Дирк Уиттенборн - Жестокие люди
– В этом лимонаде что-то было. – Миссис Лэнгли забрала у меня банку. – Букашка какая-то.
– Я стал вытирать пол, и тогда она добавила:
– Ты хорошо воспитан, мой мальчик.
В клубе было очень много людей, потому что в этот день проходил турнир по гольфу, в котором могли участвовать и приезжие. Брюс выигрывал его два года подряд. Парковка была так густо уставлена блестящими новыми «БМВ» и «Мерседесами», что можно было подумать, что здесь находится представительства этих двух компаний. Еще там было полно грязных пикапов, явно побывавших в авариях: у них были дребезжащие глушители, наспех примотанные проволокой. Сзади стояли «Плимуты» и «Субару» с разноцветными дверцами и с ржавыми колесными дисками. Прислуга металась взад и вперед, накрывая столики к обеду. Я слышал, как женщины с сальными волосами кричали своим мужьям, чтобы они починили какие-то приборы и не забыли поставить запеканку в духовку. Это был другой Флейвалль, невидимые члены племени, которые в этом мире должны были удовлетворять все прихоти моих новых друзей.
Мне было больно стоять босыми ногами на горячем щебне. Я совсем изнежился в праздной неге дней и вечеров, которые проводил в бассейне у дома Лэнгли. Мы с Майей, охая, прошлись по стоянке. Я заглядывал внутрь машин и видел на их задних сиденьях крошки крекеров и детские бутылочки с кислым молоком. Еще там валялись склянки с какими-то косметическими средствами, пакеты с бигуди и щетки, которые кто-то распаковал, но почувствовал себя слишком уставшим, чтобы убрать их обратно, а тем более – чтобы использовать по назначению. У меня со всеми этими людьми было гораздо больше общего, чем с Майей, и из-за этого я разнервничался и почувствовал себя виноватым. Я вспомнил, сколько часов мы провели с мамой, крася и шпаклюя ту вонючую дыру, в которую нам пришлось переехать из старой квартиры – после того, как нам подняли арендную плату (как раз в тот день, когда мы закончили ее ремонтировать). Я чувствовал себя самозванцем. Вдруг кто-то резко просигналил за моей спиной. Заскрипели шины автомобиля, едущего по щебню. У меня пропала охота предаваться воспоминаниям. Это был Двейн. Он щелчком отбросил сигарету в мою сторону. Видимо, чтобы я понял, как мне повезло, что он меня не переехал. Джилли уселась чуть ли не на колени к нему. Она была одета в униформу – надо полагать, собиралась прислуживать и на этой вечеринке. Майя потянула меня за локоть. «Пошли отсюда быстрее», – было написано на ее лице. Пожалуй, это была неплохая идея, учитывая то, что последней моей фразой, адресованной ему, было: «Чтоб ты сдох». Если бы на мне были кроссовки, я бы уже давно убежал, но босым по щебню далеко не убежишь. Я знал, что Двейн будет преследовать меня по всей стоянке.
– Привет, Джилли. Привет, Двейн. – Я хотел говорить спокойно, но вместо этого мой голос стал выше чуть ли не на октаву.
– Почему ты со мной здороваешься? – Интересно, как понимать его тон, подумал я в панике. Может, на самом деле, он хочет сказать «Я не богатый, и хочу помочь тебе»? Все-таки я был ужасно мнительным.
– Ты друг моего друга.
– А ты хочешь быть моим другом? – Когда я смотрел на Двейна, то видел только уши МакКаллума.
– Конечно.
– Я собираюсь на озере порыбачить. Хочешь поехать со мной? – На заднем сиденье у него лежали две удочки и переносной холодильник.
– Может, в другой раз?
– А почему не сейчас? У меня еще одна удочка есть. – Он говорил, улыбаясь, и из-за этого мне было очень страшно.
– Мы уже договорились с Майей и Брюсом. – Двейн посмотрел на Майю.
– А ты хочешь со мной дружить, Майя?
– Не-а. – Она сказала это таким тоном, что Джилли рассмеялась.
– Ладно, мне нужно работать. – Выбираясь из автомобиля, она прошептала мне:
– Ты что, с ума сошел?
– Надеюсь, ты не на червяков ловишь. – Майя предпочитала мух. К тому же, она была бесстрашной.
– Нет, на банки с пятновыводителем.
– С тебя станется.
– Что ж, раз ты хочешь, чтобы мы подружились, Финн, я, пожалуй, заеду как-нибудь к тебе, чтобы мы могли узнать друг друга получше… поболтать немного.
– Отлично. Буду ждать с нетерпением.
Майя посмотрела на меня.
– Это будет что-то вроде свидания. – Из-под колеса его машины выскочил камешек, который чуть не попал мне в лицо. Двейн рассмеялся.
– Зачем тебе было разговаривать с ним?
– Потому что мне казалось, что если я поговорю с этим ублюдком, то перестану его бояться. – Мы шли с ней, взявшись за руки, по краю поля для гольфа, и в эту минуту я не просто чувствовал себя в безопасности, но верил всей душой, что в этом мире мне вообще ничто не угрожает.
– Ну и как, помогло?
– Нет.
Майя рассмеялась.
– Не беспокойся, я знаю, какой ты смелый.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что общаться с моей семьей гораздо страшнее, чем с каким-то Двейном.
Мы обнаружили Брюса у бара, под навесом у бассейна. Он стоял, повернувшись к нам спиной и бил по мячу. А рядом было еще десять-пятнадцать игроков в гольф и пара теннисистов. Я узнал многих из них. Все они присутствовали на вечеринке в честь дня рождения Майи. Иэн, Слим, Пейдж, Джакомо, Бупи – в основном, это были подростки, но была там и парочка парней, которым явно было лет под тридцать, судя по тому, что у них уже образовывался пивной животик. Видимо, они предпочитали развлекаться с «молодежью», как называла друзей Майи миссис Лэнгли. Некоторые из них были обыкновенными развратниками, как, например, Томми Фаулер, который каждой девчонке говорил одно и то же: «Зачем ты носишь лифчик? Еще в шестидесятые женщины решили, что тело должно чувствовать себя свободно». Это было похоже на заезженную пластинку. И когда мы подошли к нему, он опять затянул ту же песню, глядя прямо на грудь Пейдж. Другие, вроде лысого Джорджа, который был важной шишкой в одной крупной финансовой корпорации, в основном только смотрели по сторонами и прислушивались к чужим разговорам, словно пытаясь понять, что они пропустили. Майя объяснила, что с ними водятся только потому, что Томми снабжает всех антидепрессантами, а Джордж – первоклассной марихуаной.
Когда моя подружка увидела Брюса, она сказала:
– По-моему, его что-то взбесило.
Люди в толпе смеялись, но я услышал, как он спокойно сказал своим глубоким голосом: «У меня есть идея».
– Он не кажется взбешенным.
– Он всегда показывает карточные фокусы, когда начинает терять терпение.
Брюс действительно держал в руках колоду карт. Он развернул их веером, а потом стал демонстрировать, как умеет управляться с картами одной рукой, словно заправский работник казино.
– Как так получилось, что ты не выиграл турнир? – спросила Майя.
– МакКаллум не допустил меня к соревнованиям, потому что я надел саронг. – Это был тот же самый кусок ткани, который был на нем на вечеринке по случаю дня рождения. Со смокингом он смотрелся лучше, чем с кроссовками для гольфа.
– Ненавижу эти дурацкие правила. Они специально ввели этот пункт, чтобы не допускать Маркуса к соревнованиям. – Он как раз вышел из туалета и сел на пустое кресло, стоящее рядом со Слимом. Брюс протянул колоду карт Бупи, дочери доктора Леффлера.
– Тащи карту. – Бупи вытащила одну и захихикала. – Мне не показывай. А теперь постарайся запомнить ее, хоть это и требует от тебя значительных умственных усилий. Потом положи ее обратно в колоду. – Она сделала все так, как он ей сказал.
Иэн взял с блюда последний орешек кешью и объявил:
– Маркус не имеет никакого отношения к тому, что тебя дисквалифицировали. В Уставе клуба сказано… – Иэн открыл книгу, – «На все мероприятия, проводимые Клубом, его члены и гости должны являться в соответствующей случаю одежде». Маркус, в отличие от тебя, не напяливал на себя саронг.
– А все потому, что он отдал его в химчистку. – Маркус и Слим решили, что это очень забавная шутка.
– Они нас испугались, – крикнул Маркус.
– И вы это знаете, сударь. – Просто удивительно, как легко Брюс заткнул рот Иэну. Джакомо снял колоду и перемешал карты, после чего брат Майи разложил их по кругу на столе рубашкой кверху, а потом взял одну из них.
– Бупи, ты какую карту загадала?
– Тройку черви. – Брюс перевернул ту карту, которую держал в руке. Естественно, это была тройка черви. Когда все начали аплодировать, Томми наклонился поближе к Майе и спросил:
– Слушай, зачем ты носишь лифчик?
– Я тебе скажу, только сначала купи нам пива. – К правилам продажи спиртных напитков в Клубе относились с большим вниманием, если по счетам не платил мистер Осборн. Томми подписал чек, и передал бумажку Майе, которая громко сказала:
– Видишь ли, Томми, я ношу лифчик по единственной причине: мне не нравятся, когда старые пошляки вроде тебя пялятся на мои сиськи.
Все, за исключением жены Томми, решили, что это просто уморительная шутка. На голове у нее была повязана бархатная лента. Она только что подошла к нам, потому что искала служанку-португалку (та как раз объясняла Джакомо на ломаном английском, что из-за лифчиков грудь обвисает).
