Елена Сазанович - Маринисты
– Марина, – сказал я, положив руку на ее острое колено. – Отгадай, куда мы сейчас идем?
– На море! – воскликнула она, не подозревая, что можно идти еще куда-то.
Я отрицательно покачал головой.
– Сегодня мы совершим прогулку по деревне. Ты так далеко живешь от нее, что мне начинает казаться, что ты пренебрегаешь своей маленькой родиной.
Она погрустнела. Но почему-то не сопротивлялась.
Мы шли по поселку, улыбаясь друг другу, мы громко хохотали и иногда целовались.
Когда мы зашли в магазин, продавщица сразу же недоверчиво оглядела меня с ног до головы. И нахмурилась.
– Самое лучшее платье – для самой лучшей женщины, – с гордостью выкрикнул я.
Продавщица ехидно хмыкнула и пробубнила.
– Товара нет.
Марина, почти бегом, направилась к выходу. Но я ее задержал и силой подвел к прилавку.
– А это не товар, по вашему, – и я кивнул на витрину.
– Весь товар продан, – коротко отрезала она и отвернулась, не изъявляя никакого желания продолжать разговор.
Мы вышли на улицу. И только теперь я ощутил пустоту. Словно все кругом вымерло. Словно мы попали в мертвое место. Маленькие домики давили на нас со всех сторон. И я почувствовал, что из каждого окна за нами наблюдают. Я почувствовал эти недоброжелательные взгляды, этот ехидный шепот. Казалось, весь поселок был против нас Весь поселок притаился за занавесками в злобном молчании.
Из какого-то окна в нас полетело огромное спелое яблоко. Оно вот-вот могло угодить Марине в голову. Но моя реакция мгновенно сработала. Я успел его перехватить. Оглянулся. И поклонился всему поселку.
– Спасибо, – и хрустнул яблоком на всю улицу. – Очень вкусно! Хочешь? – и я протянул его Марине.
Она с жадностью впилась в него зубами. И сок медленно стекал по ее острому подбородку.
– Вежливые у нас жители, Марина.
Она опустила взгляд.
– Давай уйдем, Тим.
Но уходить мне никак не хотелось. Меня охватил спортивный азарт. И я вызывающе уселся на скамейку под пышной ивой. И указал Марине на место рядом.
– Тим, ну пожалуйста, давай уйдем, – чуть не плача сказала она.
Но мое упрямство было невозможно осилить даже слезами.
– Хорошо, тогда уйду я, – она стрельнула в меня злобным взглядом. И быстро пошла прочь. Я ее не задерживал. Я с интересом разглядывал маленькие окошки в домах, из которых по-прежнему в меня метали молнии. И из хат по-прежнему никто не высовывал носа. И я не выдержал и постучал в самое, на мой взгляд, любопытное окно. От окна сразу же отпрянули.
– Извините! – громко выкрикнул я. – Можно вас на минутку!
Но мне не ответили. И любопытство все сильнее и сильнее разжигало меня. И я решил стучать во все окна. До конца, по очереди. Пока не добьюсь наконец успеха. Вдруг я услышал позади какой-то шорох в кустах. Я резко оглянулся. Но никого кругом не было. Только слегка шелохнулся жасмин. Это уже становилось забавным. Я спрятался за угол дома. И вдруг увидел, как какой-то толстый неуклюжий парень на цыпочках приближался ко мне, меня не замечая. Я подпустил его поближе. И схватил за руку. И со всей силы сжал ее. До боли. Ему, действительно, стало больно. Он поморщился, но не вскрикнул. А я невольно расхохотался, разглядывая его смешное до уродства лицо, его длиннющий толстый нос, его толстую шею, огромные уши и крупные губы. Он был необыкновенно смешон и необыкновенно похож на слона.
– Зачем ты следил за мной?
Слон продолжал молчать. И я вновь схватил его за руку и со всей силы скрутил ее за спину.
Он морщился, тяжело дышал, но по-прежнему молчал.
– Сейчас ты ответишь мне, зачем следил за мной.
Слон отрицательно покачал головой и промычал что-то нечленораздельное. Я нахмурился и наконец отпустил его руку. А он отчаянно начал жестикулировать и показывать на какой-то дом.
– Ты что, немой? – наконец догадался я.
Слон радостно закивал головой. И вновь стал меня куда-то тащить. Я решил повиноваться. И конце концов мне ничего другого не оставалось. Мы приблизились к аккуратному, выкрашенному белой краской дому, утопающему в пышных кустах сирени. И я не успел позвонить, как дверь тут же открыли. И на пороге появился маленький худощавый человечек в круглых очках. Он широко улыбнулся и легким жестом руки пригласил войти в дом.
– Вы – художник! – торжественно произнес он. – Что ж, прекрасно! Я наслышан про вас.
А я облегченно вздохнул. Наконец-то в поселке нашелся хотя бы один разговорчивый человек. Он удобно разместился в мягком кресле и укутал ноги клетчатым пледом. И предложил мне сигарету. Я охотно закурил, усаживаясь напротив него. Слон по-прежнему мялся в дверях, переводя свой взгляд с хозяина на меня.
– Ну, проходи же, Слон! – добродушно сказал собеседник. – Что ты все время, как сторожевой пес. У меня, поверь, сторожить нечего.
Слон робко прошел в угол комнаты и осторожно присел на край стула.
– Вас привел Слон? – начал человечек разговор.
Я усмехнулся.
– Странно… Слон. Я сразу же его так окрестил про себя, не имея понятия про его прозвище.
– Ничего удивительного. Человеческие мысли, как правило, направлены в одном направлении – в частности, в визуальном представлении действительности. А визуальное представление – это ничто иное как факт. Здесь много фантазии не требуется. Его сразу же так нарекли и как интеллектуалы, так и самые забитые жители деревни. Вот так, молодой человек, – мой собеседник встал, приблизился к старомодному буфету и достал две рюмки и бутылку. – За знакомство? – предложил он мне.
Я согласился. И покосился на Слона.
– Он не пьет, – улыбнулся хозяин. – Он, знаете ли даже представления не имеет о таких, развращающих наше сознание, вещах. Бог ему не дал возможность понимать реальный мир. Он понимает только море, землю, небо. И за это я его очень люблю. Он один из не многих, кто способен сохранить в себе первозданное начало. Первозданную чистоту, не загроможденную хитростями, уловками, пересудам. Он принимает мир только прекрасным. И слава Богу! Его молчание – это тоже в некотором роде первобытная чистота. Вы задумывались, природа сама по себе молчалива? И способна только на отдельные звуки, шумы. Но никак не на грамотно выстроенные фразы. Вначале было слово… Но не слово ли нас и загубило? Ведь слова бывают самыми разными. И бывало, одно слово приводило к трагедии. Вначале было слово… И, поверьте мне, оно же и всему положит конец.
Я с интересом слушал своего словоохотливого собеседника. И уже отлично понимал, почему Слон меня к нему привел. Он – единственный в поселке, кто способен дать ответ на многие вопросы.
– Скажите, – попытался я поддержать разговор и едва коснулся губами рюмки. – Скажите, вам здесь не скучно?
– Скучно? – он рассмеялся. – Скука, молодой человек, не бывает во внешних проявлениях. Скука – она в характере. Можно с одинаковым успехом умирать от скуки в многомиллионном городе и прекрасно проводить время в глуши. Разве не так?
– Мне кажется мы еще не представились? – не ответил я на его вопрос. – Тимофеев…
– Друзья вас зовут просто Тимом, – и в его глазах мелькнули лукавые огоньки.
Я вопросительно приподнял брови.
– Ну, это вам же многомиллионный город, – он развел руками. – Здесь все разносится в считанные секунды. А я – местный врач. Не слыхали? Бережнов моя фамилия. И ради Бога, не спрашивайте имя отчество. Это слишком долго и скучно. Я предпочитаю, чтобы меня называли исключительно по фамилии. Я люблю свою фамилию. В ней присутствует и морское начало и чувство некоторого самосохранения. Разве не так?
– Вы угадали, – согласился я с ним. – Я, действительно, плохо запоминаю имена отчества.
Меня не покидало чувство, что он что-то не договаривал, что ему есть что мне сказать. Но о чем может быть речь – я даже не подозревал. Эта пустая деревня, эти злобные взгляды, пробиващие окна, это переспелое яблоко, чуть не угодившее Марине в голову. Здесь было что-то не так. И я не ошибся. Он первым начал разговор.
– Вы, наверняка, испытали на себе некоторую холодность со стороны наших жителей.
– Это еще мягко сказано.
Бережнов расхохотался во весь голос крупными зубами. Казалось, зубов у него гораздо больше, чем должна дать природа.
– Ах, эти деревенские жители. Им всегда нужна жертва. Чтобы хотя бы таким образом разнообразить жизнь. Эта бесконечная южная жара. Эта однообразная полевая работа. Эти рано наступающие вечера.
– Вы сами только что утверждали, что скучать можно и в многомиллионном городе.
Он отрицательно покачал головой.
– Вы не уловили мою мысль, Тим, – он неожиданно меня назвал Тимом. И я не сопротивлялся. – Что ж. Я повторюсь. Скука – в характере. Только умственная работа может позволить не скучать в глуши. А им, после тяжелого физического труда обязательно нужны развлечения. Или нужна жертва…
– И этой жертвой оказалась Марина?
Он тотчас согласился. И его круглые очки заблестели.
