Патриция Хайсмит - Незнакомцы в поезде
Гай понимал, что он не вспоминал о Тричере на протяжении целого года и даже не ответил на его последнее письмо. Не думал он и ни о Питере Риггзе, ни о Вике Де Пойстере, ни о Гюнтере Холле. К Вику и его жене он иногда забегал, раз сводил Энн в их квартиру на Бликер-стрит. Вик был художником, и Гай вспомнил, что зимой Вик прислал ему приглашение на выставку. Гай даже не ответил. Он смутно вспомнил, что в тот период, когда Бруно преследовал его телефонными звонками, Тим был в Нью-Йорке и звонил ему, приглашал пообедать, и что он отказался. Гай вспомнил, что в "Теологика Германика" говорилось: древние германцы судили о виновности или невиновности обвиняемого по тому, как много друзей клятвенно поручались за его качества. Сколько друзей пришли бы сейчас поручиться за него? Он никогда не придавал особого значения времени, проводимому с друзьями, потому что не относил их к тем людям, которых он хотел видеть своими друзьями, но теперь ему казалось, что его друзья избегают его, словно чувствуя, что он недостоин дружбы.
Утром в воскресенье свадьбы рядом с ним в церкви был Боб Тричер, и Гай в разговоре шарахался из одной темы в другую. Он вдруг уцепился за воспоминания о своих набросках по больнице как за последний клочок надежды и единственное доказательство того, что он еще существует. Это была замечательная работа, и Боб Тричер, его друг, хвалил его. Он доказал самому себе, что может еще творить.
Боб потерял надежду нормально побеседовать с Гаем. Боб сидел, сложив руки и состроив приятное, но отсутствующее выражение на своем круглом лице. Он думал, что Гай просто нервничает. Гай знал, что Бобу не догадаться, что он чувствует сейчас, несмотря на то, что Гай часто думал, что это можно определить по его виду. Весь ад его положения состоял в том, что жизнь человека так легко превратить в сплошное лицемерие. Вот в чем суть всего, от этого и проблемы со свадьбой, и непонимание Боба Тричера, который уже больше не знал, что из себя представляет Гай. И маленькая каменная церквушка с высоким зарешеченным окном казалась Гаю тюремной камерой. А голоса за окном — оправданным ропотом толпы, готовой ворваться в тюрьму и свершить правосудие.
— Ты, случайно, не прихватил бутылочку?
Боб вскочил.
— Конечно, прихватил. Она тянет меня к земле, а я совсем забыл про нее. — Он поставил бутылку на стол и подождал, пока Гай возьмет ее. Бобу было около сорока пяти, он был умеренным сангвиником с неизгладимой печатью довольного жизнью холостяка на лице, человеком, полностью отдававшим себя профессии. — После тебя, — сказал он Гаю. — Я хочу поднять приватный тост за Энн. Она очень красивая, Гай. — И добавил с милой улыбкой: — Красивая, как белый мост.
Гай стоял и смотрел на открытую бутылку. Шум за окном стал казаться теперь веселым. Частью этого веселья была бутылка, этот нефритового цвета весельчак — участник всякой свадьбы. Виски он пил и на свадьбе с Мириам. Гай швырнул бутылку в угол. Сильный удар и всплеск заглушили на мгновение голоса, звуки труб, слабое тремоло органа, но тут же они вновь стали возвращаться.
— Прости, Боб. Прошу прощения.
Боб смотрел на Гая, не отрывая глаз.
— Я ни в чем тебя не виню, — произнес он с улыбкой.
— Зато я себя виню!
— Послушай, старик…
Гай видел, что Боб не знал, то ли смеяться, то ли быть серьезным.
— Погоди, — сказал Тричер, — я достану еще.
Дверь отворилась как раз в момент, когда Боб сделал движение, и в дверь проскользнула худощавая фигура Питера Риггза. Гай представил его Тричеру. Питер только что приехал из Нового Орлеана, специально на свадьбу. На свадьбу с Мириам он не приехал бы, подумал Гай, Питер ненавидел Мириам. На висках у него появилась седина, но вытянутое лицо сияло улыбкой, как у шестнадцатилетнего. Гай быстро обнял Питера, подумав, что действует автоматически, как в ту пятницу.
— Пора, Гай, — произнес Боб, отворяя дверь.
Гай пошел рядом с ним. До алтаря было двенадцать ступенек. Гай подумал, что вокруг обвиняющие его лица. Все молчат от ужаса. Как тогда Фолкнеры на заднем сиденье. Когда же они вмешаются и остановят все это?! Сколько они будут ждать?!
— Гай!. - услышал он шепот.
"Шесть, — считал он, — семь".
— Гай! — раздался тихий и четкий голос от какого-то из глядевших на него лиц, и Гай посмотрел влево, встретился взглядами с двумя женщинами, повернувшимися к нему, а затем увидел лицо Бруно — и после этого больше ничье.
Гай взглянул снова. Бруно или видение? Лицо радушно улыбалось, серые глаза пронизывали как иголки. "Десять, одиннадцать", — продолжал он свой счет."…Двенадцать ступенек, перешагнуть седьмую… Помнить, что двигаться надо в рваном ритме…". У него волосы на голове зашевелились. Разве это не доказательство, что ему было видение, а не Бруно? Он стал молить Бога, чтобы тот не дал ему лишиться сознания. А внутренний голос прокричал в ответ, что, мол, тебе лучше лишиться чувств, чем жениться.
Он стоял рядом с Энн, а Бруно присутствовал здесь же, и не как случайность, миг, а как условие, как неизбежность, которая есть и всегда будет. Бруно, он и Энн. И так будет до конца жизни, потому что это наказание. Какого же ему более строгого наказания нужно?
Вокруг мелькали улыбающиеся лица, а Гай чувствовал себя так, словно он по-идиотски подражает им. Здесь базировался парусно-теннисный клуб, и был буфет с напитками и закусками. Каждый держал в руке бокал шампанского, Гай тоже. Но Бруно здесь не было. Здесь вообще никого не было, кроме морщинистых и безвредных, сильно надушенных пожилых женщин в шляпках. Подошла миссис Фолкнер, обняла его за шею и поцеловала в щеку, и в этот момент Гай за ее спиной увидел Бруно, пробивающего себе дорогу в дверях — с той же самой улыбкой и пронзительным взглядом, который уже отыскал Гая. Бруно пробрался прямиком к нему и остановился покачиваясь на ногах.
— Мои самые наилучшие пожелания, Гай. Надеюсь, ты не против того, что я заглянул? Такое счастливое событие.
— Уходи отсюда. Уходи немедленно.
Улыбка у Бруно сошла на нет.
— Я только что с Капри, — произнес он все тем же своим хриплым голосом. На нем был темно-синий габардиновый костюм с широкими, как у вечернего костюма, лацканами. — Как ты поживал, Гай?
Надушенная тетушка Энн пробормотала поздравления в ухо Гаю, он буркнул что-то в ответ. Потом Гай развернулся и двинулся к выходу.
— Я только хотел пожелать тебе всего наилучшего, — снова подал голос Бруно. — Вот и всё.
— Уходи, — повторил Гай. — Дверь у тебя за спиной. — Нет, ему не следует больше говорить с ним, а то можно потерять контроль над собой.
— Объяви перемирие, Гай. Я хочу познакомиться с невестой.
Гай дал увести себя под руки двум женщинам среднего возраста. Хотя Гай и не видел сейчас Бруно, он знал, что тот с обиженной и беспокойной улыбкой переместился поближе к буфетному столу.
— Выше нос, Гай! — Это подошел мистер Фолкнер и взял у него из рук полупустой бокал. — Пойдем в бар, найдем чего-нибудь получше.
Гай получил полный бокал виски. Он говорил, сам не сознавая, что говорит. Он не уверен был, что не сказал таких слов, как "пора кончать", "пусть все уходят". Видимо, он этого не говорил, иначе мистер Фолкнер так громко не смеялся бы. Или всё-таки сказал?
Бруно наблюдал за ними с другого конца стола, смотрел, как они нарезают свадебный торт. Гай заметил, что он больше всего смотрит на Энн. Линия губ у Бруно была тонкой, и у него была улыбка ненормального человека. Глаза сверкали, как алмаз его булавки на галстуке, а на лице его Гай прочел такую же смесь грусти, благоговейного страха, решимости и юмора, какую наблюдал в первый момент, когда встретил его.
Бруно подошел к Энн.
— Думаю, я видел вас где-то раньше. Вы не родственница Тедди Фолкнера?
Гай увидел, как их руки встретились. Он думал, что не вынес бы этого, однако же сейчас вынес и даже не пошевелился.
— Это мой двоюродный брат, — ответила Энн с непринужденной улыбкой, какую перед этим дарила и другим.
Бруно кивнул.
— Ну да, я пару раз играл с ним в гольф.
Гай почувствовал руку на своем плече.
— У тебя есть минута времени? Я хотел бы… — Это был Питер Риггз.
— Нет. — И Гай направился к Энн с Бруно, взял Энн за левую руку.
Бруно держался по другую сторону Энн — прямой, непринужденный, с нетронутым свадебным тортом на тарелке, которую держал перед собой.
— Мы старые друзья с Гаем. Старые знакомые. — Бруно подмигнул Гаю за спиной у Энн.
— Да-а? А откуда вы знаете друг друга?
— По школе. Старые школьные друзья. — Бруно широко улыбнулся. Знаете, вы самая красивая невеста, которую я вижу за многие годы, миссис Хейнз. Мне очень приятно познакомиться с вами, — сказал он не в знак окончания беседы, а с таким подчеркнутым убеждением в искренности своих слов, что Энн снова улыбнулась.
— Мне тоже очень приятно познакомиться с вами, — ответила она.
