Николай Никандров - Диктатор Пётр
– Нюнька,– вламывался уже в другую корзину Вася.– Нюхни-ка вот в эту дырку! Скажешь, не шоколадом пахнет?
– А ты крепче держи крышку, не защеми мне нос, а то я закричу.
– Я тебе закричу. Я тебе так закричу, что ты живая отсюда не уйдешь,– вдруг захотелось брату помучить сестру при виде ее беззащитности.
– Так и есть: шоколадом! – вскричала шепотом Нюня.– И еще каким!
– Это она нам его на подарки из Москвы привезла,– сказал Вася, стоя на коленях перед корзиной.
– Да, как раз, "на подарки",– не поверила Нюня.
– Почему "как раз"? Подарки нам должны быть! Она же знала, куда ехала! Она знала, что в доме есть дети! Бежим, идут!!!
Одним прыжком выбрались они из галереи в столовую, сели на стулья и придали себе невинный вид.
– Вовсе никого нет,– после долгого ожидания проговорила Нюня.
– Значит, так что-нибудь стукнуло,– произнес Вася.
Они сидели и скучающе следили за лихорадочной работой старших, бабушки и матери.
Обе женщины усердно терли мокрыми тряпками клеенку на обеденном столе.
– Мама,– спросил Вася,– а они нам заплатят за это?
– За что? – усталым вздохом отозвалась мать, работая.
– А за то, что остановились у нас. За квартиру, за самовар…
– Не говори глупостей!
– Ну, а если они сами предложат тебе на расходы?
– Да не предложат они ничего! Какое вам может быть до всего этого дело!
– Ну, а если они все-таки спросят тебя, сколько тебе дать, ты тогда, смотри, не стесняйся, больше проси. Им ничего не стоит дать, а нам пригодится, мы сможем улучшить себе питание.
– Понятно,– поддержала брата Нюня.– Сто миллионов в сутки проси.
– Ты бы только посмотрела, какие у них чемоданы! – сказал матери Вася.
Мать рассмеялась:
– Ага, значит, вы уже успели все рассмотреть!
Она не кончила фразы, как в столовую вошли приезжие, умытые, посвежевшие, довольные, с полотенцами в руках.
IV
Несколько мгновений они стояли рядом, неторопливо вытирая полотенцами руки и как бы новыми глазами осматриваясь вокруг.
Она была так моложава, а он, напротив, так старообразен, что никто не сказал бы, что это мать и сын.
Петр бросил меткое слово, когда, полчаса тому назад, в шутку назвал свою тетку королевой английской. С правильными, чересчур крупными чертами лица, с ярким румянцем на щеках, она на самом деле носила на себе какую-то печать знатной породистости. В то же время Жан, в противоположность матери, представлял собой типичнейшего плебея: долговязого, сутулого, с длинными руками и удручающе-громадными ступнями. На нем, точно на военном, все было защитно-зеленого цвета: и френч, и галифе, и длинные чулки, и фуражка.
– Ну-с,– сказала Ольга,– усаживайтесь к столу, сейчас будем чай пить.
– Бабушка Надя, садитесь! – наперебой кричали дети, нервно размахивая руками, очевидно все еще находясь под впечатлением чемоданов.– Бабушка Надя, вот здесь садитесь! Бабушка Надя, вот для вас хорошее местечко, вот, вот! Бабушка Надя, в кресло, в кресло, в мягкое кресло! В кресле вам будет покойнее!
А у самих от голодного нетерпения сводило под столом ноги, а в душе закипал бунт. Когда же, наконец, достанут что-нибудь съестное из той дорожной корзины!
– Ого, какие у вас внимательные дети! – поразилась москвичка, важно опускаясь в мягкое кресло, как английская королева.
– Все дело в воспитании,– сказала Ольга и вспыхнула от материнской гордости.– Кто как воспитывает.
– Спасибо вам, детки, спасибо, что порадовали,– ласково благодарила москвичка детей и растроганными глазами смотрела на них, на одного, на другого.– Какие же вы, однако, хорошие, какие вы заботливые! Значит, в провинции еще сохранилась нравственность, несмотря на революцию. И вы всегда такие? – спросила она у детей.
– Всегда! – выстрелили дети дуплетом.
– Ну, хорошо,– сказала москвичка.– Потом я вам дам, там у меня есть в вещах, по плитке шоколада.
– Спасибо, бабушка Надя! – звонко, как соловей, неестественно высоким голосом запел Вася, так что в горле у него потом запершило, а из глаз покатились слезы.– За шоколад спасибо!
– Спасибо, бабушка Надя! – едва поспевала за ним Нюня, еще более возбужденная, чем он, с пунцовыми щеками.– За шоколад спасибо!
– Ну, когда получите, тогда и поблагодарите,– благодушно засмеялась в кресле москвичка.– А то они уже и благодарят. Да,– вздохнула она и покачала головой,– воспитание великое дело! С него и надо было начать, а не с революции! Вот мой Жан тоже, когда был маленький… Жан! – закричала она сыну рассерженно по-французски: – Не нюхай руки! Это же дурно!
А Жан, едва усевшись на стул, некрасиво нагорбился, провалил грудь, выпятил живот, вытянул далеко вперед свои длинные, тягостно огромные ноги и принялся старательно приглаживать обеими руками пробор на голове, потом с таким же усердием стал нюхать ладони, сложив их лодочкой и прижав к носу.
– Жан! – прикрикнула на него мать во второй раз.– Перестань наконец нюхать! Все обращают внимание!
Жан опять, как школьник, быстро отдернул от носа руки, однако через минуту снова принялся за прежнее, и было это у него вроде болезни.
Не посидев вместе со всеми и пяти минут, все время проявлявший странное беспокойство, точно его где-то ожидали или он кого-то ожидал, он вдруг встал, взял с подоконника фуражку с каким-то нелепым техническим значком и направился к выходу.
– Тебе, конечно, уже не сидится? – спросила мать.
– Я сейчас,– отвечал сын, кособоко остановившись среди комнаты и подергивая кожею щек, то одной, то другой.
– Куда же ты идешь?
– Так. Бриться.
– Да у тебя и брить-то нечего. Вчера брился. Он каждый день бреется!
– Ничего. И куплю папирос. Тетя Марфа, какие папиросы считаются в вашем городе самыми лучшими, самыми дорогими?
При словах "самыми дорогими" Вася и Нюня враз повернулись друг к другу лицами и обменялись многозначительными взглядами.
– Нюнька, понимай! – говорил взгляд Васи.
– Васька, понимай! – говорил взгляд Нюни.
– Жан,– вполголоса заговорила между тем москвичка с сыном по-французски.– Вот тебе деньги, и купи чего-нибудь к ужину, получше да побольше, чтобы и самим можно было хорошо поесть и хозяев угостить. Я только сейчас заметила, какие они все голодные. И вина хорошего возьми, надо их отогреть.
И она подала сыну пачку денег.
При виде денег дети опять, как механические куклы под нажатием кнопки, вздрогнули и впились друг в друга глазами.
– Видала?
– Видал?
Как это всегда бывает в подобных случаях, и гости и хозяева были так взбудоражены неожиданной встречей, что долго не могли ввести разговор в плавную колею.
– Ну, как вы там в Москве? – несколько раз спрашивала бабушка у москвички, нервно дрожа.
– Да мы там ничего,– несколько раз отвечала москвичка и в свою очередь несколько раз спрашивала: – Ну, а вы как тут, в Крыму?
И тоже нервно покачивала головой, точно заранее поддакивала.
– Прямо из Москвы? – многократно спрашивала Ольга.
– Прямо из Москвы,– многократно отвечала тетка.
– Это хорошо, что наконец-то вы решили пожить у нас в Крыму,– сказала бабушка.– Покупаетесь в море, поедите фруктов…
– О! – воскликнула гостья.– Какой там пожить!
И она рассказала, что пять дней тому назад ею была получена в Москве телеграмма из одного крымского городка, соседнего с этим. В телеграмме сообщалось, что в том городке умирает от сыпного тифа ее дочь Катя, два года тому назад переехавшая туда с мужем и детьми на постоянное жительство.
– Катя! – вскричала Ольга.– Катя два года живет в Крыму, а мы-то ничего не знаем об этом!
– Вот какая теперь жизнь,– пожаловалась бабушка низким ворчливым голосом.– Живем два года рядом, почти что в одном городе, и даже не подозреваем об этом.– Устроили!
– Получив такую телеграмму,– продолжала гостья,– мы с Жаном моментально отправились в путь. А так бы я ввек не собралась в ваши края. Скажите, могу я тут достать лошадей, чтобы сегодня же ехать дальше?
– Ну, нет,– сказала Ольга и посмотрела на окно.– Уже темнеет, а у нас на шоссейных дорогах и днем грабеж. Не забывай, что тут горы, ущелья, обрывы, море…
– У нас переночуете, а ранним утром поедете дальше,– сказала бабушка.
– Но ведь тут недалеко, всего несколько часов езды, и мы торопимся, чтобы застать Катю в живых.
– Все равно,– решительно заявила Ольга.– Как вы там ни торопитесь, ни один извозчик ночью вас не повезет.
– Они ночуют у нас,– тоном окончательного решения сказала бабушка и сделала соответствующий жест рукой.
– У нас, у нас! – радостно заулыбалась Ольга.
– У нас, у нас! – закричали и запрыгали на стульях дети, сверкая острыми глазенками.
Тетя Надя еще немного подумала и махнула рукой.
– Ну, хорошо…– произнесла она растроганно.– Уговорили… Ну, спасибо вам… Всем спасибо… Да-а… Вот этого в Москве уже нет, такого гостеприимства… Там это уже вывелось… А жаль…
