Таня Валько - Арабская жена
Мы направляемся в сторону нового модного района, где красуются пятиэтажные дома с охраной и видеокамерами.
— Неплохо им живется, — констатирую я, не отрывая глаз от свежей штукатурки, балконов, утопающих в цветах, и подстриженных газонов. «Почему в моем районе всего этого нет?» — думаю про себя.
— Али — отличный врач. Он учился в Германии, а в Польшу приехал, чтобы получить специализацию. — Заметив мою зависть, Ахмед старается оправдать друга.
— Надо же, выбрал именно Польшу, — удивляюсь я.
— Он познакомился с Виолеттой, которая приехала на летние сезонные работы. Дальше все пошло быстро: love, свадьба, ребенок… ну, или в другой последовательности. Doesn’t matter![1] — смеется он, довольный собственной шуткой. — В конце концов они пришли к выводу, что с теми небольшими деньгами, которые у них имеются, легче будет устроиться здесь, в Польше, а не где-нибудь на гнилом Западе. А все из-за того, что она не захотела поехать к нему, глупая… — Ахмед презрительно кривит губы.
Мы заходим в дом. Чистая широкая лестничная клетка… А в моем подъезде все стены размалеваны граффити и запах мочи смешивается с вонью блевотины.
— Здесь красиво, — говорю я шепотом, будто в костеле. — Я бы не отказалась здесь жить.
— Это всего-навсего многоквартирный дом. Вот свой особняк — это да…
— Мечтать не вредно, — смеюсь я.
Дверь нам открывает улыбчивый лысеющий араб, одетый в спортивный костюм, но без обуви.
— Салям алейкум, — говорит он в знак приветствия и впускает нас в квартиру.
Я с удивлением смотрю на Ахмеда.
— Это означает «здравствуй», а точнее — «мир тебе», — поясняет он.
— Мне стоит это выучить! Красиво звучит.
Тут же прихожую заполняют визжащие дети и прыгающая собака, а напоследок, будто звезда, выходит Виолетта. Кажется, ей около тридцати, но вызывающий макияж прибавляет ей годы. Одета она в куцую мини-юбку, короткий мохеровый свитерок, открывающий нижнюю часть живота, и черные колготки в сеточку. На ногах — туфли на металлических шпильках. Волосы ее в полнейшем беспорядке, неаккуратные пряди местами склеились от пенки или геля. Я младше Виолетты как минимум на десяток лет, но одета словно ее мать: в пепельное вискозное платье до середины икры с вырезом под шею и длинными рукавами. Возможно, это платье и подходит к моим светлым волосам, скромно сколотым в небольшой пучок, но сейчас мне кажется, что я выгляжу слишком старомодно.
— Привет, привет, красавица, — свысока обращается ко мне женщина и чмокает воздух около меня, имитируя поцелуй. — Мы уж и дождаться не могли знакомства с тобой. — Она осматривает меня с головы до ног. — Но ведь ты совсем юная! Тебе хоть исполнилось восемнадцать или Ахмед уже водится с несовершеннолетними?
— Уймись, — обрывает ее муж. — Проходите, пожалуйста.
И мы идем в гостиную, меблированную на современный лад. Некоторые детали напрямую говорят о происхождении хозяев. На одной стене висит коврик с оленями, тут же в позолоченной пластмассовой рамочке — репродукция Ченстоховской Божьей Матери. На полке стоит арабский кальян и дощечки, испещренные витиеватым письмом, а рядом — множество кожаных верблюдов и осликов, набитых соломой и ватой, а также глиняные фигурки арабов в народных костюмах.
— Садитесь, пожалуйста. — Али указывает нам на диван, на который моментально запрыгивает пес. — Пошел прочь! — кричит Али и добавляет еще какие-то слова, которых я не понимаю.
— Все в порядке, я люблю животных, — смеюсь я и треплю по шерстке умильное кудлатое существо.
— Свинину у нас не едят, — ни с того ни с сего сообщает мне Виолетта. — Надеюсь, один вечер ты обойдешься без крестьянской колбасы? — В ее голосе я слышу ехидство.
— Я тоже очень редко ем такую пищу. Она тяжела для желудка и не очень полезна. — Я стараюсь говорить как можно изысканнее, старательно подбирая слова.
— Ты, похоже, вообще мало что ешь, — продолжает Виолетта. — Ты такая худая! Ну что ж, когда я была подростком, тоже могла жить одной лишь любовью.
Она разворачивается и испускает выразительный вздох. Становится у дверей кухни и закуривает сигарету, выдыхая клубы дыма. Нет, судя по всему, вряд ли мы станем подругами.
— Виолетта, успокойся, какая муха тебя опять укусила? — Али повышает голос, но в тоне его слышится мольба. С первого взгляда заметно, кто главный в этом доме. — Погляди-ка, какое совпадение… — На этот раз хозяин обращается уже ко мне, и в его голосе появляется теплота. — Ахмед приехал навестить меня, а познакомился с такой красивой девушкой. Наш князь нашел себе королевну. Он всегда был привередлив.
— Так где же вы познакомились? — снова подключается к разговору Виолетта.
— Я ж вам говорил — в клубе, — в первый раз подает голос Ахмед. По выражению его лица я вижу, что он недоволен.
— Это единственное заслуживающее внимания заведение в нашей дыре. Когда-то я могла там просиживать часами. — Виолетта мечтательно вздыхает. — У тебя, разумеется, есть и время, и возможность развлекаться, — обращается она ко мне. — А я уже как выжатый лимон: дом, дети, а в довершение всего — этот чертов пес.
— Но я там была впервые в жизни, — оправдываюсь я, словно маленькая девочка. — Я не хожу по таким местам.
— Ну да, ты еще на том этапе, когда радует поход в «МакДональдс» или кафе-кондитерскую. — Она насмешливо улыбается и снисходительно кивает мне.
— Вряд ли в этом я когда-либо решительно поменяюсь, — отвечаю я.
Мужчины обмениваются хмурыми взглядами. Али закуривает сигарету, Ахмед стакан за стаканом пьет холодную воду. Вдруг оба как по команде поднимаются и выходят из гостиной. Из прихожей доносятся их негромкие голоса, какое-то странное причмокивание языком, а напоследок — приглушенный смех. Почему это им так весело?! Вскоре они возвращаются и уже с расслабленным видом занимают свои места.
— Накрываем на стол, пора ужинать, — радостно говорит хозяин, похлопывая себя руками по бедрам.
— Вот и подними свою жопу, что тебе мешает? — грубо обращается к мужу Виолетта. — Или она у тебя приросла к дивану, ведь ты вечно на нем сидишь?!
Это для меня уже слишком! Рассерженная, я выразительно смотрю на Ахмеда. Нужно немедленно уходить, иначе мы станем свидетелями базарной ссоры. К тому же мне хочется плакать.
Как всегда, Ахмед понимает меня без слов. Мы оба встаем, проходим через коридор и покидаем этот «гостеприимный» дом.
— Ахмед, Дорота! — кричит нам вслед Али, и его голос отдается эхом на лестничной клетке. — Вернитесь, простите нас!
— Илля лика![2] — отзывается Ахмед, остановившись на минутку и подняв голову вверх.
