном. Навстречу мне в Дом кино спешили две юные девушки, они вдруг засмущались и попросили у меня автограф, протягивая программку «Чистых грёз». Я размашисто написал на программе первого дня фестиваля: «Сергей Эйзенштейн», чему они совершенно не удивились.
ДАША ЧЕРДАКОВА, журналисткаГод назад в один из первых дней Нового года я шла по Староневскому проспекту. Меня поразила гигантская сосулька, свисавшая с крыши. Она была размером с три этажа, как раз на один этаж не дотягиваясь до асфальта. Под ней с риском для жизни проходилось проскальзывать прохожим. Тротуары были завалены снегом, народ протаптывал дорожку ногами. Дворников не было видно, зато навстречу шло три милиционера в бронежилетах, в шлемах и с дубинками. Они не просто куда-то шли, а фланировали по проспекту туда-сюда, следя за порядком на данном отрезке Невского. Я стала раздумывать, почему милиционеры в шлемах, — наверное, чтобы сосульки их не убили. А если начнут падать с крыш на граждан — то отбрасывать их дубинками, и чтоб осколки не поранили в грудь. И я никак не могла понять, почему эти вооружённые стражи порядка не идут в жилищные конторы, чтобы дубинками выгнать на работу дворников или ими же наказать начальников, или почему они не берут лопаты и не расчищают снег…
ЮРИЙ ПОДРАЖАНСКИЙ, ветеран Пушкинской-10Я приходил в Сайгон, каждый день с 14.00 и стоял за первым столиком от входа. Там, где собирались спекулянты. Мои коллеги облюбовали себе разные «прикормленные» места в нелегальном бизнесе. Кто на «железке» (приём драгметаллов на улице Рубинштейна), кто на «перехвате» (букинистический магазин на Литейном проспекте), кто в антикварном магазине «Три ступеньки в вверх», около Театра комедии. А в 14.00 все эти точки закрывались, и ребята сходились в Сайгон для срочной реализации товара.
Здесь стояли: Моня с «железки», книжник Аист — филолог и потрясающий знаток книги Лёва Успенский, сын писателя Льва Успенского, Игорь Рудаков — сын художника Рудакова, который замечательно «фуфлил» графику папеньки и продавал лохам коллекционерам якобы из семейной коллекции. Был такой Толя Бой, который спекулировал живописью и загонял свою коллекцию в Швецию через дипломатические каналы. Спекулянты были потрясающе грамотными ребятами. Информацией делились как бы между прочим, но это были настоящие университеты. Отсутствие информации лишало денег. Лох денег носить не должен — таков был девиз. Конечно, мы пересекались и с настоящими творцами. Я дружил и с поэтом-спекулянтом Мишей Юппом, и с Витей Кривулиным, и с Серёжей Курёхиным, Ох, Сайгон, Сайгон! Ощущение такое, что в очередях там толпились, только исключительно гении или стукачи, но я не был ни гением, ни стукачом…
ЮРИЙ КАСЬЯНИК, композиторВ средине 80-х я выступал с концертом в Колонном зале Герценовского института. Я пел песни, написанные мною на стихи лауреатов ленинской премии Расула Гамзатова, Пабло Неруды, а также на басни Ивана Андреевича Крылова. То есть я вовсю использовал Эзопов язык, чтобы выразить своё отвращение к набившим оскомину лозунгам ЦК КПСС. И вот когда я пел песню на басню Крылова «Прохожий и собаки»;мой Эзопов язык дошёл таки до милиционеров, которые следили за концертом. Они за мои длинные волосы сволокли меня со сцены, заломали руки, засунули в своего «козла», и повезли по всему Невскому. То есть я впервые увидел Невский в клеточку, через решётчатое окно. Меня довезли до отделения милиции на Лиговке, там отметелили, засунули в своего «козла» и повезли дальше на Сампсониевскую набережную. Там резко затормозили, и я подумал, что вот, опять будут метелить. Но меня шмякнули в грязный снег и уехали.
