Ира Брилёва - Приключения вертихвостки
Но мне было на это наплевать.
— Говорите же, говорите мне все по телефону, — снова заорала я, — какая разница.
Но голос был непреклонен.
— Нет. Давайте поступим так. Я могу приехать к вам в любое удобное для вас время.
— А прямо сейчас можете? — завопила я в трубку. — Мне прямо сейчас удобно.
— Отличное предложение. Я как раз хотел просить вас об этом. Все же, неурочное время… — собеседник явно обрадовался. — Я буду у вас минут через двадцать. — И телефон отключился. Меня всю лихорадило. Господи, Сашок! Что там стряслось? Я все еще машинально продолжала стирать крем с рук, и он наконец впитался в кожу. Или просто размазался по ней. Но это меня сейчас волновало меньше всего на свете. Я ринулась в ванную, и через пять минут на мне не было и следа этого жирного кошмара. Я привела в порядок волосы, надела свежий атласный халатик, а грязное, перепачканное кремом белье засунула в корзину. Все это я делала словно заведенная, автоматически и совершенно бездумно. Мой мозг был сейчас занят решением одной единственной задачи. Но вскоре поняв, что без дополнительной информации у меня ничего не получится, я внезапно успокоилась. «Так. То, что где-то там произошло, я и так скоро узнаю. И зачем, спрашивается, заранее портить нервы?» — повторяла я самой себе. Это помогло, и я смогла переключиться на другие текущие проблемы.
Часы показывали четверть десятого. Я пошла на кухню и включила чайник — гость все-таки. Чай, кофе, печенье — все как положено. И тут меня осенило. Он же не спросил у меня самого главного — моего адреса! Эта мысль пришла мне в голову совершенно неожиданно, но от этой ее ошеломляющей неожиданности у меня вдруг подкосились ноги, и я медленно опустилась на табурет, очень кстати стоящий посреди кухни. «А ведь точно! Он же даже не спросил, где я живу. И код на подъезде, — размышляла я, глядя перед собой почти невидящим взглядом. — А вдруг это какой-нибудь бандит?» Запоздалый вопрос, который я задала себе, уже ничего не мог решить — в дверь позвонили. Я посидела еще пару секунд и пошла открывать. За дверью стоял вполне респектабельный, невысокого роста, кругленький человечек. На нем было очень дорогое — уж я-то в этом разбиралась! — коричневое летнее пальто, отделанное кантом из стриженой норки, и коричневая же шляпа. Пальто, на мой взгляд, было вещью раритетной, редчайшим экземпляром, достойным гардероба самого Эркюля Пуаро, прославившегося на весь мир не только поразительным умом, но и замашками настоящего франта.
«Нет. Не бандит», — подумала я, и жестом пригласила его следовать за мной. Человечек аккуратно поставил на пол пухлый кожаный портфель, разулся, снял шляпу и свое удивительное пальто и тщательно расчесал густые, слегка тронутые сединой волосы. Он был весь такой ухоженный и, я бы даже сказала, какой-то напомаженный, что ли. «Точно не бандит, — окончательно успокоилась я, — бандиты не расчесываются в прихожих, перед тем как прикончить свою жертву». Эта мысль придала мне уверенности, и я предложила гостю пройти в кухню.
— Чай, кофе? — спросила я. Он молча разглядывал меня и, словно не услышав моего вопроса, сказал негромко, вроде бы как самому себе:
— Да, я понимаю Александра Владимировича. М-да. — И только после этого он взглянул мне в глаза и ответил: — Кофе, пожалуйста. Без сахара — у меня диабет.
Он расположился за столом так, словно бы находился у себя в конторе. Разложив на кухонном столе стопку бумаг, он наконец угомонился и объявил:
— Давайте знакомиться. Как я вам уже сообщил, меня зовут Давид Семенович. Я — ближайший друг и душеприказчик Александра Владимировича Навроцкого, известного вам как Сашок, — человечек усмехнулся. — Ах, старый шалун, до последнего дня остался настоящим мужиком. — Человечек пожевал губами и снова стал серьезным. — Но это сейчас не имеет значения. Итак, я не только являюсь старинным другом означенного выше человека, но я еще по совместительству нотариус, — и он многозначительно посмотрел на меня из-под позолоченных очков. Я молчала и ждала, что произойдет дальше. — Прошу прощения за поздний визит, но дело, по которому я вас сегодня побеспокоил, должно быть закончено именно этим числом, а днем у меня, к сожалению, была масса клиентов в моей нотариальной конторе. Так что, еще раз прошу простить, — человечек высказал мне это все совершенно нейтральным тоном, так, словно бы читал цены в каталоге одежды, которая вовсе его не интересовала. Поэтому его извинения я пропустила мимо ушей и нетерпеливо заерзала на стуле, все еще недоумевая, что ему от меня надо. Заметив это, человечек наконец перешел к делу: — Незадолго до своей кончины Александр Владимирович оставил несколько распоряжений, которые касаются вас, уважаемая Зинаида Иосифовна, — здесь человечек снова многозначительно глянул на меня и, выдержав солидную паузу, перешел, наконец, к делу. — Мой друг, будучи в здравом уме и твердой памяти, обязал меня сообщить вам ровно через один месяц после его смерти, день в день, следующие факты и обстоятельства. — Нотариус торжественно взял в руки самый верхний лист бумаги, стопку которой он столь тщательно разложил на столе, и, голосом глашатая, читающего царский указ, произнес: — Я, Александр Владимирович Навроцкий настоящим завещаю Зинаиде Иосифовне Воронцовой все мое движимое и недвижимое имущество, которое состоит из… — И тут нотариус огласил длиннющий список, который я уже где-то слышала. Слушая этого кругленького напомаженного человечка, я вдруг поймала себя на мысли, что просто наблюдаю за происходящим, не принимая в нем никакого посильного участия. Я словно бы смотрела какой-то фильм, события которого разворачивались вокруг меня, никак меня не касаясь и не задевая. Но постепенно мой мозг стал включаться в эту навязанную мне извне игру, и я начала осознавать, что это не кино и не игра. А все, что сейчас происходит со мной и вокруг меня — это самая настоящая действительность. Мало того, я в этой действительности постепенно превращаюсь в главную героиню. И в моем мозгу вдруг всплыл один из вечеров, когда Сашок взволнованно и торжественно вот почти таким же голосом, как сейчас и этот забавный человечек, перечислял мне все свои неисчислимые богатства. Я продолжала сидеть напротив неожиданно свалившегося мне на голову нотариуса, глупо улыбалась и качала в такт его словам головой, словно китайский болванчик. Но теперь я его почти не слышала. Воспоминания яркими картинками, словно в мультяшном комиксе, крутились у меня перед глазами. Внезапно и совсем невпопад я вдруг очнулась и, бесцеремонно прервав речь моего вечернего гостя, спросила:
— Послушайте, а откуда у Сашка, ой, простите, у Александра Владимировича, все это? Он вообще кто, вернее, кем он был?
Мой вопрос прозвучал так нелепо, что мой визави остолбенел и теперь смотрел на меня, как на чудо-юдо из детской сказки. Наконец, вдоволь насмотревшись, он вздохнул и, не скрывая иронии, произнес:
— Чудны твои дела, господи! Так вы, моя дорогая, даже не знаете, кем был Александр Владимирович?
Я искренне призналась:
— Не-а. Мы как-то об этом никогда не разговаривали.
— М-да-а-а, — задумчиво протянул мой собеседник, снова разглядывая меня и сочувственно кивая головой. — Неожиданный пассаж. Ну да ладно. Могу вам сообщить, что Александр Владимирович занимал весьма важный государственный пост, и его уход в мир иной стал для нашего государства большой и невосполнимой потерей.
Теперь пришла моя очередь удивляться.
— Чё, правда? — мои глаза, наверное, были больше кофейных блюдец, стоявших на кухонном столе. — Никогда бы не подумала! — искренне поделилась я с нотариусом своим впечатлением от личности Сашка. — Он всегда был такой забавный, веселый. И совсем не похож на тех, что в телевизоре. Там все какие-то пришибленные, важные.
Нотариус выслушал меня с легкой улыбкой, блуждавшей скорее у него в глазах, а не на губах.
— А вы предполагали, что он должен был всегда оставаться ребячливым козликом? Даже когда он занимался решением важных государственных проблем? — Его ирония была очевидна даже мне. Я смутилась.
— Нет, я не это имела в виду. Просто, я никогда не сталкивалась с ним в этой другой его жизни. — Моя откровенность, видимо, пришлась по душе моему собеседнику. Его взгляд потеплел.
— Теперь я понимаю, что в вас так привлекло моего друга. Вы непосредственны и искренни. Эти качества напрочь отсутствуют в той, как вы выразились, в его другой жизни. Но теперь все это уже не имеет значения, — и он протянул мне лист бумаги, который до этого держал в руке. — Сейчас значение имеет вот это. Вы понимаете?
Я честно призналась:
— Не совсем. Но вы же мне все объясните? — И я заглянула ему в глаза тем взглядом, который, по моим наблюдениям, еще ни одного мужчину не оставил равнодушным к моей скромной персоне. Сработало! Я сразу почувствовала перемену в его интонации.
