Джеффри Арчер - Лишь время покажет
Каждое субботнее утро начиналось для Гарри со Смоленого, жившего в железнодорожном вагоне на другом конце порта. Мальчик никогда не рассказывал Стэну об этих визитах, потому что дядя предупреждал его держаться как можно дальше от старика.
— Должно быть, годами не принимал ванны, — говорил человек, мывшийся четыре раза в год, и то лишь после того, как мама Гарри жаловалась на запах.
Но любопытство давным-давно победило, и Гарри однажды утром на четвереньках подкрался к железнодорожному вагону, приподнялся и заглянул в окно. Старик сидел на скамье первого класса и читал книгу.
— Заходи, паренек, — предложил Смоленый, повернувшись к мальчику.
Гарри отпрыгнул, бросился бежать и не останавливался до самого дома.
В следующую субботу он снова подполз к вагону и заглянул внутрь. Казалось, Смоленый крепко спал, но тут он заговорил.
— Да заходи же, мальчик мой! — услышал Гарри. — Я не кусаюсь.
Он повернул тяжелую латунную ручку и неуверенно открыл дверь, но внутрь не зашел. Мальчик уставился на человека, сидевшего в середине вагона. Трудно было сказать, насколько он стар, — лицо закрывала ухоженная борода с проседью, из-за которой старик напоминал моряка с пачки сигарет «Плейерс плиз». Но смотрел он на Гарри с теплотой в глазах, никогда не дававшейся дяде Стэну.
— Вы Смоленый Джек? — отважился спросить мальчик.
— Так зовут меня люди, — ответил старик.
— А здесь вы живете? — уточнил Гарри, окинув взглядом вагон и остановившись на стопке старых газет, громоздившейся на сиденье напротив.
— Да, — подтвердил тот. — Это место служит мне домом последние двадцать лет. Почему бы тебе не закрыть за собой дверь и не присесть, молодой человек?
Гарри слегка задумался над этим предложением, прежде чем выскочить из вагона и снова убежать.
Субботой позже он и впрямь затворил за собой дверь, но так и не выпустил ручки, готовый сорваться с места, если старик хотя бы мускулом шевельнет. Некоторое время они смотрели друг на друга.
— Как тебя зовут? — спросил наконец Смоленый.
— Гарри.
— А в какую школу ты ходишь?
— Я не хожу в школу.
— Тогда чем же ты намерен заняться в жизни, молодой человек?
— Работать в порту вместе с дядей, конечно, — ответил Гарри.
— Неужели ты всерьез этого хочешь? — удивился старик.
— А почему нет? — ощетинился мальчик. — Вы считаете, я недостаточно хорош?
— Ты слишком хорош, — поправил Смоленый. — Когда мне было столько же, — продолжил он, — я хотел завербоваться в армию, и отцу так и не удалось меня разубедить ни словом, ни делом.
Еще час Гарри простоял, завороженный, пока Смоленый предавался воспоминаниям о доках, Бристоле и странах за морем, о которых ему не довелось услышать на уроках географии.
Несколько последующих суббот Гарри продолжал навещать Смоленого. Но он никогда не признавался в этом ни дяде, ни матери из опасения, что те запретят ему видеться с первым настоящим другом.
Когда Гарри постучался в дверь железнодорожного вагона этим субботним утром, Смоленый уже ждал юношу, судя по привычному наливному яблоку, лежавшему на сиденье напротив. Гарри взял его, надкусил и сел.
— Спасибо, мистер Смоленый, — поблагодарил он, утерев с подбородка сок.
Мальчик никогда не спрашивал, откуда берутся яблоки, — они лишь прибавляли загадочности этому замечательному человеку.
Как же он отличался от дяди Стэна: тот снова и снова повторял то немногое, что знал, в то время как Смоленый каждую неделю знакомил Гарри с новыми словами, новыми впечатлениями и даже новыми мирами. Мальчик частенько недоумевал, почему мистер Смоленый не работает школьным учителем, — казалось, он знал даже больше, чем мисс Манди, и почти столько же, сколько мистер Холкомб. Гарри был убежден, что мистер Холкомб знал все на свете, потому что еще ни один вопрос не поставил его в тупик.
Смоленый улыбнулся гостю, но не заговорил, пока мальчик не доел яблоко и не выкинул огрызок в окошко.
— Что ты выучил в школе, — спросил старик, — чего не знал неделю назад?
— Мистер Холкомб рассказал, что за морем есть и другие страны, которые входят в Британскую империю, и всеми ими правит король.
— Он совершенно прав, — подтвердил Смоленый. — Можешь назвать какие-нибудь из этих стран?
— Австралия. Канада. Индия, — перечислил мальчик и чуть замешкался. — И Америка.
— Нет, Америка — нет, — поправил Смоленый. — Раньше так оно и было, но больше нет, спасибо слабому премьер-министру и больному королю.
— Кто был королем, а кто — премьер-министром? — сердито осведомился Гарри.
— В тысяча семьсот семьдесят шестом царствовал король Георг Третий, — ответил Смоленый, — но, по правде сказать, он был болен. А лорд Норт, его премьер-министр, попросту не обращал внимания на то, что творилось в колониях. И к сожалению, в итоге наши родные и близкие обратили оружие против нас.
— Но мы же наверняка их разбили? — спросил Гарри.
— Нет, не разбили, — возразил старик. — Не только правда была на их стороне — хотя это не всегда обусловливает победу…
— Что значит «обусловливать»?
— Делать возможным, — пояснил Смоленый, а затем продолжил так, как будто его и не перебивали: — Но к тому же у них был блестящий военачальник.
— Как его звали?
— Джордж Вашингтон.
— На прошлой неделе вы рассказывали, что Вашингтон — столица Америки. Его назвали в честь города?
— Нет, это город назвали в его честь. Построили в болотистых землях под названием Колумбия, где протекает река Потомак.
— А Бристоль тоже назвали в честь человека?
— Нет, — усмехнулся Смоленый, позабавленный тем, как быстро пытливый ум Гарри переключается с одного предмета на другой. — Изначально Бристоль назывался Брикгстоу, что означало «место у моста».
— А когда же он сделался Бристолем?
— Историки расходятся во мнениях, — ответил старик, — но Бристольский замок был построен Робертом Глостерским в тысяча сто девятом году, когда тот увидел благоприятную возможность для торговли шерстью с ирландцами. Впоследствии город превратился в торговый порт. С тех пор он сотни лет оставался центром кораблестроения и начал расти еще быстрее, когда в тысяча девятьсот четырнадцатом потребовалось развивать военно-морской флот.
— Мой отец сражался на Великой войне [8], — с гордостью сообщил Гарри. — А вы?
Смоленый Джек впервые замешкался с ответом мальчику. Так и остался сидеть, не говоря ни слова.
— Простите, мистер Смоленый, — спохватился Гарри. — Я не хотел лезть не в свое дело.
— Нет-нет, — заверил его тот. — Просто мне уже много лет не задавали этого вопроса.
И, умолкнув, он раскрыл ладонь, на которой лежал шестипенсовик.
Гарри взял маленькую серебряную монетку и прикусил ее — он видел, как это делает дядя.
— Спасибо, — поблагодарил он и убрал ее в карман.
— Ступай и купи себе рыбы с картошкой в припортовом кафе. Только дяде не говори, а то он спросит, откуда деньги.
По правде сказать, Гарри никогда и ничего не рассказывал дяде о Смоленом. Однажды он слышал, как Стэн говорил его маме: «Этого полоумного следовало бы упрятать под замок». Мальчик спросил у мисс Манди, что значит «полоумный», поскольку не нашел этого слова в словаре, а когда услышал ответ, впервые понял, насколько глуп его дядя Стэн.
— Не обязательно глуп, — уточнила мисс Манди, — просто несведущ и потому предубежден. Не сомневаюсь, Гарри, — добавила она, — что в жизни тебе встретится еще немало подобных людей, причем некоторые из них будут занимать куда более высокое положение в обществе, чем твой дядя.
3
Мэйзи дождалась, когда хлопнет входная дверь, и убедилась, что Стэн ушел на работу.
— Мне предложили место официантки в отеле «Рояль», — объявила она.
Никто из сидевших за столом ей не ответил — предполагалось, что беседа за завтраком должна следовать обычному порядку и никого не заставать врасплох. У Гарри возникла дюжина вопросов, но он выжидал, не заговорит ли первой бабушка. Та же сосредоточенно принялась наливать себе новую чашку чая, как будто вовсе не расслышала слов дочери.
— Может, кто-нибудь все же что-то скажет? — попросила Мэйзи.
— Я даже не знал, что ты ищешь новую работу, — отважился поддержать разговор Гарри.
— Я и не искала, — пояснила его мама. — Но на прошлой неделе мистер Фрэмптон, управляющий «Рояля», заглянул к Тилли выпить кофе. Он бывал там еще несколько раз, а затем предложил мне место!
— Мне казалось, тебе нравится в чайной, — заметила бабушка, все же вступая в беседу. — В конце концов, мисс Тилли хорошо платит, да и время удобное.
— Мне нравится, — признала мама Гарри, — но мистер Фрэмптон предлагает мне пять фунтов в неделю и половину всех чаевых. Я могла бы приносить домой по пятницам целых шесть фунтов.
