Валерий Зеленогорский - В лесу было накурено
Много лет спустя, общаясь со своими ребятами на юбилее школы, где мы учились, я рассказал им за столом эту историю, и оказалось, что из десяти человек нашей компании такие предложения получили восемь. Трое из них живут в Канаде, четверо – в Америке, один умер, а я живу в Москве. Я до сих пор не знаю, кто из четверых «американцев» является агентом влияния.
Через год после прекращения работы с КГБ я ехал в командировку в Москву в вагоне СВ; попутчиком моим был Сорокин, который представился мне Нечипоруком, работающим в тресте сельхозмашин.
Вот такой выдумщик, е... т... мать!
В августе 91-го...
С.С. встретил революцию 91-го года в цековском пансионате, где отдыхал без семьи. Пансионат был не шик-блеск, но все-таки горный воздух и жемчужные ванны в сочетании с легкими амурными приключениями в лице заведующей производством столовой. Любовь была скорой, место удивительное, разделочный стол в цехе холодных закусок. Утром под «Лебединое озеро» он понял, что малина заканчивается, но судьбы своей он не страшился. Путч ему не нравился, фигуранты с обеих сторон тоже не брали за живое. В Москву он решил не ехать – лучше посмотреть на бой со стороны. Взял билет на 21-е, понимая, что в России революция не может быть больше трех дней, народ устает, если, не дай бог, больше трех дней, тогда начнется гражданская война на десятки лет.
Утром, прилетев в Москву, С.С. узнал о новой победе демократии, не удивился, поехал в центр посмотреть на ликующие народные массы и на новых триумфаторов. Москвичи радовались сильно, а вот местные, где был на курорте С.С., как-то не очень – не заметили они революции. «Надо отметить», – подумал С.С. и зашел на М. Дмитровку в кафе, где было чисто и наливали. В очереди за водкой были замечены два сокола демократии: писатель, бичевавший сатанинскую власть в журнале «Огонек», и драматург, получивший Ленинскую премию. Они были убежденными поборниками новой жизни и толкали Ельцина во власть изо всех сил. С.С. Ельцина тоже не любил, считая их всех одного поля ягодами, но с демократами сел, чтобы выяснить, с кем теперь мастера культуры. Правда, ответ он знал: с победителями всегда и во все времена. Выпили водки, бутерброды с красной рыбой отвергли, взяли с белой – а как же! Жалко, что не было ничего с триколором, вот бы было символично. Выпили и стали доебывать С.С.: где он был в эти дни, по какую сторону баррикад, где он был в момент истины? Понимая, что они не отстанут, он осторожно высказался, что нигде не был, а если бы был, то не пошел. Демократы стали кричать, что из-за равнодушия таких, как он, происходят все мерзости на свете. С.С., жуя бутерброд, ответил, что все происходит по воле божьей и его равнодушие здесь ни при чем, он – государственник, а власть от бога, а не от энтузиазма народных масс. Демократы завыли в голос и вообще испортили аппетит С.С. Они требовали определиться, с кем он, и утомили С.С. вконец. Резко попрощавшись, они вызвали машину из гаража Верховного Совета и поехали в Переделкино писать воспоминания о трех роковых «окаянных» днях. С.С. допил водку и поехал в Зачатьевский переулок к женщине-баскетболистке, которая иногда с отвращением и негодованием одаривала его любовью с медалями спортивной славы на голое тело: любил С.С. любовные игры с государственными символами. Но вечер не задался – баскетболистка была на баррикадах, только вернулась с Манежной. Глаза ее лихорадочно блестели, и ни о какой любви с медалями не могло быть и речи. Она тоже спросила С.С., где он был три дня. С.С. оделся и понял, что все сошли с ума, и стал молить бога, чтобы все поскорей устаканилось. Возле «Московских новостей» стоял народ и громил коммуняк всеми словами, обзывая их по-всякому, особенно горячились патриоты, которые решили заодно рассчитаться с еврейской буржуазией и жидовствующими большевиками. Понимание в этом вопросе было достигнуто, и толпа рвалась по адресу, где якобы жил Каганович, чтобы повесить его на Красной площади. С.С. решил не трогать Кагановича, а вместе с ним Дзержинского, К. Маркса и прочих памятников. Домой идти не хотелось, поэтому он пошел к своему товарищу по Комитету трудовых ресурсов, жившему на Юго-Западе в Олимпийской деревне. Когда-то он имел роман с его женой и любил посещать ее в период, когда муж проводил брифинги по трудовым ресурсам на местах их дислокации, т. е. ездил в командировки. Жена коллеги была хороша собой, от мужа уже устала; он был какой-то пресный, работу любил, а дома только спал и все считал, сколько она тратит в неделю, копил на «Жигули» и поездку в капстрану. С.С. хотел сдобную жену друга, и все было бы хорошо, да вот собака у них была противная. Маленькая такая шавка, то ли пудель, то ли болонка с бантиком на шее. С.С. очень хотел бантик потуже затянуть, но не стал – хозяйка очень любила свою Каштанку за характер добрый и внешнее сходство. Причина нелюбви С.С. к шавке имелась: в период близости она находилась в комнате, хозяйка жалела ее и не запирала в другой комнате, чтобы она не выла. С.С. не любил собак вообще, а эту просто ненавидел. Однажды, когда С. С. увлеченно работал с хозяйкой, лежащей на спине, шавка вцепилась ему в зад и чуть не отгрызла ему яйцо непонятно почему. Он долго потом анализировал, что бы это значило: или собака хотела помочь хозяйке доставить удовольствие, или... собачья душа – потемки. Потом, читая толстую книгу Брема о зоопсихологии, он понял, что это был акт собачьей сублимации. Она хотела быть третьей, а С.С. был человек чистый и зоофилией не страдал. Сукой оказалась эта собака, тварью.
С.С., получив свое от бывшей подруги, поехал домой в Лефортово жечь документы. Первыми в печь пошли грамоты ВЦСПС, дарственные книги классиков марксизма и чернильный прибор от коллег на пятидесятилетие в виде ракеты на фоне тройного барельефа «Ленин, Сталин, Маркс». Шутка такая у них в управлении была – дарить подарки с антисоветской подоплекой. Больше жечь было некого, С.С. лег спать, проснулся утром, мусор и баррикады уже убрали, город сиял чистотой и покоем – это радовало.
Впереди была еще целая жизнь, «полная пригородного шика и солдатской неутомимости»[2].
Приговор, или Праздник души и тела
В весенний теплый день вынесли приговор по громкому делу известного человека, которого власть жестоко наказала за робкую попытку заявить себя как самостоятельную фигуру, желающего помочь своим умом и успехом построить новую реальность. Он был, конечно, наивен и преувеличивал влияние денег в нашей бедной, но очень гордой стране. Можно было сказать ему: дорогой, мы в ваших советах не нуждаемся, спасибо, идите домой, – но им стало за державу обидно, и они его посадили в тюрьму в назидание другим. «Царь иудейский не будет править в Кремле» – это надо понимать, а тем, кто не понимает, мы объясним на пальцах ударом туристского топорика. В тот день настроение было отвратительным, как-то не очень хотелось благодушествовать и смеяться, но приглашение было получено раньше, должен был состояться закрытый ужин для близких с лауреатками конкурса «Девушка месяца». Ужин был устроен предпринимателем, который по делам не мог принять участие в день конкурса, и ознакомиться с лауреатками числом десять было назначено в этот день в ресторане нашего товарища, где всегда хорошее сало и водка на выбор. Предприниматель, как человек широких взглядов, один с девушками за стол сесть не решился и потребовал группу поддержки. Я заметил странную особенность: чем больше у людей денег, тем больше людей возникают вокруг них, толпа аплодирующих нужна им как декорация царской свиты, видимо, возникает так много желаний, что одному человеку не справиться. Так вот, в группу поддержки входили известный телеведущий, популярный писатель, романы которого любила элита за аллюзии и второй план, за подтекст и намеки на толстые обстоятельства, колумнист (ведущий своей ежедневной колонки в респектабельной газете), который видит президента каждый день, как я своего водителя, хозяин ресторана – милейший человек, предназначенный присмотреть за столом, и я, числящийся в их тусовке застольным специалистом по беседам на околокультурные темы. Далее была челядь предпринимателя: юристы, спецреференты, врач-диетолог и массажистка для снятия внезапных судорог. Девушки были взволнованны, ожидая своего исторического шанса заполучить внимание или хотя бы прилечь с ним для истории. Не каждый день можно полежать с парой миллиардов. Хозяина не было, группа поддержки ждать не стала – сели выпивать, но девушек не трогали, знали, что право первой ночи у хозяина, а уже потом можно будет подобрать на сдачу остатки с барского стола, правила соблюдались незыблемо.
Когда появился хозяин, все встали, он был человек светский, всех одарил своим вниманием, поздравил всех с праздником. Я удивленно заметил, какой уж сегодня праздник, приговор высшей убойной силы, он только хмыкнул с неодобрением, намекая мне, что я бестактный и грубый человек и не надо портить настроение нормальным людям. Застолье началось, во вступительном слове хозяин сказал, что хотел бы познакомиться со всеми девушками и по очереди заслушать их резюме.
