Слава Курилов - Один в океане. История побега
Когда наша ленинградская группа в тринадцать человек (уже тогда кое-кто суеверно перешептывался по поводу этого числа) поднялась на борт лайнера, нас встретил шумный спор за места в каютах. Выяснилось, что одноместных кают нет совсем, каюты первого класса рассчитаны на двух человек, второго – на четверых, а третьего – на пятерых и более. Всех туристов заранее расписали по местам, как на военном судне. Каюты были неодинаковые, и люди быстро обнаружили, что за такую же плату их соседи имеют лучшую. Кроме того, многие хотели селиться с друзьями, а не с незнакомыми попутчиками. Проблема казалась неразрешимой, спор шел уже третий день, страсти разгорались, и руководители круиза приняли поистине соломоново решение – всем недовольным предложили возвращаться домой безо всякой компенсации. Нашей группе повезло, мы прибыли позже всех и не успели обнаружить это неудобство и огорчиться.
Оставалось несколько часов до отхода лайнера. Мы собрались в нашей каюте, чтобы отпраздновать отплытие судна и начало отпуска.
Я вглядываюсь в лица. Веселые, празднично одетые люди. Никто не подозревает, что в этом рейсе что-то случится. У нас разные судьбы. Они оказались здесь, чтобы весело провести отпуск, а у меня, быть может, считанные дни перед побегом в неизвестность.
По радио раздалась команда капитана: «Приготовиться к отходу судна! Всем стоять по своим местам!»
Эти слова прозвучали для меня, как приговор. В этот момент я почувствовал, что пора прощаться с Родиной. Чтобы вполне осознать, что это такое, нужно покинуть ее навсегда. Даже при расставании с человеком в душе мгновенно исчезают все огорчении и неприятности, причиненные им, и остаются только счастливые воспоминания. Родина – это прежде всего душа. Она разлилась повсюду и смотрела на меня тысячей глаз. Наступила какая-то магическая тишина, мир стал одушевленным. Я боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть ее. Казалось, все вокруг участвует в церемонии прощания. Молча, сосредоточенно стоят соседние корабли, портовые краны склонили шеи-стрелы. Тихо, тихо набегает волна на стенку набережной. Облака в небе неподвижно застыли. Чайки неслышно парят в полете, и их крик не нарушает эту тишину. Актеры-матросы застыли на местах в позах, полных значения.
– Боцмана на бак! Поднять левый якорь!
Все моряки на свете воспринимают грохот якорной цепи иначе, чем жители суши. Этот звук всегда связан с последними моментами перед отправлением в дальний путь или с приходом судна в родной порт. Грохот якорной цепи во время отплытия звучит, как неумолимый сигнал разлуки. Пока только этот звук еще как-то связывает тебя с родной землей. Как только он прекратится, ты окажешься по ту сторону невидимой черты, и все, что ты еще продолжаешь видеть, становится уже как бы нереальным.
Звучат команды, швартовые концы, как змеи, вползают на палубу. Между набережной и бортом лайнера появляется полоска воды. Три долгих гудка сотрясают воздух. Город отодвигается назад, заволакивается туманом, и вот уже кромка родной земли исчезает вдали, и небо окончательно сливается с океаном…
Руководители круиза «Из зимы в лето» пытались взять под контроль все свободное время туристов. Для этого сформировали группы по двадцать пять – тридцать человек, не считаясь с желаниями людей, назначили комиссаров и всем выдали цветные галстуки как отличительные знаки. Каждая группа должна была сидеть за своим столом в ресторане, ходить вместе на лекции и в кино и участвовать в каких-то полудетских, полуидиотских играх под руководством затейников. Однажды кто-то из затейников предложил устроить соревнование по задержке дыхания. Желающие по очереди погружались в большую бочку с водой, а затейник засекал время на хронометре. Чемпион по задержке дыхания подозрительно долго не показывался. Когда его вытащили, он был без сознания, и его едва удалось спасти с помощью искусственного дыхания.
Поначалу нас будили по утрам и пытались сгонять на лекции. Но скоро организаторам лекций стало ясно, что для успешного выполнения этого «задания партии» туристов нужно связывать и тащить в лекционный зал силой, а перед началом лекции запирать дверь зала на ключ. Обычно мы в шутку бросали монету: если упадет на орла, мы купим вина в буфете и пойдем пить, если на решку, то все равно купим вина и пойдем пить, а если на ребро, то пойдем на лекцию.
Первыми взбунтовались девушки. Нужно отдать должное их решительности – дисциплинировать их было совсем не просто, не то что мужчин, воспитанных с пионерского возраста в послушании. Как-то вдруг оказалось, что в нескольких группах собрались только женщины, и они решительно потребовали «разбавить» их группы достаточным количеством мужчин. Женщины других групп не хотели отдавать своих мужчин – их и так было мало. Перегруппировки продолжались несколько дней, но недовольных все равно было много. Тогда организаторы круиза пошли на некоторые уступки и предложили сохранять группы хотя бы за обедом.
Как вы думаете, что может случиться, если несколько сотен здоровых цветущих парней поселить в близком соседстве с еще большим числом молодых красивых женщин? И всего лишь на двадцать дней!
Стоило спуститься вниз по трапу в жилые палубы, как можно было услышать несмолкаемый гул голосов, ощутить распыленный в воздухе запах спиртного и духов. За дверью каждой каюты – музыка, песни, пляски, хохот и визг женщин, несмолкаемый шум споров, пьяные выкрики, любовные стоны, непрерывные тосты, звон посуды. Иногда дверь с шумом распахивалась и из нее вываливалась компания раскрасневшихся мужчин и полуодетых хохочущих девушек. Туристы предавались веселью, начиная с обеда и до утра – каждый драгоценный день отпуска. Самые смелые из них скоро «потеряли» галстуки, подчеркнув свою полную независимость. На завтрак выходило сравнительно мало людей – многие еще крепко спали, на обед собирались почти все, во время ужина можно было видеть, как быстро прибегали посланцы разгулявшихся компаний, хватали несколько бутербродов со стола и снова исчезали в каютах. Похоже было, что многие гуляки так и не найдут времени выйти на палубу – взглянуть на океан и подышать свежим морским воздухом.
В конце концов руководители круиза махнули на все рукой и предоставили туристов самим себе.
Как только темнело, начинались танцы. Музыку и песни передавали по громкоговорителям с утра и до полуночи.
Я с трудом привыкал к роли пассажира и чувствовал себя примерно так же, как скаковая лошадь, если бы ее несли на носилках.
Передо мной, задумавшим «нечистое дело», стояла очень трудная задача – нужно было каким-то образом определить местоположение судна. У меня были только мелкомасштабная карта Тихого океана, карта звездного неба и бинокль. Я собирался определять путь судна по счислению и по видимым контурам земли. Чтобы не привлекать внимания, я не решался часто бывать в штурманской рубке и много часов простаивал с биноклем на верхнем мостике, пытаясь увидеть землю на горизонте. Мне обязательно нужно было узнать, как пролегает маршрут – всегда в открытом океане или хотя бы иногда недалеко от берегов.
