Леонид Хайко - Рассказы и повести
Двигатели как и многочисленные системы самолёта постоянно диагностируются. На магнитных самописцах МСРП-64М (их два — основной и дополнительный) происходит регистрация режимов полёта последних 25 часов, для оценки техники пилотирования и работоспособности основных систем двигателей и самолёта. После каждого полёта снимается кассетный бортовой накопитель с дополнительного комплекта МСРП, как говорят в народе с «чёрного ящика».
Кассета расшифровывается с записью на бумажной ленте и анализируется. В случае обнаружения какой-либо «болезни» или её признаков, то агрегат или система, иногда даже двигатель подлежат замене, так же оценивается техника пилотирования экипажей на всех этапах полёта.
На самолёте имеется мощная защита от пожара. Двигатели имеют тройную систему пожаротушения. Первая очередь огнетушителей включается автоматически, вторая и третья вручную, по воле бортинженера.
На Российских самолётах есть замечательный прибор АУАСП — автомат углов атаки и перегрузки. В зависимости от скорости, высоты и отклонения закрылков пилоты всегда видят текущий и критический углы атаки. За 0,5º до подхода к критическому углу атаки включается световая и звуковая сигнализация, предупреждающая об опасности. АУАСП можно использовать в случае отказа указателей скорости из-за закупорки приёмников полного давления или обледенения по причине отказа обогрева ППД. Необходимо удерживать на АУАС угол 4–5º на посадочной прямой и скорость будет расчётной и даже с запасом 10–15 км/ч. Это может случиться крайне редко, неприятно, когда на указателе скорости ноль, зато не смертельно. В практике у меня это было.
Несмотря на трёхканальное управление рулём высоты, в период эксплуатации Ту-154 были случаи отказа управления руля высоты по причине пожара. Остаётся только один вариант управления в продольной плоскости — это стабилизатор. Лётчики-испытатели испытывали и подтверждают возможность использования стабилизатора в такой ситуации.
Всё продумано, предусмотрены самые невероятные отказы, воздушными кораблями управляют первоклассные пилоты и тем не менее аварии и катастрофы происходят одна за другой. Западный мир в последнее десятилетие терял 1,4 лайнера на миллион рейсов. Каждый полёт сопровождается множеством опасностей и лётный состав преодолевает их весьма успешно, иначе потерь было бы намного больше. Ежегодно случаются пожары, задымления пилотских кабин и пассажирских салонов. Только вовремя обнаруженные по сигнализации или людьми на борту позволяют потушить или во время произвести посадку на ближайшем аэродроме, что бы избежать катастрофы.
О вынужденной посадке горящего Ту-154М, выполнявшего грузовой полёт, в поле Восточной Чехословакии в 1990 году, что в 120 километрах от Праги, говорили и писали все в Чехословакии. Много сообщений было и в наших СМИ. Между деревнями Дубенец и Ноузов было всего 1300 метров, самолёту удалось сесть на этом пространстве и остановиться в трёхстах метрах от деревни Дубенец напротив костёла. Как говорили местные жители «Бог спас» и в этом было что-то реальное.
«Шапки долой перед пилотами — это истинные профессионалы» — так писала пражская газета «Праце». Конечно не только профессионализм, далеко не это, спасла фортуна, когда бывает один шанс из тысячи и он твой. Всё мы знаем немало случаев, когда самолёт сел перед полосой или выкатился за её пределы, как говорится на ровном месте, и гибнут люди.
Почти невредимые мы стояли на осенней пашне, под моросящим дождём. Нашему взору предстали: полностью разрушенный, разбросанные по частям горящие остатки самолёта. Ощущение было невероятным. С одной стороны беспредельная радость жизни в которую прорвались через небытие радостное ощущение земли под ногами, с другой горечь произошедшего. Всё перемешалось тогда в нашем сознании.
Были и очевидцы этого события.
«Я ехал на велосипеде в свою деревню Ноузов. Услышал шипящий шум со свистом, вокруг никого не было, по дороге ехали легковые автомобили. Шум нарастал от куда-то с неба, и, внезапно, из облаков вывалилось что-то оставляя за собой огненные следы. Наверное космический аппарат, подумал я. Это что-то непонятное пролетело над крайними домами, полого приближаясь к земле, пересекло мой путь. По носу и крыльям понял, что это самолёт, вся середина которого горела, пламя обнимало двигатели, видна была только верхняя часть хвоста. Я упал на землю в ожидании взрыва, через мгновение услышал скрежет с треском рвущегося металла и скоро всё стихло. Подняв голову, увидел горящее поле, с одной стороны горящий хвост, с другой кабину самолёта, из которой вылезали люди. Я побежал к ним». Так рассказывал один из очевидцев, который навестил нас в госпитале с угощениями и сувенирами от благодарных жителей этих двух деревень.
Расследованием этой аварии занимались чехословацкие юристы, авторитетная комиссия Министерства гражданской авиации СССР. Экипаж был оправдан, хотя мы и не всё чётко сделали в той ситуации.
Все члены экипажа успешно продолжили полёты, Командир и второй пилот переучились на самолёты Ил-96 и А-310 соответственно. Я с бортинженером, как старшие по возрасту, продолжили полёты на Ту-154. Я был назначен командиром эскадрильи и летал ещё 11 лет, немного раньше списали по здоровью бортинженера. Штурман успешно летает и сейчас на Ту-154М.
В нашей профессии никто, никогда не знает, что и когда случится. У некоторых за всю лётную деятельность ничего не случается и слава богу. Мне удалось пролетать без отказов, без всяких проблем на тяжёлых самолётах в течении 19 лет, затем пожар, через пол года отказ двигателя на взлёте на острове Шпицберген, и затем через восемь лет отказ двигателя над Испанией. Но это уже были простые ситуации для меня.
О вынужденной посадке горящего самолёта в Чехословакии вскоре забыли, приходили молодые пилоты, они и совсем не знали о таком происшествии. Рассказывать не хотелось, не хотелось переживать пережитое. В кругу друзей, говорили об авиации и полётах. Тот случай, когда взлет был, а посадки на бетон не было, отмечаем рюмкой как второе рождение на пашне Восточной Чехии. Ведь всегда когда собираются пилоты, то после первой рюмки «Полетели», так как в глубинах памяти у каждого кто летал и летает есть много зарубок на сердце, в сознании. Память хранит когда было что-то опасное, но умение и знания, помощь коллег по кабине спасли жизнь, помогли выйти из труднейшей ситуации. Люди, привыкшие к опасностям, редко рассказывают о них своим знакомым и даже родным. В кругу друзей они рассказываются и если вы окажетесь среди них, имейте терпение, уважение, выслушайте их.
Поэтому и я решил по прошествии времени рассказать о деталях моего огненного полёта. Анализ комиссии, расшифровки чёрного ящика, магнитофона, видеосъёмка с вертолёта места приземления, личные записи, помогли мне восстановить картину происшествия.
* * *17 ноября 1990 года у нас было задание на выполнение рейса Москва — Базель — Москва. Необходимо было перевезти крупную партию мелкогабаритного груза. Грузовых самолётов на базе не было, послали нас на Ту-154М. Я в качестве заместителя командира эскадрильи должен был провезти по трассе молодого командира, который недавно ввёлся в строй. Экипаж был весь молодой, за исключением опытного бортинженера. До Базеля я находился в кресле второго пилота. Груз был загружен в багажники и салоны между кресел и мы благополучно вылетели из Базеля. Находясь на месте радиста я наблюдал за работой, взаимодействием членов экипажа, вёл радиосвязь на английском языке. Бортоператор, который принимал, размещал и укреплял груз, находился в первом салоне. Приготовил нам питание, занимался приготовлением кофе. Полёт проходил на высоте 33000 футов (10060 метров), выше облаков.
Прошёл уже час после взлёта, позади осталась Прага, подходили к польской границе. Вокруг и под нами была сплошная облачность, кое-где из сплошной массы облаков возвышались разрушенные вершины кучевых облаков. Несколько часов назад здесь прогремели слабые осенние грозы. Солнце наклонилось к закату, но всё ещё ярко освещало облака, ласково светило и нам в кабину. Над Чехословакией было три часа дня. Все ожидали, когда бортоператор принесёт кофе. Ничто не предвещало беды. А беда уже была рядом, притаилась, что бы застать нас врасплох.
* * *Только на тренажёре через каждые три месяца ждём, какой отказ сымитирует инструктор: разгерметизацию, отказ генераторов, пожар а попутно невыпуск шасси, отказ скорости, да мало ли что у него на уме. Тяжело, мокрый, но справляешься, не сумел сделать правильно — снова, пока не отработаешь чётко свои действия. Но все в кабине знают, что ничто не случиться, не разобьёмся, не сгорим. Поэтому на тренажёре пилот спокоен, знает и умеет делать всё как написано в руководстве по лётной эксплуатации самолёта. За многие годы все члены экипажа натренировались выходить из любой ситуации. Но в реальной ситуации, даже опытные авиаторы иногда действуют неадекватно ситуации.
