Федор Ошевнев - Компенсация
— Блин… Придется к Мильченко идти, — в раздумье произнес Андрей.
— Ха! Не советую, — предупредил Подгорнов. — Во-первых, он тебе после позапозавчерашнего точно навстречу не пойдет. А во-вторых, каждый смотрит в свой тазик, и если даже кого будут за тебя нагинать — всякий рогом упрется!
— Ага, конечно. А двое суток подряд, да без сна, да при сегодняшней нагрузке?
— Кому сейчас легко? — философски процитировал капитан одно из любимых изречений подполковника Крикуленко. — И вообще: что ты, раньше времени, волну гонишь? Глядишь, ничего за все сутки и не разразится: продрыхнешь дома до утра, в благости…
— Как же! Раз, помнится, за ночь целых четыре происшествия скопом, так после едва не разорвался! С одной стороны, Степан Григорьевич наседает: живо проблемную статью на стол, и приветственный адрес срочно, и поздравительный приказ давай, а с другой — он же: почему со «служебками» копаешься?
— Это, один черт, все разговоры в пользу бедных, — подытожил Подгорнов дискуссию. — Бывай!
«И все-таки попытка — не пытка, — поразмыслив, решил пресс-секретарь. — Пойду, доложу, а заодно и подстрахуюсь»… — и — на всякий случай — стал переодеваться в милицейскую форму.
— А-а-а, Андрей Михайлович, заходите! — встретил его Мильченко на словах радостно, но с постной физиономией: видать, накрутил-таки двойному заму хвоста начальник УВД. Руки подполковник майору не подал, присесть не пригласил. Но при общении уже не тыкал. — И что же вас нынче ко мне привело? Вроде все желания исполнены, от коллектива вывеской индивидуальных задач отгородились… Или же я опять в чем-то провинился?
— Ну… Не совсем так, — слегка смутился Кузнецов от неприкрытого ерничанья преобразившегося начальника. Артист, однако!
— А как именно?
— Да я по поводу дежурства по личному составу. Вы же в курсе, что если какое ДТП на личном транспорте случится, суицид или, там, применение-использование оружия, то от кадров служебные расследования проводятся…
— Прописные истины… Кстати, про подложные документы запамятовали — в таких ЧП разбираться тоже наш хлеб. Методические указания по организации проведения служебных проверок внимательнее изучать надо.
— Ага, конечно. Но я о другом хотел… Сегодня-то моя очередь заступать, а тут, в связи с усиленным вариантом…
И пресс-секретарь поведал о своей проблеме — нестыковке ежедневной занятости при работе с радиостудиями и большой вероятности ночного расследования.
К немалому удивлению майора милиции, Мильченко услышанное воспринял адекватно.
— Идите и спокойно трудитесь. К вечеру я что-нибудь обязательно по этому вопросу решу…
Все оказалось столь просто? Ну и ладно, поумнел — флаг тебе в руки…
Однако когда Андрей, незадолго до ухода домой (рабочий день прошел на редкость плодотворно и, что самое отрадное, без всяких ЧП), вторично появился в кабинете Игоря Юрьевича, начальник огорошил его вопросом:
— Ну, и кого же я вместо вас додежуривать поставить должен? Может, самому подписаться? Нет уж, давайте-ка разграничивать служебные полномочия. Свои задачи у каждого имеются, и — заверяю — у всех они срочные. Да и потом, днем ведь ничего не произошло? Так я вам гарантирую: и ночью не случится. Спокойно завершайте свои перепечатки и езжайте к семье.
— Ну а если все же…
— Если бы у бабушки был хрен, она была бы дедушкой! — вдруг перебил майора резко поменявший тон подполковник милиции. — Три дня с вами не общался — все шло прекрасно! А как только явились, снова сплошная головная боль! Да что вы за такой особенный: и трогать не моги! Нет, уж позвольте! Есть закон, есть график, есть ваша подпись! Все! Шабаш!
И размашисто-круговым движением накинул фуражку с высокой тульей на ежик темных волос, давая понять, что разговор окончен.
Покинув кабинет двойного зама и по инерции наблюдая, как начальник следует по коридору, игриво двигая ягодицами, точно рекламирующая себя дамочка легкого поведения, Кузнецов вдруг понял, что Мильченко изначально решил откреститься от подменной проблемы — то ли из вредности, то ли положившись на русское «авось». А возможно, и по обеим причинам вкупе…
Едва Андрей успел принять дома душ и усесться за ужин, осторожно мечтая о койке, как раздался требовательный телефонный звонок.
— Ничего не случится?! Черта лысого! — изливал душу жене офицер, между глотками торопливо допиваемого чая. — Опять дорожно-транспортное! Двое наших участковых на «жигуле-шестерке» подполковнику военному «джип» протаранили! Это ж делов на всю ночь! Степень опьянения в наркологическом диспансере определять, с них самих объяснительные отбирать, а еще первоначальные ГАИшные материалы ксерить — схему ДТП, протоколы… Поди найди среди ночи ксерокс не под замком! Наш-то, кадровый, давно сдох — и на новый картридж денег нема, и какая-то печка у него прогорела! А еще саму «служебку» ваять, так скоро от клавиатуры мозоли на указательных пальцах прохудятся! Ага, уже ломятся! Вот она, где не надо, оперативность! — И пошел открывать дверь милиционеру-водителю…
События и на деле развивались по предсказанному сценарию. Не будем утомлять читателя описанием всех трудностей, преодоленных пресс-секретарем. Информируем только, что заключение служебного расследования он закончил печатать к семи утра. Все участники столкновения оказались трезвыми, участковые инспектора — свободными от службы после несения суточного наряда и без форменной одежды… Словом, дисциплинарным взысканием тут вовсе не пахло. А вот кто из водителей нарушил ПДД — это должен был позднее определить и документально зафиксировать специальный «ГАИшный» следователь. Хотя тут и невооруженным взглядом было видно, что вояка не учел помехи справа…
Кузнецов отнес три экземпляра готового заключения дежурному — теперь бумаги будут визироваться несколькими руководителями и в финале утверждаться начальником УВД. Можно часок и подремать на жестком стуле…
К восьми утра на службе обозначился подполковник Мильченко. Андрей сразу доложил о ночном ЧП и поинтересовался: кто же сегодня будет работать с радиостудиями?
— Как это «кто»? Вы и будете, — сразу попытался отфутболить его начальник.
— Я уже целые сутки отдежурил и на вторые оставаться не в состоянии. Между прочим, вас вчера дважды предупреждал, — запротестовал пресс-атташе.
— Вы Присягу принимали? Знаете, что сотрудник милиции обязан стойко переносить лишения и тяготы службы? Тем паче — когда по всей стране особый период усиления… и террористы действуют прямо в нашем регионе… Так что сожмите волю в кулак, напрягитесь — и вперед, на рабочее место.
«Крикуленко копирует», — подумал Кузнецов. А вслух сказал:
— Ваш приказ противоречит Закону. Мне после суток отдых по-любому положен. По кодексу о труде.
— Что-что-что? А может, вы еще и в реальной боевой обстановке на этот кодекс ссылаться будете? Мол, вы тут за меня повоюйте пока, а я всласть покемарю…
— Некорректное предположение.
— А вы мне тут, попрошу, без неуместных комментариев! — возвысил голос Мильченко. — Если только капля совести осталась — бегом в свой кабинет!
— А при чем здесь совесть? Дав-ле-ние! Ишачок свалится — кому тележку тащить?
— Не свалитесь — я гарантирую!
— Вы уже вчера нагарантировали…
Игорь Юрьевич медленно поднялся и сузил глаза:
— Я уже отмечал: вы слишком много разговариваете! Так вот: довольно демагогии! Идите и трудитесь, без рассусоливаний!
— Вы приказываете? — уточнил Андрей.
— Да!
— Можно в письменном виде?
— А вам что, моего устного распоряжения недостаточно? Слово подполковника нерушимо! Свободны!
Ох, и тяжко достался тот бесконечный день Кузнецову. Без преувеличения — человек расходовал последние резервы организма. И все же Андрей решил не спешить с докладом о незаконном приказе к начальнику УВД. Из гордости, вероятно? А сам полковник милиции вроде бы и не заметил, что под материалами служебного расследования по факту ночного ДТП стоит подпись пресс-секретаря, и он же сегодня продолжает находиться на своем посту.
К вечеру майор милиции чувствовал себя как никогда прескверно. Однако все неотложные дела, в том числе и очередную порцию перепечаток, он-таки завершил. И — поплелся в «дежурку».
— Слушай, найди какой-нибудь транспорт, а то, боюсь, на полпути до дома ноги протяну, — попросил он старшего оперативного дежурного.
— Да-а, — сочувственно протянул тучный майор. — По виду точно, как с того света выполз… Ладно, сейчас что-нибудь сообразим.
И пресс-атташе домчали с ветерком до родного угла на одной из служебных машин.
Без ужина, едва сумев раздеться, Андрей ничком рухнул на кровать.
А поутру, с разламывающейся от боли головой, еле встал с койки — и его сразу шатнуло. Перед глазами заплясали мушки, на глубоком вздохе кольнуло в сердце. Тошнило… Пока одевался — уже вспотел, а сердце учащенно колотилось.
