Илья Беркович - Свобода
Серьезного, тяжелого народа в нашем классе почему-то нет. Никто не грузит питерсоновскими проектами включенной стажировки программистов и ценами на трехбедрумные квартиры — так, анекдоты, кто где работал. Я рассказываю, как ставил в зоопарке замки на клетках крупных хищников, а девочка — я ее даже как-то раньше не замечал, молодая, лет двадцати, поднимает ко мне лицо и тихим, инфантильным голоском спрашивает: «А вы не могли бы мне кран починить?»
Я сказал Аньке, чтобы сама возвращалась, меня тут попросили помочь — наследственная привычка сообщать жене, куда идешь, помню, папа страшно доставал этим маму.
Короче — починили кран. И стал я к ней ходить. Зачем — даже не знаю. Наверное, просто трахаться нравилось. Да и трахаться, собственно, не нравилось, просто приятно слушать, какой ты замечательный. Аньке раз сказал — полку вешать, в другой раз — мебель передвигать, в третий упредила: Ты идешь сегодня к Свете? На обратном пути зайди в Bankers Bagel, там, на углу, купи бубликов.
Самой Ане в числе пятнадцати лучших учеников муниципалитет подарил компьютер, и она впала в интернет. Теперь я засыпаю под вентиляторный гул и перед тем, как закрыть глаза, вижу свою сгорбленную жену, алчно вглядывающуюся в летящие ей навстречу надписи и картины.
— Дорогая, что тебе там так интересно?
— Ой, отстань, пожалуйста.
— Ну скажи, я тоже хочу понять.
— Доступ к источникам информации, возможность прочесть любое место в любой книге.
— В какой, например?
— Ой, отстань, пожалуйста
На почве интернета у Ани начинается мощнейший контакт с Борисом Львовичем, которого она вообще с трудом выносит, а тут — сорокаминутные телефонные консультации, чаты, линки и собака ком. Потом, под предлогом объяснить необъяснимое по телефону Б. Л. вползает в наш дом и с санкции хозяйки утверждается — приходит каждый день часа в три, после краткой компьютерной беседы перетекает на кухню и звонит Питу, у которого творческий кризис — без кризисов какой же художник. От травы он даже не соловеет, но лучше сидеть у нас, чем дома, где Антонина хронически пилит, чтобы искал работу, и прирожденная способность Пита надеть противнику на голову бетонную мусорную урну помочь тут не может — все, не надел уже, моментум упущен. Теперь будет его баба пилить, как граф ниткой в каменной пыли пилил решетку, пока не перепилит и не упадет вместе с решеткой в море.
Короче, сядут они, затянутся, и начинают тягучими голосами:
— Коммерция здесь херовая. — Грубо, грубо. — Надо что-то затевать. — Без капитала чего затевать-то? — Надо делать подстаканники. Такого нет. — Круто, круто. — Мой дед всегда пил чай из стакана с подстаканником. Стакан такой тонкий был, с насечкой. Заказать в России пресс-форму, наштамповать. На подстаканнике — Кремль, звезда или охотник с ружьем и собакой. — Да это фляжки с охотником, ты что. — Потом, когда пойдет, начнем еще маленькие делать, под стопки, и большие, с медведями — под пивные кружки для бундес. Можно миллиарды сделать. Через год вся пивная Европа будет пить из наших подстаканников. — Отлично, Боря, отлично. — А можно еще магазин открыть, «Ностальгия». — Ностальгия — знаешь, что значит? Наша боль. Нельзя черным словом называть — удачи не будет. — Ладно, назовем «Золотые дни». Или «Родина». Не то продавать, что все — «Смирновскую» и икру, а настоящее, что было, — фаустпатроны с красным вермутом, ржавую кильку. — Впускать по человеку в час, чтобы очередь была. — На дверях напишем «Вас много, я одна». — В промтоварном — боты, сатиновые трусы, бидоны. — Купившему на 100 долларов — удар по роже. — Эх, дыньку бы сейчас, сладенькую. — Дынь нет, плова нет — это жизнь? — Не говори. — Надо что-то начинать, делать что-то.
А сами уже засели навсегда, как валуны в грунте, и только пепельницу могут взглядами по столу передвигать.
Дети меж тем возвращаются из школы. Ходят, уже вовсю вписались — такая новая отчужденность — а то все жались к нам. У них общая комната.
Из огромной кучи мелких, сложно сделанных и совершенно бесполезных предметов торчит школьный рюкзак. Из рюкзака торчит ботинок. Вообще, видимо, китайцы при помощи урагана музыкальных поздравительных открыток на микросхемах и кукол в мокасинах ручного шитья с детства внушают человечеству мысль, что любой предмет материального мира можно купить у них за доллар и возиться с производством чего бы то ни было — просто бессмысленно. Но это как бы лирика, а в жизни все мое общение с детьми заключается в том, что я на них периодически ору, чтобы навели в своей комнате порядок, потому что это действительно невозможно.
Яэль воспринимает мои вопли нормально, опустит глаза и молчит — отцу положено кричать, а детям — слушать. Я и сейчас думаю, что в том, что я стал нормальным человеком, кончил школу и получил специальность, есть большая заслуга моего отца — он страшно на меня орал, что я не убираю секретер, никогда не бил, конечно, но и я, в общем, редко…
Короче, Яэль воспитание, вроде, переносит ничего, а Игорь — совсем теряется парень. Белеет, дрожит, и вижу — сейчас укусит. Домой приходит поздно, а по законам штата детям до четырнадцати запрещено находиться вечером на улице без сопровождения взрослых. Я решил сходить к ним в школу. Школа муниципальная, бесплатная, не учатся там только черви и ящерицы, и о ненормальном поведении или плохой учебе детей родителям не сообщают не из разгильдяйства, а потому, что норма понимается столь широко, что в нее укладывается практически все.
Ну, до классных руководителей меня не допустили. Школьный секретарь, такая симпатичная косоглазая негритянка, я бы сказал — черная монголка, разговаривала со мной через микрофон, вмонтированный в разделявшую нас перегородку из прозрачного пуленепробиваемого пластика, по которой, пока она набирала на компьютере имена моих детей, медленно и нагло ползла сверху вниз средних размеров черная муха. «Яэль Портной? — Прирожденный лидер. Отношения с товарищами отличные. Замечаний по учебе нет». — Муха доползла уже до середины перегородки — до секретаршиного лица, и если бы я шлепнул по ней ладонью — секретарша могла бы подумать, что я пытаюсь ее ударить.
Изо всех сил сдерживаясь, спросил про Игоря.
— Игги? — Два аккорда на компьютере, взгляд на экран. Мудрая муха застыла на уровне белого секретаршиного воротничка. — Игги немного эпсент.
— Как? — закричал я в микрофон. — Физикали или ментали?!
— И так и так. Вообще мальчик социально приемлемый, не взрывает на уроках, не нападает на товарищей.
Муха тем временем пересекла стекло, шагнула на деревянную стойку, но, как только я поднял ладонь для страшного удара, рванувшись в воздух с оскорбительным воем, исчезла в воплях, стуке и мелькании школьного коридора.
Возвращаюсь домой. Приходят дети. Начинаю орать:
— Где ты был?! Где ты шляешься вместо школы?! Ну-ка, говори! Ты понимаешь, что нормальную жизнь нужно заработать? Ты видишь, как Яэль вкалывает? Как мы с матерью вкалываем? Тебя хоть что-то в жизни интересует?
Молчит.
Яэль с такой злодейской усмешечкой:
— Пагим его интересуют.
— Что за пагим?
— Игра такая. Они их собирают, махлифим, меняют.
— Ну-ка, давай сыграем. Надо же мне тебя понять.
Стоит. Не знает, как реагировать. Глаза бегают.
— Ну давай, я тоже хочу сыграть.
Видит — деться некуда. Откапывает рюкзак, достает оттуда такую здоровую круглую жестяную коробку из-под печенья, на крышке — дома с красными крышами.
— Так вот что ты в портфеле носишь!
Опять дернулся, но поздно, достал уже. В жестянке — кружочки из плотного картона с компьютерными чудищами на одной стороне и какими-то знаками и цифрами на другой.
— Ну, и как в это играют?
— Мехалким. Тебе пять, мне пять.
— И что дальше?
— Есть фосез.
— Что это значит?
— Ну оэс, файе, воте.
— Ага, понял.
— Мэйк э тен.
Яэль поясняет: «Сделай свою очередь».
— В смысле — ходить? А как ходят?
— Возьми и сроу.
— Да ты на каком языке говоришь?
Молчит.
— Э-э, милый, да ты у нас без языка остался. Ты думаешь-то на каком?
Яэль: «Он вообще не думает».
Игорь со счастливым от освобождения злобы лицом дает Яэль пинка. Яэль вцепляется ему ногтями в щеку. При этом они задевают за кусок кирпича, заменяющий книжному шкафу переднюю ножку, книги сыплются мне на голову, я успеваю поймать шкаф спиной и дико кричу:
— Сто-о-ять, с-суки!!! Кирпич под ножку!
Испуганные дети подсовывают кирпич.
— Быстро подняли книги!..
Книги со стуком занимают свои места.
— А сейчас будем языком заниматься! Взяли ручки, бумагу, сели! Какую вам выбрать книжку… Вот. Триста полезных советов. Я читаю по-русски, вы пишете по-английски, а потом устно переводите мне на русский. Поняли?! Заодно хоть научитесь за вещами своими смотреть. Так. Составитель Н. В. Федорова. Редактор Л. П. Вишня. Художник И. А. Махранянц. От издательства. За последние годы, написали? за последние годы у нас ощущалась большая нужда в книгах по домоводству. Стремясь восполнить этот пробел… издательство выпускает настоящую книгу, в основу которой положены материалы, опубликованные в периодической… печати и брошюрах. Ее назначение — помочь молодым и малоопытным хозяйкам в их повседневной… домашней… работе. Так. Содержание жилища. Различают два вида уборки — ежедневную и генеральную. Ежедневную уборку рекомендуется проводить так: утром надо открыть форточку или, если позволяют погодные условия, распахнуть окно…
