Владимир Краковский - Какая у вас улыбка!
Я хотел сказать, что профессия директора мне не нравится, но он понял иначе. «Так, так… — сказал. — Маленькое место, да?» И вдруг громко закричал: «Ты думаешь, что раз сын известного артиста, так тебе в жизни положено больше, чем другим? Думаешь, и тебе быть птицей большого полета? Как раз наоборот! Наоборот! Я в журнале читал насчет наследственности, там прямо написано, что если отец — голова, то сын у него обязательно наоборот — дурак!»
И он захохотал, выкрикивая: «Ты нос кверху дерешь, а по науке все наоборот! Наоборот, слышишь!»
Он вел себя оскорбительно Я не выдержал и сказал: «Если всегда наоборот, значит, ваш сын обязательно будет гением».
«Ах ты, щенок!» — воскликнул он и правой рукой сгреб с доски шахматы. В его огромную ладонь вместился почти весь комплект. Потом повторил, багровея: «Ах ты, щенок!» — и швырнул в меня весь этот комплект, но попал только одной фигурой. Остальные пролетели мимо.
Я повернулся и пошел из его кабинета. Он крикнул вслед: «Нам вместе не работать! Пиши заявление!» «Сами и пишите», — ответил я.
И ушел. На этом фактически и закончилась моя недолгая работа режиссером в парке Дома культуры. Я нисколько не жалел о том, что случилось, хотя на душе снова стало пусто и неуютно, как после провала на экзамене, потому что я опять был никем. Ни школьником, ни студентом, ни даже режиссером.
Есть такая игра. Посреди комнаты ставятся стулья, и все ходят вокруг них, а потом — по команде — бросаются садиться. Все торопятся занять место, потому что стульев на один меньше, чем играющих, — в этом смысл игры. Кто-то всегда остается без места.
Игра это детская, но мы любили ее даже в десятом классе. Она была модной в нашей школе. И когда собирались у кого-нибудь на вечеринку или праздновать какой-нибудь праздник, обязательно затевали эту историю со стульями.
Так вот, как-то в прошлом году, помню, один мальчишка раз десять подряд оставался без стула. Сначала он смеялся вместе с нами над своими неудачами, но потом обиделся. Не на кого-нибудь, а вообще. На жизнь скорее всего. И когда еще раз остался без места, то махнул рукой и пошел к стулу, который стоял в стороне. В углу комнаты. И сел на него.
Это он так пошутил. Все засмеялись. Только одна девчонка не увидела в его поступке никакого юмора, а лишь нарушение правил, и стала выкрикивать с возмущением: «Этот стул не играет! Этот стул не играет!»
Пока мы учились в школе — это было как хождение вокруг стульев. Но вот школа окончена, — и все бросились занимать места. А мне не досталось. И я сел на стул, который не играет.
Все ребята из нашего класса чем-то заняты. Одни учатся, другие работают. А я столько дней бродил по пустому парку и пугал голубей, которые не любят летать.
Иногда я встречаю бывших одноклассников, они рассказывают о своих делах. Одни довольны своей новой жизнью, другие недовольны. Но и недовольные знают, чего хотят и что им нужно, чтоб быть довольными. А я не знаю.
Многие разъехались. Жорка-бабник учится теперь в московском Институте физкультуры. Еще бы! Кандидат в мастера по боксу. Мой ближайший друг Мишка тоже в Москве. На механико-математическом факультете МГУ.
Кем они станут — это было ясно всем еще в школе. Жорка только о боксе и мог говорить, Мишка— только о математике. Перед обоими чуть ли не с детства простиралась широкая и прямая дорога. Одному в спорт, другому в науку.
У меня такой дороги нет. У меня нет цели. Нет призвания. Дома я только и слышу: «Ты ничем не интересуешься!» О, если бы у меня была цель! Я согласился бы идти к ней хоть за тысячу километров — по острым камням и через горы, у меня хватило бы сил, я уверен. Но в какую сторону идти, я не знаю. Я бреду по жизни просто так, куда глаза глядят. Я и режиссером парка стал только потому, что Дом культуры попался мне по дороге.
Когда какой-нибудь парень собирается жениться, все родственники приходят в страшное волнение.
Они боятся, как бы этот парень не ошибся. Они просят привести невесту, пристально всматриваются в нее, шепчутся с соседями, а потом устраивают такую свадьбу, что слышно в другом микрорайоне.
А когда этот же парень поступает на работу, шума гораздо меньше. И волнений тоже. И свадьбы нет.
А ведь выбрать себе профессию — это, по-моему, сложней, чем жениться. С женитьбой можно по крайней мере хоть подождать — можно ее отложить лет на десять, можно жениться и в тридцать лет и позже. И разойтись с женой, по-моему, легче, чем с профессией.
Жить до тридцати лет без профессии нельзя. Никого не заставляют жениться срочно, а профессию приходится выбирать после школы именно срочно, побыстрей, все торопят, опасаются, как бы ты не стал тунеядцем. В жизни отведено очень мало времени, чтоб хотеть кем-то быть, а все остальное время надо уже быть.
И вот что странно. Почему эта проблема застала меня врасплох? Ведь фактически думать о ней приходилось с детства. Если разобраться, вспомнить, то выяснится, что я всю жизнь, сколько знаю себя, только и делал, что раздумывал: кем стать.
И не только я. Все люди думают об этом с детства. Они еще ходят в детский сад, но уже говорят, что хотят стать тем-то или тем-то. Они еще вообще еле ходят, но у них уже есть планы. Одни дети собираются стать летчиками, другие — космонавтами. Конечно, почти никто из них космонавтом не станет, но дело не в этом. А в том, что задумываются.
Я знал одного ребенка, который хотел стать начальником. Я его допрашивал: «Начальником чего?» Я думал, может, он хочет стать начальником конструкторского бюро. Но он не знал, что такое конструкторское бюро. Он просто хотел стать начальником.
Этого мальчишку я запомнил потому, что он нетипичный. Дети редко так мечтают. Те, которые хотят стать дворниками, не говорят: «Я хочу стать старшим дворником». А те, кто летчиком, не планируют быть командиром эскадрильи. Детей интересует профессия, а не должность. Это уже потом, когда они вырастают, появляются мысли о должности. Да и то не у всех. Далеко не у всех.
Меня должность не интересует до сих пор. Директор Дома культуры этого не понимал. Он любил повторять: «Я тоже был режиссером парка, а теперь вон кем стал». Он мне подавал надежду, что и я когда-нибудь смогу стать директором. И обижался, видя, что я не прихожу в восторг.
Но быть, как он: сегодня режиссером парка, завтра заведующим сектором, послезавтра директором и так далее, — мне не хочется. Я не знаю, кем хочу быть, но знаю одно — обязательно специалистом. Хочу иметь такую профессию — чтоб на всю жизнь, чтобы всю жизнь иметь одно и то же название.
Таких профессий немало. Например, инженер. Можно начать незаметным инженером на маленьком заводе, а со временем в конце концов стать Главным конструктором Королевым. И при этом оставаться инженером. Ведь Сергей Королев — он же просто инженер. Он всю жизнь был инженером — и когда его никто не знал и когда уже стал знаменит на весь мир.
Но мне не хочется быть инженером. Не тянет.
Еще — рабочий. Тоже можно расти, не меняя имени. Сначала делать простенькие детали, потом посложнее. Если есть способности, можно стать таким виртуозом своего дела, что перед тобой будут лебезить академики. От этого ты не перестанешь быть рабочим — токарем, слесарем или еще кем-нибудь.
Но мне не хочется быть рабочим: у меня нет способностей к технике.
Можно еще стать актером Я их хорошо знаю, они часто бывают у нас дома. Если даже у самого неважного актера, которому почти не дают ролей, спросить, кем он хочет стать, он не скажет, что хочет стать директором театра. Он ответит, что мечтает быть таким, как Чарли Чаплин, или как Смоктуновский, или еще кто-нибудь. Он хочет остаться с тем же именем — остаться актером, но только приобрести известность.
И Чарли Чаплин может подойти к такому замухрышке и назвать его коллегой. Причем, без иронии. Ведь они действительно коллеги — актеры! И прославленный рабочий может назвать коллегой своего неумелого ученика. И Королев, обращаясь к инженеру с маленького завода, скажет: «Коллега». У них одна профессия, одна специальность.
А директор Дома культуры никогда не называл меня коллегой. Он говорил: «Я был режиссером парка, а стал директором». Мог ли Чарли Чаплин сказать: «Я в молодости был актером, а стал…» Нет. Он актером и остался. И Королев начал инженером и остался им до конца своих дней.
Но мне не хочется быть ни Чарли Чаплином, ни Королевым, ни токарем, ни слесарем. Хочется быть таким же специалистом, как и они, но в другой профессии. А в какой, не знаю. Но чтоб название тоже не менялось, а только мастерство. Начать специалистом с маленькой буквы, а кончить с большой. Не подниматься по ступенькам карьеры, а самому вырасти до небес. Быть не высокосидящим, а выдающимся.
В тот самый день, когда я поссорился с директором, мне удалось сделать один очень хороший снимок. После ссоры я бродил по аллее ветеранов труда, размышляя о том, как быть дальше, и вдруг увидел на скамейке девушку. Она была довольно красивой. Впрочем, может быть, только потому, что сидела одна. Одна девушка всегда красивей, чем несколько.
