Если бы я знал (ЛП) - Уайт Рейн

― Круговорот кармы в природе? Я испортил одежду тебе, ты ― мне? И оба чувствуем себя виноватыми, ― хмыкнул

Никита, усмехаясь.

― Ага, как-то так.

Ничего лучше Джой сказать не сумел, потому что

попросту залип на эту усмешку: кривоватую, но чертовски

привлекательную. Она была едва заметна, пряталась в правом

уголке рта, дернувшемся наверх, и в наметившейся на щеке

ямочке. Осознав, что пялится уже слишком долго, Джой мотнул

головой:

― Серьёзно, не торопись. Я сейчас проведу конкурс и

вернусь.

А затем он сбежал. Работа ждать не могла, но в душе

Джою казалось, будто он струсил. С одной стороны, конечно, нельзя было бросать Ника одного. Это же друг Димки, как

можно его кинуть? С другой стороны, этот парень уже просто

сводил с ума ― и своим голосом, и видом. А ведь крутые

патимейкеры, работающие в сфере уже восемь лет, не пускают

слюни на клиентов. Это неправильно. Раз друг брата посетитель

клуба, то он тоже приравнивается к клиентам.

Играя брутального и уверенного, но всё равно шута на

сцене клуба, Джой почти привел мысли в порядок. Построил

план действий, решил, как по-быстрому избавится от общества

Никиты, которого сегодня стало слишком много.

Нужно лишь сократить общение до минимума. Зарубить

желание на корню. Если уж увлекаться кем-то, то а) своего

возраста или самую малость младше, б) из тех, кто ответит

взаимностью, в) лучше вообще девочкой, чтобы хоть немного

порадовать маму. А парнишка, который одной встречей наедине

выбил из строя половину мозга, ― глупый вариант. Невозможно

увлечься за каких-то пару секунд. Джой-то как вечный логик

должен это понимать!

И он понимал. Понимал, пока заставлял парней «работать

лёгкими», пока успокаивал истерично хохочущий зал, пока

конкурсанты отплясывали с получившимися «матрасами». И

даже когда возвращался в вип-комнату с ненужным уже

реквизитом, чёрт возьми, понимал.

А вот когда распахнул дверь и уставился на шикарную

обнажённую спину с чётко очерченными мышцами, уже как-то

не очень…

Что им с Никитой мешает хотя бы подружиться, а? Димка

же с ним дружит.

***

Картина маслом.

Когда дверь тихонько скрипнула, идеальная спина

напряглась, и Никита медленно обернулся. Мокрый джемпер

висел на спинке стула, на коже поблёскивали капельки воды, волосы потемнели от влаги, а на шее висело кухонное

полотенце, краем которого он как раз вытирал руки. Джой замер

в дверях, точно истукан, уставился во все глаза, а под мышками

у него ― две надувные «красотки» из секс-шопа. Недавний

реквизит для очередного пошлого конкурса.

― Мы сегодня гуляем с девочками? ― Никита кивнул на

кукол.

Джой едва заметно вздрогнул, освобождаясь от нелепого

оцепенения. Даже позже он так и не смог понять, почему замер в

дверях, как кролик перед удавом: то ли от открывшейся картины

классного торса, то ли от собственного наиглупейшего вида, то

ли от всего и сразу. Или же от самого ощущения неловкости, которое, как он думал, давно в себе искоренил.

― Скорее девочки с нами, ― хмыкнул он, наконец собрав

мысли в кучу. ― Смотри, они бодры, веселы и всегда широко

улыбаются.

― Даже слишком, ― пробормотал Ник. ― Прямо-таки на

всё готовы…

Джой фыркнул, пытаясь сдержаться, но спустя миг всё же

расхохотался, откидывая «девочек» в угол. Никита вновь

приподнял правый уголок губ в кривой улыбке.

― Увы-увы, такая у меня компания, ― пожал плечами

Джой, принимаясь рыться в огромной сумке. Делал вид, что

перекладывает вещи компактней, а на самом деле просто

пытался чем-то себя занять, чтобы не пялиться. ― Гламурные

на всё готовые чики и мужики с огро-омными трубами… ― Он

замолк на полуслове и тут же начал оправдываться: ― В

смысле, в ближней ко входу гримерке ждёт своей очереди

саксофонист. Он же сегодня… в программе…

Что он несёт? Там же и так не чувствовалось подтекста?

Нафиг пояснять?

Последний раз столь отчаянно Джою хотелось ударить

себя лет в пятнадцать. Или это было чуть раньше? Но точно в

девятом классе. Когда в каком-то глупом конкурсе на двадцать

третье февраля нужно было поцеловать в щёку соседа. Их

классная руководительница вела два класса: их и одиннадцатый,

― так что праздновали вместе. И конечно же, рядом с Джоем, тогда

ещё

примерявшим

прозвище

Ксан,

сидел

восемнадцатилетний красавчик. И конечно же, чтобы

посмеяться над худощавым малолеткой с колючим взглядом, в

последний момент он чуть повернул голову. Поцелуй пришёлся

не в щёку ― в уголок губ, а старшеклассник нахально

ухмыльнулся, заявив: «Тамара Ивановна, мелкий хочет меня по-настоящему поцеловать». Даже в восемнадцать некоторые

грёбаные спортсмены остаются тупоголовыми десятилетними

говнюками!

Но главным было не это, а реакция. Вместо того чтобы

разозлиться, дать ему по морде, поржать вместе со старшим ―

или что ещё сделали бы нормальные пацаны? ― Джой зверски

покраснел и начал оправдываться. Лепетал, будто ничего он не

хочет, так просто получилось, старший сам виноват… Нет, он не

загнал этим в могилу свою репутацию: зверёныша, который

даже в пятнадцать был ниже всех одноклассников, но разрывал

острыми клыками любого протянувшего руку, не вышло бы

придавить глупой шуткой. Но кто оправдывается отчаяннее

других? Тот, кто скрывает правду. Джою действительно

хотелось тогда поцеловать этого наглеца не в щёчку, а «по-

настоящему». Лет через семь на встрече одноклассников он всё

же набил мудаку рожу, но это совсем иная история…

А сейчас Джой опять оправдывался. Активно. За то, чего

даже не делал. Лепетал что-то, оправдывая пошлые мыслишки, и выглядел невероятно глупо.

― Саксофон бы я послушал. ― Ник словно ничего и не

заметил. ― Но увы, никак.

Он развёл руками, привлекая этим движением взгляд.

Опять. За то время, что Джой рылся в сумке, Никита успел

сдёрнуть с плеч полотенце и вытереть капли с торса, а теперь

тщательно вытирал волосы. Он стоял полубоком к Джою, чуть

склонив голову. Поднятые руки, напряжённый пресс, выступившие под натянувшейся кожей позвонки…

«Да не пялься ты так!» ― мысленно приказал себе Джой.

Не помогло. Он за эту ночь словно свихнулся: сделал уже сотню

шагов обратно в девятый класс. К смущению и гормонам.

― Полотенце дали девчонки с кухни? ― поинтересовался

он, чтобы хоть как-то себя отвлечь.

― Ага. ― Ник мотнул головой, изображая кивок. ―

Светленькая такая, с косичками. Она как раз шла в уборную, когда я весь мокрый вывалился из туалета. Пожалела.

Джой хмыкнул. Ага, пожалела! Скорее тоже сначала

пялилась пару минут, а потом распустила слюни и побежала

помогать. Ну как на такое не смотреть?

― Так а почему саксофон послушать никак? ― очередной

странный вопрос.

― Предлагаешь выйти прям так? ― Никита наконец-то

закончил с волосами, тряхнул головой, чтобы пряди легли

естественно, и повесил полотенце на спинку стула. ― Нет, спасибо, не настолько отчаялся.

Он замолчал, устремив взгляд куда-то в стену. В повисшей

тишине шумный вздох Джоя, всё же сумевшего отвернуться и

вновь уткнуться носом в сумку, прозвучал особенно громко и

напряжённо. А как иначе, когда голос собеседника продолжает

вибрацией отдаваться в теле? Как человек искусства Джой

чувствовал звуки голосовыми связками. Они напрягались, звенели в ответ. И если от фальшивого пения Кирилла всегда

становилось тошно, а наутро болело горло, то от этого

волшебного тембра даже собственный голос звучал по-другому.