Голиб Саидов - Арабский пленник. Из цикла «Истории гастарбайтеров»
Нарезав овощи крупно, я примусь было за «мясо», как вновь получу нагоняй:
— Зачем ты положил в салат болгарский перец?! — схватившись за голову, завопит как недорезанный ишак мой восточный повелитель. — Он терпеть не может эту гадость!
— Прости, но в прошлый раз, ты сам настоял на том, чтобы этой «гадости» было как можно больше? — пытаясь сохранить спокойствие и хладнокровие, напомню я Валиду, которого про себя окрещу «ливанским кедром».
— Э-э… — по привычке, раздражённо скривит свои губы араб и назидательно пояснит. — В прошлый раз был совсем другой наш знакомый. А этот — другой! Понимаешь?!
— Резонно… — вынужден буду согласиться я и, бросив на сковороду внушительный кусок говядины, мысленно обращусь не только к Аллаху, но и ко всем мировым богам.
И — как это ни странно — через несколько минут, боги меня услышат.
— Нет, это не то… — глянув на приготовленный стейк, сморщится мой шеф. — Ты уверен, что ему понравится?
— Послушай, ты хотел получить хорошо прожаренное мясо, но не пересушенное. — терпеливо попытаюсь я объясниться. — Существует, по крайней мере, пять степеней прожарки стейка. Судя по тому, что ты мне заказал, это более всего соответствует «well done», то есть, абсолютно прожаренное мясо, почти без сока…
— Я не знаю, что такое «well done», но чувствую, что не тот колор! — затопает своими коротенькими ножками Валид и, неожиданно перейдя на шёпот, пояснит. — Понимаешь: это НАШ человек!
Похоже, это было кульминацией, потому, что в следующую секунду, вспомнив почему-то другой мой любимый фильм замечательного режиссера Г. Данелии — «Мимино» — я вдруг окончательно расслабившись, простодушно выдам:
— Тогда сам подбирай колор! — и сняв фартук, подытожу — И жарь так, как тебе вздумается! А меня здесь — нету!
И ни слова более не говоря, с облегчением покину своё очередное место работы, дав себе слово — никогда более в жизни, не иметь дело со своими ближневосточными соплеменниками.
День милиции
Умед работал на вещевом рынке: таскал огромные тюки и баулы с нехитрым товаром.
Сегодня повезло: в восемь вечера он уже был свободен. Хозяин-азербайджанец отслюнявил ежедневную таксу — три сотенные бумажки, которые счастливый мальчишка, аккуратно сложив пополам, засунул себе в носки, под пятку.
Проходя мимо гастронома, Умед с трудом удержал себя от покупки аппетитной жирной баранины, разложенной дразнящим веером за стеклянной витриной.
«Ничего, ничего… — успокаивал он сам себя, с трудом отводя взгляд от манящего прилавка, — плов пока может и подождать. Вот, поднакоплю ещё немного и к концу недели можно будет устроить небольшой праздник живота.»
— Эй, куда спешим?! — прервал гастрономические размышления окрик сзади.
Парень мгновенно притормозил и резко повернулся: в трёх-четырёх метрах от него стоял милиционер. Тяжело вздохнув, несчастная жертва обреченно уставилась на своего извечного преследователя. Но, уже в следующую секунду, Умед заставил себя внутренне собраться.
— Что такое? — состроил он недоумённое выражение. — У меня все документы в порядке, товарищ сержант.
И, поспешно сунув руку во внутренний карман куртки, гость извлёк целлофановый сверток с многочисленными бумажками, среди которых особо выделялся зеленый паспорт гражданина Узбекистана.
— А мне твои документы ни к чему! — грубо оборвал его мент, тем не менее (на всякий случай), быстро пробежавшись профессиональным взглядом по бумажкам. Убедившись, что придраться и в самом деле не к чему, страж порядка безо всяких предварительных намёков, откровенно и нагло потребовал развязным тоном:
— Деньги давай!
— У меня нет денег… — начал было оправдываться парень, но сержант его нетерпеливо перебил:
— Слушай сюда, ты! — и, резко наклонившись к самому лицу, выдохнул: — А ну, быстро: какое сегодня число?!
— Десятое ноября… — пролепетал бедный мальчишка. Только сейчас он заметил, что мент был изрядно навеселе.
— Правильно… — расплылся в широкой улыбке сотрудник внутренних органов и внушительно пояснил: — День Милиции! Ясно?!
Парень обреченно кивнув, грустно уставился себе под ноги. Еле держась на ногах, гарант порядка с упрёком посмотрел на несознательную жертву, а затем продолжил своё нравоучение:
— И ты меня… в такой день… хочешь расстроить?! — он укоризненно покачал своей фуражкой, едва удерживая равновесие. — Не стыдно?
— Но у меня действительно нет денег — вновь попытался соврать Умед.
— Э-эх! — махнул с досады рукой правоблюститель и, повернувшись в сторону отделения милиции, расстроено произнёс: — Пошли! Не понимаешь по-хорошему… как знаешь…
От былого приподнятого настроения не осталось и следа. Умед покорно поплёлся за своим палачом на плаху, лихорадочно прикидывая — как он себя должен будет вести, что следует говорить и чего — категорически нельзя. По пути, он предусмотрительно отключил свой мобильник.
В отделении милиции, в «обезьяннике», скопилось уже внушительное количество таких же «правонарушителей». Парень коротко кивнул головой несчастным соплеменникам и стал покорно ждать своей участи.
В кабинете, куда его вызвали через пару часов, кроме знакомого ему сержанта, находился ещё один грузный лейтенант внушительной комплекции. Умед, по привычке, слегка потёр себе бока. Однако, на сей раз, обошлось без рукоприкладства. То ли «народу» было слишком много, то ли — и в самом деле — сказывался праздничный день…
Его тщательно обыскали, заставив раздеться. Сначала детально была изучена куртка: проверили все карманы, ощупали рукава и прокладку. Затем, тщательно обыскали и брюки, не забыв хорошенько обследовав ремень: обычно туда безмозглые гастарбайтеры пытаются спрятать свои деньги.
Наконец, парень остался перед пьяными сотрудниками милиции в одних трусах, носках и ботинках.
— Снимай! — устало бросил лейтенант, поглядывая на часы. Время шло к полуночи.
— Что — трусы? — не понял Умед.
— Трусы тебя заставят снять в другом месте! — не выдержав, расхохоталась туша. — Обувь снимай!
— Если б, ты только мог себе представить — как я обосрался в тот момент. — признался мне на следующий день Умед, рассказывая свои злоключения. — «Ну, всё! — подумал я, снимая ботинки, — если они сейчас заставят меня снять и носки, то… это будет конец!»
— Что было дальше? — еле выдавил я, представив себе жуткую картину сегодняшней реальности.
— А ничего. — весело рассмеялся мой знакомый. — Вернули всю одежду, а затем этот толстый лейтенант потребовал, чтобы я позвонил кому-либо из знакомых и попросил, чтобы меня выкупили. Это у них обычный приём. Естественно, я ответил, что у меня здесь никого нет.
— Тогда звони на работу! — вмешался знакомый сержант.
— Я ещё не успел устроиться…
Наконец, в бессилии хлопнув кулаком по столу, толстый прослезился:
— Ну, неужели в наш праздник, ты не проставишься хотя бы бутылкой вшивого коньяка?! Хоть капля совести в тебе осталась?
Умед разжал свой кулак и показал блюстителям закона три смятых червонца.
— Это всё, что у меня есть, чтобы добраться до дому — жалостливо произнёс он, пытаясь сыграть на сочувствии к несчастному гастарбайтеру.
— Ну, что с тобой поделаешь? — нехотя процедил сквозь зубы мент, изымая несчастные «тридцать сребреников». — Ладно, повезло тебе, что у нас праздник… Пошёл вон! — Сержант грубо ткнул Умеда в спину. И, обратившись к напарнику, заключил:
— Хоть на пиво заработали…
— Следующий! — раздраженно рявкнул в сторону двери его коллега.
Когда бессильны мать и отче…
Меня уже давно не удивляет тот факт, что чуть ли не половина штата пищеблока укомплектовано гастарбайтерами — выходцами из среднеазиатских республик. С трудом изъясняясь по-русски, они — тем не менее — за гроши готовы безропотно выполнять любую работу, за которую, кстати, не возьмется ни один нормальный россиянин. На что только не пойдешь от безысходности… Однако, пусть это останется на совести российского работодателя, алчного до денег.
На днях, в очередной раз, поменялось руководство столовой. Как и следовало ожидать, тендер выиграли жесткие крутые пацаны, перехитрившие своих конкурентов в нелегкой борьбе за теплое место под солнцем. Естественно, нас — весь штат рядовых сотрудников — сдали с рук на руки, как обыкновенных рабов, под расписку. Про подробную процедуру, промолчу — стыдно…
Как известно, всё познается в сравнении. Так вот, с приходом новых директоров, кураторов, заведующих производством, шефов и их многочисленных заместителей, бывшее начальство, на которое мы в свое время вполне справедливо роптали, показалось нам ангельским сообществом херувимов. И если раньше, на каждого работающего повара приходилось по надсмотрщику, то со сменой власти количество дармоедов увеличилось вдвое. Но и это ещё — полбеды. Настоящая беда оказалась в несостоятельности и некомпетентности людей, назначенных на столь ответственные посты. Зато, амбиций — выше крыши.
