Юрий Стайер - Варшавянка (СИ)
Допив кофе, и расплатившись с барменом, я пошел звонить.
Иржи был дома и обрадовался звонку.
— О, Ежуш Мария, где же ты есть? Ты есть в Польско?
В его голосе чувствовалась тревога.
— Да-да, Иржи, не волнуйся, я уже в Польше, в Радоме.
— О-о то е добрий! — он заметно повеселел.
— Скажи Иржи, шеф звонил?
— Нет, не звонил, я сам ему буду звонить завтра.
— Иржи, давай сделаем так: ты завтра утром высылай машину в Радом, я тебе дам адрес пансиона, где я остановился, а потом, когда я приеду, позвоним шефу. Да, и что у вас там происходит, зачем такая срочность? Прямо на перекладных добирался!
— То понимаешь, приехали немцы, заключать контракт, — начал объяснять Иржи, по привычке делая ударение на первый слог. — Я им говорить, нельзя так быстро, нужно представитель другой фирма, они говорить мы ждать. Я их угощать водка, они говорить: Гут шнапс и пить, теперь спать до поледне. Я звонить буду потом, вечер, говори, где ты есть в Радоми.
Я продиктовал адрес, потом попрощался с Иржи и повесил трубку.
Вернувшись в номер, я остановился у порога: так мне понравилась картина, которую я увидел. Настолько уютной и домашней она была, это мог понять только такой скиталец как я. Обстановка номера была соответствующей.
Все-таки Люкс, он и есть Люкс: тяжелые золотистые портьеры, прикрывающие окна, стулья на гнутых ножках, огромная кровать, застеленная золотистым покрывалом. И посреди этого великолепия, у трюмо, перед зеркалом сидела Оля и расчесывала свои изумительные волосы.
Кто-то из великих сказал, что самое прекрасное, что может увидеть в своей жизни мужчина, это женщину, приводящую в порядок свои волосы. Он был недалек от истины. Такая гармония была в ее движениях, что я невольно залюбовался. Она успела переодеться в халатик. И была в нем очень женственной и домашней.
— Уже вернулся? — она отложила расческу и повернулась ко мне. — И где же сюрприз?
— Сюрприз, Оля, заключается в том, что завтра за нами приедет машина и отвезет в Варшаву.
— Ты чудо! — она подошла ко мне, взглянула в мои глаза своими, бездонными, и поцеловала так нежно, что я едва устоял на ногах.
— Давай выпьем шампанского, — предложил я. — Где-то я видел бокалы.
Бокалы были в серванте, вместе с другой посудой.
Оля достала шампанское, и с интересом разглядывала этикетку.
— Но это же французское шампанское! — она посмотрела на меня, — Оно же такое дорогое!
— Ты для меня тоже дорога, и вообще такая ночь бывает раз в жизни!
Я и не подозревал, насколько я был прав в ту минуту.
Она тихо подошла ко мне, взяла мою голову в свои руки и поцеловала. На этот раз поцелуй был намного дольше…
Пробка хлопнула в потолок, и золотистый напиток наполнил наши бокалы.
— За любовь! — сказали мы одновременно и рассмеялись.
Ночь таяла за окном, прошедший дождь, охладил воздух, все окна были открыты настежь, а нам было жарко. Как двое детей, дорвавшихся до чего-то запретного, мы не могли остановиться, как тогда, в кафе, мы чувствовали малейшие движения друг друга, и отзывались на них со всей страстью, на которую только были способны….
Через некоторое время Оля уснула. Даже во сне она была прекрасна и беззащитна как ребенок. Мое сердце переполнилось нежностью, я боялся вздохнуть, что бы случайно ее не разбудить. Мне так приятно было смотреть на нее, что я не заметил, как уснул и во сне, мне снилось, что я смотрю на нее, а она спит, повернувшись на бок, подложив кулачек под голову, и слабый ветерок веет из окна, а маленький завиток ее волос колышется в такт ее дыханию….
Проснулся от плача. Кто-то тихо всхлипывал рядом со мной.
— Оля? Что случилось? — сон, как рукой сняло. Я приблизился к ней и взял за плечо. Она повернула ко мне лицо, все в слезах.
— Почему я тебя раньше не встретила? — она обняла меня и расплакалась еще больше.
— Но вот же я, милая, рядом с тобой, не плачь! — я взял в руки ее зареванное лицо и поцеловал в губы, ощутив солоноватый привкус ее слез.
Она ответила мне долгим поцелуем, на минуту перестав всхлипывать.
Через какое-то время она пришла в себя, вытерла слезы, присев на постели и сказала:
— Кажется, у тебя были сигареты? Дай мне, пожалуйста, одну.
— Ты разве куришь? — спросил я озадаченный ее просьбой.
— Нет, просто иногда…нужно, ну дай, пожалуйста.
Я достал сумку, вытащил блок сигарет и распечатал пачку.
— Ну, тогда и я закурю, — я посмотрел на нее.
— Зачем? — она попыталась отобрать у меня пачку.
— Если ты куришь, и я буду, — упрямо сказал я, не давая ей сигареты.
— Я правда не курю, мне нужно тебе что-то рассказать, а я волнуюсь, понимаешь? — она пригладила мне волосы и сказала:
— Какой ты хороший!
— Ну ладно, — подобрел я, — только одну, больше не дам, не хочу, чтобы моя девушка курила.
Она взяла сигарету, и попросила:
— Брось мне спички, пожалуйста.
Спички я всегда возил с собой на всякий случай, и она это знала, я ей рассказывал.
Нащупав в сумке коробок, я привстал на кровати и подал ей. Она закурила и поперхнулась, закашляв от дыма. Я вскочил, желая помочь, но она меня отстранила.
— Все хорошо, не волнуйся, — отдышавшись, она произнесла, — Я тебе сейчас что-то расскажу, а ты не перебивай, ладно? И не волнуйся, хорошо? — она внимательно посмотрела на меня.
— Постараюсь, — сказал я. Закурил, и, поперхнувшись дымом, тоже закашлялся.
Маленький кулачек яростно заколотил меня по спине.
— Прекрати, — закричала она и, отобрав сигарету, выбросила ее в окно.
— Ну, вот, только собрался покурить…
— Не мучай меня! — в ее глазах заблестели слезы.
— Ладно, рассказывай, — я уселся поудобнее, подложив подушку под спину.
— Слушай… — она немного помолчала, собираясь с мыслями.
— Родилась я в небольшом поселке, в глубинке. Жила как все, училась неплохо, Но, боже мой, как мне хотелось вырваться оттуда. Ты не представляешь, как там тяжело. Не буду рассказывать всего, сейчас это не важно.
Важно то, что я поступила в институт. Одна, без поддержки родителей, так сложилось. Трудно было, но училась я хорошо, потому что не хотела возвращаться, но спать часто ложилась голодная, а на последних курсах попалось мне в руки объявление о том, что предлагают работу за рубежом, по программе «AU pair». У нас многие студенты так подрабатывали.
В общем, я уехала по объявлению в Польшу ухаживать за пожилой женщиной. И уже там встретила парня, поляка. Не буду говорить всего, но мы с ним помолвлены, и это к нему я еду в Варшаву. Я выхожу замуж. Мы с ним уезжаем в Америку, у него контракт с одной фирмой. Все решено, понимаешь? Ничего изменить нельзя…
Долго я сидел, ошарашенный, не в состоянии прийти в себя. Обхватив голову руками, я застыл. Мне показалось, что стены рушатся на меня. Она присела рядом, погладила по спине, и прижалась ко мне, всхлипывая. Потом взяла мое лицо и целовала долго-долго. И ночь опять взорвалась калейдоскопом красок…
Утро осветило комнату, я пошевелился, и, почувствовав запах кофе, открыл глаза.
— Милый, вставай, я завтрак приготовила, — Оля в халатике, нагнулась надо мной, я обхватил ее руками, и потянул на себя.
— Пусти…
— А вот не пущу, вот не отдам тебя никому, сам на тебе женюсь!
— Ну, пусти же, мне больно- она освободилась и стала приводить в порядок волосы.
— Все равно я тебя никому не отдам- упрямо сказал я.
— Не рви мне сердце, ты же знаешь, что так и было бы, если бы мы встретились с тобой раньше, а теперь поздно что-либо менять, и давай не будем об этом, лучше пошли завтракать, — сказала она поднимаясь.
За завтраком, намазывая хлеб маслом, она спросила меня:
— Помнишь фильм «Гардемарины вперед»?
— Помню- ответил я с полным ртом.
— Помнишь, как она говорит Боярскому: «Это последний русский»?
— Угу, — ответил я, занятый едой.
— Ты — мой последний русский! — сказала она, весело взглянув на меня.
Я чуть не поперхнулся. Прокашлявшись, я посмотрел на нее.
— Угу, а еще у меня есть для тебя сюрприз, — сказала она, наливая кофе в чашки.
— Какой? — я удивленно взглянул на нее.
— Узнаешь в свое время, — она загадочно улыбнулась.
— Оля, не балуйся, говори сейчас.
— Не-а, я как ты. Помучайся…она встала из-за стола, потянулась и спросила:
— Ну и где же наша машина?
— Ты права, пора собираться.
Я встал и начал укладывать вещи.
В двери постучали. Вошла консьержка, и сказала, что приехал пан и хочет меня видеть.
— Оля, ты пока собирайся, а я пойду рассчитаюсь за номер, — сказал я, одевая куртку.
Она кивнула. Подхватив сумку, я вышел вслед за консьержкой.
Спустившись вниз и рассчитавшись за номер, я вышел во двор. У крыльца дома стоял «Мерседес», молодой поляк сидел за рулем, читая какой то журнал в яркой обложке. Увидев меня, он отложил журнал и вышел из машины.
