Ольга Толмачева - Подружка
Она порывисто встала, резко откинула стул. Летящей походкой устремилась прочь, ничего не видя вокруг, почти побежала, перепрыгивая через расставленные сумки и чемоданы, огибая сидящих на полу людей.
Светлана тяжело вздохнула. С тоской окинула зал, взглянула в окно.
Буран не прекращался. В свете фонаря в стекло стучались снежинки.
Вот где Мальвина? Куда побежала? Пойти что ли, отыскать её? Ревёт где–нибудь в туалете…
Бедная девочка!
И Светлане было трудно справиться с чувствами! Как можно быть бесстрастной!? Бесстрастной — неживой? Как хранить мир в душе?
Кому нужен этот мир, в котором нет любви?
Она встала. Сняла со стула рюкзачок, лёгкую куртёнку. Куда направиться на поиск Мальвины? Подумав, села обратно. В толпе так легко затеряться… Что Аня решит, не увидев ни её, ни своих вещей? Подождёт здесь — вернётся. Ничего, поревёт, справится. Ляжет маленькая морщинка у глаз, ещё красивее станет.
Надо сказать девочке, как это полезно — познать другую гамму чувств. Как это её обогатит. Закрывшись от боли, человек становится неживым.
Как в музыке — чувствовать мажорный и минорный лад…
— Ветер злой. Я в окно смотрела… — Аня неслышно села рядом. Волосы, вспорхнув, опустились следом. Накрыли плечи сверкающим облаком.
— Анюта… Я… соглашусь, это жестоко. Допустила бестактность… Простите… — Света подбирала слова.
К столику подбежала болонка с цветными ленточками в заплетённых косичках. Сопя, обнюхала Анины ботинки.
— Какая прелесть! — Светлана всплеснула руками. — Откуда это чудо взялось?
— Сбежала от кого–то, — сказала Аня и посмотрела по сторонам. Нагнулась к полу погладить собачку. Та ткнулась в ладонь мокрым носом. Зафырчала, лизнула. — А вон и хозяин идёт, — увидела Аня.
К ним спешил мальчик с поводком. Увидев хозяина, болонка радостно тявкнула и завиляла хвостом. Маленькое тело мелко задрожало, задвигалось, как на шарнирах.
— Все в порядке, — ответила Мальвина. — Вы простите — не сдержалась. Надеюсь, все скоро пройдёт — как вы сказали… Я девушка сильная, справлюсь. — Она вымученно улыбнулась.
— Справитесь. Обязательно…
Они замолчали.
Светлана уткнулась в телефон — отправляла Антону сообщение.
— Не знаю, как дальше… Таких больше нет… Он славный, ужасно обаятельный… — вдруг прошептала Аня.
— Так ужасный или обаятельный? — Света подняла голову и улыбнулась.
— То есть очень, очень… — Мальвина подыскивала слова. — Скажите, но как теперь жить?
— Отвлекитесь. Переключитесь. Или загрузите себя работой, — Светлана убрала телефон в сумку, — чтобы не было передышки. Прийти домой вечером, свалиться от усталости замертво, ни о чем не думать, чтобы ни минутки свободной — отпустит… Мне помогло… — смущённо улыбнулась.
Аня недоверчиво смотрела.
— А ещё я люблю наблюдать. Вы когда–нибудь видели, Аня, как надвигается весна — нет, не в Европе, а где–нибудь на севере — вдали от цивилизации? Ледоходом взрываются реки, земля гудит. Природа — вот что должно восхитить. А звезды ночью? Не в городе — там не видно. В поле, в тишине, чтобы никого рядом… Знаете, Аня, меня сразило небо в Египте. Помню, стояла ночью в пустыне, на выжженной земле, голову вверх задирала. — Светлана вытянулась, будто и правда увидела наверху, в металлических конструкциях потолка, сияющие звезды. И Аня следом за ней голову запрокинула. — Воздух горячий, небо чужое, перевёрнутое, по коже дрожь.
И Мальвина поёжилась. Увидела краем глаза, как от восторга затуманился взгляд Светланы.
— А мы в горы ходили — по скалам поднимались, — вдруг произнесла Аня.
— О! Серьёзное занятие, — откликнулась Света.
— Океан внизу, далеко, ветер свищет…
— Безбрежный океан, а ты — маленькая точка на земле, кроха… «Кто поймёт, измерит оком. Что за этой синей далью…»*
— Красотища!
— Анечка, простите вашего друга. Он волен поступать, как ему хочется. Сейчас вы даже не осознаете, как много обрели: мудрость, красоту. Да, красоту — потому что расстались.
Аня удивлённо взглянула.
— И я не сразу поняла, — пояснила Света. — Когда мир только цветной, радужный, он неживой. Минорная нотка рождает движение. Глубина жизни, восторг, восхищение — от маленькой грустной нотки… Постижение смысла, прикосновение к тайне — от неё же, как в музыке. Вам дано это почувствовать, — сказала, пристально глядя на Аню, немного стесняясь высокопарных слов.
В сущности, какое имеет право… Кто она ей?
Аня слушала внимательно, но отстранённо. Светлана смутно понимала, какой отклик оставляют её слова в сердце девочки — притихшей, жалкой, которая зачем–то встретилась ей в душном переполненном аэропорту по дороге домой. Оставляют ли? Не очень–то дети слушают бред старших…
Вежливая девочка, воспитанная, изображает добродушие, может, от скуки слушает?
— Знаете, Аня, чем вы уже отличаетесь от своих хихикающих подруг? — Мальвина напряжённо смотрела. — Вы на правильном пути. Любовь — это Бог. Это путь к Богу… Шляпу снимаю. — Света театрально поклонилась.
Аня пожала плечами, запустила руки в волосы, спутав золотистые пряди. Раскрыла книгу. Беспорядочно листала страницы, пыталась читать.
— «Любовь — это великое безумие мужчины и женщины», — громко произнесла вслух.
Светлана подняла голову.
— Вы согласны? И у вас так было? — сморщив лоб, спросила Аня.
— Согласна с вашим писателем — было, про меня. Башню сносило… Вы представляете, Анечка, я даже хотела подарить своему другу обезьяну…
— Что? — не поверила ей Мальвина.
— Да, да! Обезьяну! — Светлана весело засмеялась, откинувшись на стуле. — Ужас, правда?
Аня вопросительно смотрела, ожидая продолжения рассказа:
— Вы шутили?
— Нет, не шутила. Я даже купила в Детском мире — страшную, облезлую, с чёрными пуговицами вместо глаз.
— Ах, игрушечную… Я‑то думала… — разочарованно выдохнула Аня.
— Я бы и настоящую подарила. Но где найти? В Москве? Не в зоопарке же…
— И что? С обезьяной?
— Запаковала в коробку из–под башмаков…
— Отправили?
— Нет, мужества не хватило…
— А зачем это вам?
— Не знаю… От отчаянья… Или чтобы привлечь внимание… На себя обратить…
— Думаю, обратили бы… — Аня тоже засмеялась.
— Да уж… Ужас…
Светлана повернулась к табло, прищурилась, вглядываясь в жёлтые мигающие буквы.
— Да нет там ничего нового, — подсказала Мальвина. От рассказа она немного повеселела.
— А однажды я пришла в гости — без приглашения, — продолжила Света.
— Как это?
— Позвонила, а Игоря дома не оказалось. А может, просто не захотел меня слышать. Трубку взяла мама, строгим голосом ответила, что его дома нет.
— Игоря?
— Так звали моего друга.
— И мой папа Игорь. А где он был?
— Не знаю. Я спросила — могу ли прийти к ним сейчас. Сказала, очень нужно, очень.
— Мама согласилась?
— Не было времени подумать. Когда тебя в лоб спрашивают: я приду? Сейчас, вот за порогом стою… Трудно отказать, нет времени для размышлений. Первая реакция — не подумав — всегда вежливая.
— И что?
— Помню, как по лестнице поднималась, серые ступеньки считала, за крест на груди держалась. Долго стояла около двери, не решалась позвонить. Слышала суету в доме. Женский голос просил кого–то надеть чистую рубашку. В общем, внесла оживление в тихий семейный вечер. — Света смущённо улыбнулась.
— Зачем это вам? — спросила Аня, удивленно разглядывая Светлану.
— Хотела пройтись по улице, по которой Игорь домой возвращается — интересно же: что видит. Вдохнуть воздух — он им дышит. Поймать запах — чувствует. Посмотреть, что в окне? Что вокруг? Письменный стол, цвет обоев, шторки… Зубная щётка…
— Но зубную щётку он выбросит, а обои переклеит. Какой смысл?
— Смысл? — Светлана покачала головой. — Смысла нет. Чувствовать…
Она вспомнила, как Антошка, прилетая на несколько дней из Европы в Москву, мчался к любимой девушке и несколько часов дожидался её в грязном подъезде, сидя на подоконнике, вглядываясь в мутное стекло лестничной клетки. Из чистенькой Европы — в грязный подъезд. К любимой…
— Для чего? — продолжила пытку Мальвина.
— Анют, ни для чего… Просто так. Без последствий… Чтобы жить.
Аня пожала плечами, недоумевая. Криво улыбнулась:
— Но вы не думали, что этим вы можете Игоря оттолкнуть? Или что это не понравится родителям — сочтут вас невоспитанной, невежливой. Вы знаете, в Европе считается дурным тоном, если…
— Да ничего не думала, — прервала Светлана. — Говорю же, дура была, — сказала жестко. — И любила сильно… — прошептала.
— Нелогично…
Света закусила губу и отвернулась.
Они замолчали.
— Пойду, пройдусь… — Света встала, подхватила курку. Кружок по залу сделаю, размяться хочу. Засиделась, застыла.
