Вера Колочкова - Слепые по Брейгелю
— А, ладно. В общем, он ушел от тебя, Маш. Когда приедешь, его уже дома не будет. Вот так вот…
— Погоди, я не поняла. То есть как это — ушел? Куда — ушел?
— А ты сама не догадываешься, что ли?
— Нет…
— Ну, куда обычно мужики из семей уходят?
— А… куда?
— Ладно, посиди немного… Приди в себя, перевари, обдумай. У тебя просто шок, Маш, я понимаю.
— Да какой шок, нет у меня никакого шока! Ты что, разыграть меня решила, да? Знаешь, не смешно… Нисколько не смешно! Это только представить, чтобы мой Саша…
— И тем не менее это так, Маш. Придется тебе это принять. Да, он просил меня… Ну, в общем… Поговорить. Уже перед фактом поставить.
— Хм… А почему — тебя?
— А кого еще, Маш? Я ж тебе самый близкий человек после Саши. Ой, то есть я хотела сказать… Теперь так вообще самый близкий, получается…
— Да нет! Я не то имею в виду! Он что, сам не мог мне сказать?
— Не мог, Маш, в том-то и дело. Побоялся сломаться. Ты же сразу истерику закатишь, заплачешь, обвинять начнешь, пристыживать! А так… Случилось и случилось де-факто. Истерику закатывать некому. А когда ты примешь, успокоишься немного, тогда он тебе все объяснит. А может, к тому времени уже и не потребуется никаких объяснений, мало ли, как жизнь повернет.
— Как? Как жизнь повернет? Я умру, что ли?
— Ой, Маш… Ну что ты, ей-богу! Я же не то имела в виду…
— А я как раз то. Он же знает, что я без него не выживу. Как он мог, Вик? Это… Это жестоко, если это правда, конечно. Это убийственно жестоко по отношению ко мне.
— Да, это жестоко, согласна. Но с другой стороны, Маш… Ты тоже постарайся его понять…
— Замолчи, Вик! Не надо, не говори больше ничего!
— Ну, Маш… Глотни вина, успокойся. Ну рассуди сама, ничего же страшного не произошло!
— Что?! Ничего страшного? Да меня же убили, Вик… И ты говоришь — ничего страшного?! Молчи, молчи, пожалуйста, не говори больше ничего!
Неловко дернула рукой, будто отмахиваясь от Вики, бокал опрокинулся, вино пролилось на скатерть. Прежде чем впитаться в ткань, потекло ручейком. Красиво — красное на белом, взгляд притягивает. Как кровь на снегу.
— Ну, началось… — печально констатировала Вика, набрасывая на красную струйку салфетку. — Я ж говорю тебе — успокойся…
— Вик, знаешь, ты кто? Ты подлая мерзкая тварь.
— Да, Маш.
— Ты все знала, все! И рассказала мне только сейчас! А я веселилась, в море купалась, по магазинам бегала, шмотья накупила!
— И хорошо, что бегала. Зачем бы я заранее-то? Чтоб ты десять дней подряд с ума сходила?
— Да я бы… я бы домой улетела!
— Ага! На чем? Частный чартерный рейс под себя бы подогнала?
— Ты сволочь, Вик… Подлая мерзкая сволочь.
— Да…
— Я тебя ненавижу. Не разговаривай со мной больше. Поняла?
Встала со стула, качнулась на каблуках. Дурацкое длинное платье, на подол бы не наступить. Так, в какой стороне гостиница? Кажется, там… Ох, как голову повело, до полной дезориентации в пространстве. И дышать трудно, воздуху не хватает.
— Ты куда, Маш? Погоди, я рассчитаюсь… — засуетилась, вставая из-за стола, Вика.
Как подошел официант, она уже не видела. Медленно несла себя меж столиками, придерживая подол платья. Потом ощутила Викину ладонь у себя на локте, виноватый голос над ухом:
— Что, в отель? Или тебе лучше на свежем воздухе?
— Отстань… Не разговаривай со мной, пожалуйста. Я же попросила тебя. Что, так трудно?
— Хорошо, Маш, не буду… Как скажешь. Если тебе так легче…
В отеле долго стояла под душем, не ощущая тела. Отнялось, наверное. Атрофировалось. Теплые капли стекали по лицу, по плечам, а она не чувствовала. Сделала воду погорячей — не чувствовала. Холодной — тоже. Страшновато как-то. Может, уже умерла? И вздрогнула от стука в дверь.
— Маш, хватит, выходи! Давай лучше поговорим… Ну, Маш! Жизнь-то на этом не закончилась, чего ты! Выходи, я боюсь… Хочешь, чтобы я дверь взломала, да?
Пронеслось эхом в голове — а ведь и впрямь… С ее мощными габаритами дверь взломать — раз плюнуть.
— Со мной все в порядке, Вик, оставь меня в покое…
— Маш, нам в аэропорт рано утром! А у тебя еще вещи не собраны! И вообще, я в туалет хочу, открой дверь!
Да, она права, вещи не собраны. Надо выходить. Не оставаться же здесь, в Испании. Хотя, если бы можно было…
Выключила воду, ступила через край ванны, отряхнулась от воды, как собака. Глянула на себя в зеркало… А лица нет. Лицо тоже атрофировалось, умерло. Зато в глазах жуткая паника, зайцы скачут. Где-то она читала про этих зайцев… Ах, как точно сказано. Скачут и скачут. И несть им числа.
Окрутила себя полотенцем, щелкнула замком, приоткрыла дверь. Вика стояла у стены, зажав рот ладонями. В глазах — испуг и сочувствие. У нее, значит, зайцы, а у Вики — сочувствие к ее зайцам. Полная дружеская гармония, от которой хочется волком выть.
— Маш, прости меня…
— Отстань, Вика. Дай пройти.
— Тебе плохо, да? Может, поплачешь? Что ж ты никак не заплачешь-то… А я думала… Как-то странно даже.
— Странно? Почему же странно? Хотя — да… Действительно, странно. Я, Вик, не чувствую ничего. Вообще — ничего. Наверное, потому, что не верю. То, что ты мне сказала… Этого не может быть, Вика.
— Но ведь это правда, Маш! Самое ужасное, что это правда! Это плохо, что ты зациклилась… Давай уж лучше сейчас! Давай поговорим, Маш!
— Ой, ради бога! Не надо ничего, прошу тебя! Давай лучше помолчим, ладно?
— Ты уверена?
— Хм… Хороший вопрос. Особенно хорошо про мою уверенность спрашивать, да, после всего, что я узнала. Просто отличный вопрос, Вика.
— Не злись, Маш.
— Я не злюсь. Но давай лучше будем молчать! Я… Я не могу тебя видеть после всего, как ты не понимаешь?
— Да, да… Прости. Прости, больше не буду…
Так и молчали остаток вечера. Молча легли, мучились обе без сна, пока не заверещал будильник в Викином мобильном. Поднялись с кроватей одновременно, Вика спросила трусливо:
— Машунь… Ты первая в душ?
— Мне без разницы, — бросила зло, сквозь зубы.
— Ага, ага… Ладно, тогда я первая…
На секунду стало жалко ее, но тут же порыв угас, придавленный поселившимся внутри ужасом. Успел-таки внутри поселиться, устроиться с комфортом, пока лежала, мучилась без сна. Теперь свои условия диктовать начнет, это понятно. И не надо лишний раз беспокоить это скользкое холодное чудовище под названием ужас, иначе оно разрастется внутри и не позволит дышать… А надо еще до аэропорта доехать. Надо домой прилететь. Надо с Сашей поговорить, посмотреть ему в глаза…
Почему-то ей казалось, что этого будет достаточно — посмотреть Саше в глаза. Она так… Так посмотрит… Что он все сразу поймет. Даже без слов. И все автоматически станет неправдой, просто дурным сном, Викиным помешательством от перегрева на испанском солнце. А что, бывает же…
