Дан Маркович - Остров
3.
Как-то я остался убирать за группу, у нас очередь была, со стола убирать, вытирать, препараты кидали в раковину с щелочью, а утром лаборантка домывала стеклышки, полоскала, сушила для новых работ. И я слышал, и видел их тоже, за стеклянной перегородкой, где кабинетик Алима. Халфин сидел на высокой табуретке, нос, как всегда, утопил в воротнике, Алим наклонился над ним и говорит:
- Ну, ты даешь, Андрей... Надо мной смеются, не можешь парню нормальной темы дать для корочки, кандидатской - это же тьфу делов! Подумай, ну, подумай, сержант, на что ты лезешь в своих тапочках... Одно дело - центр какой, их десятки уже наоткрывали... а ты - полушария!.. Это ж... просто бред, ну, бредовая идея! Мозг!... вершина, что может быть сложней, а ты придумал схемку, модельку, как теперь говорят, и думаешь в нее всю сложность уложить?.. Рассуди сам, бредовый парень, никаких доказательств... К тому же алкаш, меня давно упрекают...
- Сложно, д-да. Но ос-снова. П-п-роста. Т-там явные. Р-различия... С-справа... С-слева. И структуры. Л-логические. А для чувств. Д-другие. У-у-уверен.
- Какие структуры, мальчишка ты, да мало ли причин... Как нарежешь, так и будет, что покрасишь, то и получишь... Я этих срезов миллионы настругал, знаю, можно Бриджит Бардо наблюдать под объективом, если очень хочется. Ты сошел с ума, сержант, бросай это дело. Сумасшедший бред... и вредное оно, на руку врагам науки, поганцам, попам... смеяться будут над твоей механикой, упрощенством... скажут, вот их наука, куда лезут, примитивы, безбожники!.. Мозг особый орган, можно сказать, душа, если поэтически, и он весь, целиком, только весь!.. - думает и чувствует... Конечно, я сам открыл - есть центры, есть, но в них простые реакции расположены, например, читаешь буквы, или речь... Но чувства - в одной, видите ли, половине! А в другой - разум и логика, да? Это вредное направление, вредно-е, сплошной обман, надувательство, резал как хотел... Нет, ты честный парень, но наи-ивный - жуть!.. Эти твои горизонтальные и вертикальные связи, колодцы... хуже чепухи не слышал!.. Делай нормальную диссертацию... или выметайся, понял?.. Студентов портишь болтовней, отвлекаешь от дела... и мне надоело тебя замещать!..
Вот такой был разговор, обычный разнос, я и внимания не обратил. Только потом вспомнил, и многое по-другому мне видно стало.
4.
Сначала я думал, мои скачки туда-сюда подкладывают свинью мировым законам, ведь известно, никто не пропадает, не завещав материю и энергию другому телу. Нет, всерьез не думал, в этих делах соображать не успеваешь, но подозревал, что как бы исчезаю, чем наношу непоправимый урон науке. А со временем понял, все по закону, так следовало из синяков, порезов и царапин, которые, возвращаясь, неоднократно обнаруживал на себе. Главное правило безопасности - не пересекать трех линий, трех дорог, отделяющих мой угол от прочего мира. Хотя за пределами то же самое, но шляться в бессознательном состоянии поперек границ чревато большими неприятностями, рискуешь потерять то малое, что имеешь. И поэтому я, когда соображаю, держусь поближе к нашим трем домам, стараюсь находиться на своем треугольнике, сколько могу. Здесь есть все, необходимое для жизни, даже еда в одном из домов, лавка продуктовая, если захочется, можно запастись. Когда исчезаешь, еды не надо, но при возвращении тело напоминает, что неплохо бы заморить червячка... а главное, найти свою дверь, то есть, жилье.
Не так все плохо, если спокойно относиться к жизни, в ней можно найти интересные моменты, и я нахожу. Например, встречаются еще нормальные люди среди населяющих мой треугольник жизни, площадку между тремя домами. Но главное, здесь трава, деревья, листья - я с ними заодно, со своими братьями по жизни; они, как я, против разума. Жизнь глубже разума, в ней все связано, а разум только разделяет, укладывает по полочкам, как здесь любят говорить, и это неприятно мне. Звери лучше, спокойней живут. Разум дает силу, но лишает радости. Впрочем, и я о радости мало знаю, после того дня все было испорчено.
Однажды... нет, дважды в жизни, я рассказал свою историю женщинам, случайным, ведь такое только случайным можно рассказать, и ночью, когда темно и больше ничто не связывает, даже страсть прошла. И обе сказали, как сговорившись:
-Ты ненормальный, всю жизнь так страдать... Что ты мог изменить?.. Не понимал, вот и выполнил.
Изменить не мог, а отказаться - мог. И не могу сказать, что ничего не понимал. Просто не думал. Считал - их дела...
И не знал, конечно, что все так серьезно.
4. ОКНА и ДВЕРИ.
1.
Мне приходится наблюдать за жителями, чтобы найти свое жилье. Вступать в хитрые переговоры с уловками, осторожно выспрашивать, где я живу. Надо спрашивать так, чтобы не заметили незнание. Допытываться, кто я, не решаюсь - убедился, они затрудняются с ответом, и, думаю, это неспроста. Как-то я обхожусь, и за своей дверью, куда все-таки проникаю после разных несчастий и ошибок, о которых говорить не хочется... там я многое вспоминаю о себе. Но счастливым и довольным от этого не становлюсь, что-то всегда остается непонятным, словно на плотную завесу натыкаешься... Но сейчас не до этого, важней всего найти дом. Проникнуть к себе до темноты. Вроде дело небольшое, но нервное, так что спокойствия нет и нет. И я завидую коту, идет себе домой, знает все, что надо знать, он спокоен. Я тоже хочу быть спокоен, это первое из двух трудных счастий - спокоен и не боишься жить. Второе счастье - чтоб были живы и спокойны все близкие тебе существа, оно еще трудней, его всегда мало, и с каждым днем все меньше становится. Этому счастью есть заменитель - спасай далеких и чужих, как своих, счастья меньше, усталости столько же... и в награду капля покоя. Это я хорошо усвоил, мотаясь днями и ночами по ухабам, спасая идиотов, пьяниц, наркоманов и других несчастных, обиженных судьбой.
А теперь я забываю почти все, что знал, топчусь на месте, однообразно повторяя несколько спасительных истин, часто кажется, это безнадежно, как миллион повторений имени бога, в которого не веришь. Но иногда на месте забытого, на вытоптанной почве рождается простое, простое слово, новый жест, или взгляд... То, что не улетучивается, растет как трава из трещин.
Про каждого они знают, что сказать, люди в моем треугольнике, а про меня - ничего. Иногда удается вытянуть про жилье, но чаще сам нахожу. Чаще приходится самому. Не отхожу далеко, тогда после возвращения обнаруживаю, окружающие меня помнят. Вернее, они помнят, где я живу. Я имею в виду постоянных обитателей. Только надо приступать к ним с пониманием, осторожно и без паники, чтобы не догадались. Потеря памяти явление непростительное, люди за редким исключением слабоумны, но каждый обязан помнить хотя бы про свой дом и кое-какие дела. Кто забыл, вызывает сильное подозрение.
2.
Люди быстрей чем вещи, меняют внешний облик, но тоже довольно редко и мало меняются. Те, кого я помню или быстро вспоминаю, они, во всяком случае, сохраняют свое лицо. Каждый раз я радуюсь им, что еще здесь, и мне легче жить. Иногда после долгих выяснений становится ясно, что такого-то уже нет. И тогда я думаю, скорей бы меня унесло и захватило, чтобы в спокойной обстановке встретить и поговорить. Неважно, о чем мы будем болтать, пусть о погоде, о ветре, который так непостоянен, об этих листьях и траве, которые бессмертны, а если бессмертны те, кто мне дорог, то это и мое бессмертие. Так говорил мне отец, только сейчас я начинаю понимать его.
Я наблюдаю за людьми, и веду разговоры, которые кажутся простыми, а на самом деле сложны и не всегда интересны, ведь куда интересней наблюдать закат или как шевелится и вздыхает трава. Но от людей зависит, где я буду ночевать. Листья не подскажут, трава молчит, и я молчу с ними, мне хорошо, потому что есть еще на свете что-то вечное, или почти вечное, так мне говорил отец, я это помню всегда. Если сравнить мою жизнь с жизнью бабочки или муравья, или даже кота, то я могу считаться вечным, ведь через меня проходят многие поколения этих существ, все они были. Если я знаю о них один, то это всегда печально. То, что отразилось хотя бы в двух парах глаз, уже не в единственном числе. То, что не в единственном числе, хоть и не вечно, но дольше живет. Но теперь я все меньше в это верю, на людей мало надежды, отражаться в их глазах немногим важней, чем смотреть на свое отражение в воде. Важней смотреть на листья и траву, пусть они не видят, не знают меня, главное, что после меня останется что-то вечное, или почти вечное...
Но от людей зависят многие пусть мелкие, но нужные подробности текущей жизни, и я осторожно, чтобы не поняли, проникаю в их зрачки, понемногу узнаю, где мое жилье. Спрашивать, кто я, слишком опасно, да и не знают они, я уверен, много раз убеждался и только беду на себя навлекал. Не все вопросы в этом мире уместны. Я только о жилье, чтобы не ставить в трудное положение ни себя, ни других.
Причем, осторожно, чтобы не разобрались, не заподозрили, это важно. Всегда надеюсь натолкнуть на нужный ответ, но чаще приходиться рассчитывать на себя. Каждый раз забываю, что надежды мало, и остаюсь ни с чем в опасной близости к ночи. Темнеет, в окнах бесшумно и мгновенно возникают огоньки, и вот я в сумерках стою один. Но с другой стороны, темнота помогает мне, а солнце, особенно на закате, мешает: оконные провалы попеременно, то один, то другой, искрами источают свет, он сыплется бенгальскими огнями, и я ничего не вижу, кроме сияния. Но это быстро проходит, сумеркам спасибо, с ними легче разглядеть, темное окно или в глубине светится, и если светится, то оно не мое. Есть вещи, которые я знаю точно. Я один, и возвращаюсь к себе - один. Это никогда меня не подводило, никогда. Как может человек быть не один, если рождается один и так же умирает, простая истина, с которой живу. Многие, как услышат, начинают кривляться - "всем известное старье ..." Знать и помнить ничего не значит, важно, с чем живешь.
