Виктор Корнев - Четыре реки жизни
Справа, метрах в сорока, простирался высоченный и длиннющий забор гарнизона. Высотой он был более трех метров, состоял из широченных полуметровых досок, толщиной 40-60 мм. Удивительно, что это огромное сооружение, было сделано из розового бука. Где-то на западе, после войны, вырубили прекрасную рощу вековых красавцев-буков. Тогда понимание, что мы часть природы, отсутствовала у правителей и милостей от природы не ждали, а брали, сколько могли осилить. Да и не до сантиментов с природой было. Начиналась гонка вооружений и, проповедуя борьбу за мир во всем мире, властные главари, тронутые умом от идеи насадить коммунизм по всей планете, заставили весь полуголодный, избитый народ Союза работать на войну. Чем это закончилось, теперь известно, а тогда победное шествие коммунизма по всей планете, принималось за истину без обсуждений.
В центре нашего уютного прекрасного двора стоял высокий столб с лампочкой и проводами к каждому подъезду, потому во дворе было относительно светло и мы нередко играли до 10-11 часов вечера, даже зимой. Двор был очень уютен и компактен. Войти и выйти из него можно только минуя длинный неширокий проход между вторым бараком и сараями, а так как на высоких крыльцах бараков или у сараев обязательно был кто-то из взрослых, то о приходе нового человека сразу становилось известно всем. Конечно, играли мы не только во дворе, просто все начиналось с него, здесь встречались, обсуждали, куда двинем сегодня, сюда же и возвращались, после походов. А ходили и в гарнизон, у каждого в огороде была пропилена узкая закрывающаяся щель, ходили на далекие подземные склады ОРСа, где в огромных бочках хранились квашеные огурцы, капуста и другие овощи. На огромном пустыре за дорогой играли в футбол, стреляли из рогаток и самодельных луков.
Зимой обычно утро начиналось с расчистки дорожек от крыльца к колонке, что была за сараями и к самим сараям. Дворников тогда не было и в каждой семье были широкие лопаты из фанеры и тяжелые ломы-пешни для скалывания льда у колонки и в других местах. Вода в колонке всегда подтекала и за морозную ночь она обрастала льдом так, что не просунуть ведро. Семьи тогда были большими и множество разновозрастной ребятни учились на примерах старших, жизнь проходила в активных играх младших с более старшими. Помню, что игры прерывались только на сон и на школу, да когда мама звала на обед. Но были у каждого и обязанности – принести воды, в тяжеленных десятилитровых ведрах и залить в огромный бак на кухне. Зимой воду возили на санках по два ведра, расплескивая половину воды по пути, а летом приходилось гнуть позвоночник, пока донесешь. И зимой и летом приходилось пилить, рубить и носить дрова из сарая на кухню ежедневно, а зимой и по несколько раз в день. Нередко заставляли кормить кур и поросят в сарае, полоть и поливать огород, да и заготавливать лебеду и «чернушку» для ненасытного борова Борьки.
После переезда у меня появилось много друзей и моего возраста и постарше, да и ребята помладше нередко примыкали к нашей компании. Особенно дружбе способствовали коллективные игры: катание на санках, в прицеп – двое парней повзрослее везут целый поезд из нескольких саней с девчатами и мелюзгой, а игры в палочки нередко собирали до двадцати разновозрастных ребят и девчат. Да и в прятки и войну, нередко играли человек по десять. Причем не было никакого злого насилия старших над младшими, а драки были только с городскими, что жили за километр от нашего поселка и то очень редко и без жестокостей. Делить то было нечего, все жили в бедноте, но весело. Сближало и то, что отцы работали в гарнизоне, а наши матери были домохозяйками и любой проступок быстро становился известен всем. Скрепляло дружбу родителей и взаимопомощь – все строили сараи, копали погреба, огороды, мастерили заборы. Отец отгородил с трех сторон от торца барака сотки четыре, построил там сарай с погребом, этим подсобьем мы и кормились в те не слишком сытые годы.
Моими закадычными дружками стали братья Ружи: наш главарь и заводила Юрий, он был старше меня на два года, мой лучший друг Славка, что был немногим старше меня и коротышка Генка, самый младший из нас. В нашу игровую компанию входил Вовка-младший из соседнего подъезда и Володя-старший, Юркиного возраста, из барака напротив. Вот такой компанией мы обычно резались в футбол, хоккей, играли в войну и ходили на лыжах. Нередко в играх к нам примыкали и более малолетняя пацанва. Было много девчонок нашего возраста, на пару лет старше и более младшие, которые нередко увязывались за нами. Но игры наши были достаточно рисковые и жестокие, поэтому мы с ними играли только в прятки, палочки, лапту, да камешки. Очень были мы дружны с ребятами из бараков, что располагались с другой стороны гарнизона. Непререкаемым авторитетом пользовался Генка, старший по возрасту, в нашей сводной компании, очень самостоятельный, самый сильный и смелый среди нас. В любых играх он был всегда капитаном наших команд и ответственным заводилой. Его правой рукой во всех делах
считался Борис, спокойный немногословный крепыш. Жил он труднее нас всех, бедновато, зябко. Мама его подолгу работала, отец погиб на войне, старших братьев нелегкая судьбина разбросала по стране. Нередко, особенно зимой, наша троица, а когда и больше, набивались в его барачную десятиметровую комнату, грелись, резались в карты, сочиняли анекдоты и матерные песни, про друзей и девчонок. В комнате было холодно и мы, когда замерзали, начинали бегать вокруг стола, что стоял в центре довольно пустой комнаты, чтобы согреться. Этот способ я использую и поныне, когда замерзаю и вспоминаю десятилетнего Борьку.
Быстро пронеслось беспечное детство, голодная самостоятельная юность, но первые семь лет для меня не было никого авторитетнее Геннадия и Юрия, мнения и законов нашей многочисленной братвы. После смерти отца пришлось становиться старшим в семье, в пятнадцать-то лет, брать на себя ответственность в решении всех жизненных вопросов и быстро становиться взрослым. Как-то очень быстро закрутилось время, старшие ребята один за другим разъехались, кто в армию, кто на учебу, да и я окунулся с головой в техникумовскую учебу, в огород, стало не до компаний. Ребята, быстро повзрослели, у всех появились свои интересы, родители получили квартиры в разных частях уже разросшегося городка, лишь наша семья осталась в бараке. Новые соседи, новые ребята были не интересны, да и мы в 60 году, наконец-то, обменяли свою большую квартиру в бараке, с садом и тремя сараями на однокомнатную квартиру в городской пятиэтажке на первом этаже. Жить в ней стало голоднее, зато все удобства дома и не надо месить поселковую грязь идя в техникум.
А в поселке мы летом выращивали в огородах картошку и овощи, потом стали давать плоды яблони, груши, вишни. На больших участках за городом также сажали картошку и даже просо для кур и кукурузу. Черноземная земля Южного Урала давала неплохие урожаи даже при минимальном уходе, без всякой агротехники. Наверное это и спасло Россию в те тяжелые послевоенные годы, когда война и политика «пушки вместо масла», под пропагандистскую завесу борьбы за мир, обескровили крестьянство и многие из горожан перешли на подсобку. Некоторые семьи держали коров и продавали соседям молоко, по дешевке и даже вкусное самодельное масло. А вот с хлебом часто был напряг – нередко приходилось занимать очередь с вечера и отмечаться ночью.
С мукой было еще трудней, ее продавали лишь перед революционными праздниками, с руганью, мордобоем по два килограмма в одни руки. Вот и приходили всей семьей, с номерами написанными на руках химическим карандашом. Сейчас, на исходе жизни, удивляешься этой дури правителей, то ли они все в «политбюрах» были врагами своего народа, то ли агентами ЦРУ и других разведок. Так бездарно управлять богатейшей страной мне кажется одной дури мало, здесь, думаю, не обошлось без чужих зарубежных рук и голов, о чем пока история умалчивает.
А какие пироги пекла мама в те годы на праздники и отец лепил крутые сибирские пельмени, пальчики оближешь. Ни один сегодняшний «Макдоналдс» и рядом не поставить. Да и яйца от наших кур не сравнить с сегодняшними, также как и самих кур. Бывало кто-то забьет курицу, варит суп, так весь двор знает, кто варит, такой аромат. А сейчас жена варит на кухне импортные окорочка, а ты в соседней комнате и не чуешь. Наверное «нюх» потерял с возрастом. По осени отец с друзьями, нередко отправлялся на охоту на зайцев. В те годы я ничего не помню вкуснее фарша из зайчатины с макаронами – хороший тазик такой еды с солеными огурцами и помидорами семья уплетала за один вечер. Деликатесом считался большой кусок черного хлеба намазанный маргарином и посыпанный сверху сахаром. Едой всегда делились, это была норма. Один, два укуса молодых, зубастых ртов и хлеб заканчивался, поэтому компания почти всегда была голодна. Нередко утоляли жажду, после такой еды, запивая ледяной водой из колонки, а то и снегом – благо он тогда еще был съедобным. По весне сосали хрустящие, сводящие скулы, пресные сосульки с чистых крыш, а летом жевали смолу (гудрон).
