Татьяна Соломатина - Роддом. Сериал. Кадры 1–13
А эти? Ничего не умеют. Но это бы и не страшно — сами такими были. Но нынешние и учиться не хотят. А вот это уже пугает. Кому нужно это неблагодарное — не сразу благодарное — акушерство с бесконечными бессонными ночами? Тяжкое ремесло… Так что эти, нынешние, хотят сразу эндоскопией заниматься. Причём — в гинекологии. Чтобы без лишних рисков. И без лишней крови. А кесарево пока кесарево и есть. Младенца, конечно же, можно извлечь через две маленькие аккуратненькие дырочки, введя в матку милые гибкие трубочки. Но только долго крошить на куски придётся. Искусственное прерывание на позднем сроке тоже то ещё удовольствие. Кому это надо? Лучше сидеть на аппарате УЗИ. Чистенько, и беременные довольны, что им «фотографию чада» выдали. Да и гинекология — нелёгкая стезя. Но почему-то юная поросль думает, что как только научится делать аборты — так сразу и озолотится. Ага, счёт в банке побезлимитнее приготовьте, как же! Во-первых, кто же вам аборты даст делать, пока есть заведующий, доцент Матвеев, начмед и ещё пара-тройка зубров? Гады, ах какие гады! Монополисты чёртовы! Но они эту «монополию» выстояли, выучили, заработали! Им никакие сроки и никакие загибы не страшны, потому что у них что? Руки! И головы… Мастерство ремесленников, помноженное на интеллект мыслителей. Им что бартолинит[5], что операция Вертгейма[6] — всё умеют, ни от чего носы не воротят. А интерн этот, блондинистый, понятия не имеет, что такое бартолиниевы железы, где они находятся… И смех, и грех. Врач, блин! Хотя, а ей какое дело? И чего она сама с собой разворчалась, как старуха на повышение цен?!
— Марго! Мне кажется, я старею! — выпалила Татьяна Георгиевна своей давней подруге, старшей акушерке отделения.
— Да ну! Стареет она! Отлично выглядишь, не свисти! — ответила Маргарита Андреевна, откликаясь как бы не на речи, а на ворчливые мысли своей заведующей. — Пришли.
Татьяна Георгиевна постучала в металлическую бронированную дверь.
— Уходите! — плаксиво раздалось оттуда.
— Сергей Иванович, откройте немедленно! — приказным тоном сказала заведующая обсервацией.
— Не открою!
— Прикажете бригаду МЧС вызывать, чтобы дверь вскрывали? Я мигом. Только оплата их услуг из вашего кармана. Если я за каждого психически ненормального платить буду, мне никаких нетрудовых доходов не хватит, не то что зарплаты! Я не шучу! И скажите мне, какого дьявола вы там заперлись с мёртвым плодом?
— Это не плод, это ребёнок! — послышалось из-за двери. — И он не был мёртвым! Он пищал!
— Сергей Иванович, вы под дулом пистолета свою специальность выбирали?
— Папа хотел, чтобы я стал врачом! А я хотел быть дизайнером одежды… О боже! Он опять пищит!
— Не тискай труп, идиот! Это пищит твоё малахольное самолюбие. Или папино. — Маргарита Андреевна зашлась в беззвучном хохоте. Татьяна Георгиевна погрозила ей кулаком.
— Сергей Иванович, сколько вам лет?
— Двадцать три! — всхлипнуло в ответ.
— Так ещё не поздно это самое… дизайнером одежды. Самое оно, я бы сказала.
Старшая акушерка достала пачку сигарет и вытряхнула из неё две. Прикурила одну и протянула Татьяне Георгиевне. Заведующая затянулась и проговорила более ласково:
— Серёжа, откройте. Ну, ей-богу, что за детство такое! Подумайте сами, будущий дизайнер одежды, можно сказать Дольче и Габбана…
— Я не могу!
— Сможете, Серёженька, сможете. Но только не здесь — не в каптёрке с мёртвым плодом на руках, понимаете, о чём я?
Замок щёлкнул. И прямо на грудь Татьяне Георгиевне бросился интерн, захлёбывающийся в рыданиях.
— Я думал… Я хотел… Это так жестоко!
— Ну-ну-ну! Ну-ну-ну! — заведующая погладила Сергея Иванович по спине, ощущая себя глупее не придумаешь, и тут же снова погрозила подруге тлеющей сигаретой. Чтобы та не вздумала расхохотаться. — Мы все думаем. Все хотим. И мир жесток, дорогой Сергей Иванович. Разве вы до двадцати трёх лет ещё не имели возможности познакомиться с этим неоспоримым фактом? Отдайте нам плод!
— Это ребёнок! — интерн с визгом отпрыгнул от Татьяны Георгиевны и бросился на стул, окунув лицо в ладони. — У него руки, и ноги, и голова, и он пискнул, когда родился!!!
— Это плод двадцати четырёх недель гестации, милый вы мой. — Татьяна Георгиевна затушила бычок в маленькой карманной пепельнице.
С некоторых пор в родильном доме курение было под категорическим запретом, равно как и курение в подвале. Так что ржавые кастрюли и жестяные банки, некогда ещё встречавшиеся здесь, давным-давно были подвергнуты остракизму. Эстетики это подвалу не добавило, и количество бычков, валяющихся на полу, день ото дня множилось, вызывая неудовольствие санитарок, убирающих эту территорию. Ворча, они устанавливали новые ёмкости. Но неутомимый начмед каждое утро наказывал сметать с лица подвала «курительные станции». Так что к вечеру… Короче, было куда проще обзавестись мобильной пепельницей, чем участвовать в повышении уровня энтропии, неизбежно следующей за оздоровлением образа жизни медицинского персонала.
— Нет, не плод! — упрямо вскинулся Сергей Иванович.
Старшая акушерка снова рассмеялась. На сей раз в голос.
— Как вы можете смеяться!
— Ох, простите, Сергей Иванович. Я не над этим… Просто вы очень забавно выглядите.
— Скорее печально, Маргарита Андреевна. Печально выглядит наш юноша. Двадцать три уже, взрослый совсем. А нос опухший, сопливый. Глаза красные, как у кролика. Ну, отдавайте уже нам плод, дорогой мой. Мы обязаны отправить его на вскрытие, на патоморфологию и прочую гистологию. Наш святой долг — его исследовать. Если плод пропадёт, то уже завтра в «Комсомольской правде» появится очередная «сенсационная» статья под названием: «Убийцы в зелёных пижамах разделывают детей на органы в больничных моргах!» Где он?
— Я… Я завернул его в свой пиджак. Я думал, что я его отогрею… Оживлю… А он… Он там, в моей тумбочке! — махнул рукой интерн.
— Надеюсь, хоть к груди не прикладывали? — опять не удержалась от короткого смешка старшая акушерка отделения.
— Зачем?! Зачем женщины это делают? — вскричал парнишка раненым экзальтированным зайчиком.
— Что именно, дорогой мой? — спокойно, чуть иронично, уточнила заведующая.
— Аборты! Зачем женщины делают аборты?!
— Аборты, Сергей Иванович, делают врачи.
— Да! Зачем вы с ними это делаете?!!
— Ох, Сергей Иванович, раз существуют поздние медицинские аборты, должен же их кто-то делать? После того, что неграмотные мужчины делают с неграмотными женщинами. И я не умение читать, как вы понимаете, имею в виду. — Татьяна Георгиевна замолчала и тяжело вздохнула. Маргарита Андреевна состроила ей мину: «Ты чего?!» Заведующая махнула рукой и насмешливым тоном продолжила: — Возможно, когда вы, Сергей Иванович, станете дизайнером одежды, придёт к вам клиент и захочет сшить себе трусы из кожи питона. И сошьёте, куда денетесь! Если вы, конечно же, станете востребованным дизайнером одежды.
