Дженнифер Доннелли - Чайная роза
Падди покачал головой:
— Нужно объединяться, платить взносы и тратить часть своего жалованья на всеобщее благо. Иначе ты уподобишься им.
— Не уподоблюсь, па! — с жаром ответила Фиона. — Я работаю каждый день, кроме воскресенья, так же, как ты. Конечно, я считаю, что рабочие должны жить лучше. Но не собираюсь сидеть на заднице и ждать, когда Бен Тиллет принесет мне все на блюдечке!
— Фиона, последи за языком, — сердито сказала Кейт, проверяя тесто.
— Па, ты всерьез думаешь, что Уильям Бертон позволит рабочим своей фабрики вступить в тред-юнион? — уперлась Фиона. — Ты тоже работаешь на этого человека и знаешь его не хуже, чем я. Это же настоящее бревно. Он не захочет делиться с рабочими прибылью.
— Детка, ты не понимаешь одного. Нужно с чего-то начать! — пылко воскликнул Падди, выпрямившись на стуле. — Нужно ходить на митинги и агитировать всех рабочих Бертона вступать в тред-юнионы. И докеров, и работниц чаеразвесочной фабрики. Тогда у Бертона не будет выбора и ему придется принять наши требования. За маленькими приобретениями последуют большие. Вспомни работниц фабрик Брайанта и Мэя. Девушки протестовали против штрафов за разговоры и даже за отлучку в туалет. Не прошло и трех недель, как они победили. Всего-навсего несколько девушек! Попомни мои слова, Фиона, все дело в количестве людей. Тред-юнионы принесут избавление докерам и всему рабочему классу.
— Ага, как же, — откликнулась она. — Пока что мне хотелось бы избавиться от таких речей.
Падди грохнул кулаком по столу, заставив жену и дочь вздрогнуть.
— Хватит! Я не желаю, чтобы представители моего класса перечили мне в собственном доме! — крикнул он, схватил газету и с треском сложил ее.
Фиона вспылила, но поняла, что открывать рот не следует.
— Неужели ты никогда ничему не научишься? — спросила ее мать.
Дочь пожала плечами так, словно это не имело никакого значения, и начала собирать ложки и вилки, но провести Кейт ей не удалось. Как бы ни злилась Фиона, ей пора было понять, что свое мнение следует держать при себе. Падди всегда говорил, что его дети должны думать самостоятельно, но, подобно всем отцам, предпочитал, чтобы дети думали таи же, как он сам.
Кейт переводила взгляд с мужа на дочь и думала: «О господи, как они похожи! Те же волосы, черные как смоль, те же синие глаза, тот же упрямый подбородок. И так же полны высоких идей: ирландцы есть ирландцы. Мечтатели. Падди сам мечтает о дне, когда капиталисты раскаются в грехах, а свиньи начнут летать. А эта девчонка мечтает о собственном магазине, понятия не имея, как трудно ей придется. Но разве ей можно что-то сказать? Впрочем, так было всегда. Такая уж она уродилась».
Старшая дочь сильно тревожила Кейт. Ее упорство и целеустремленность были пугающими. Внезапно мать ощутила приступ жалости. Кто еще из фабричных девчонок мечтает о собственном магазине? Если Фиона откроет его и потерпит неудачу, это разобьет ей сердце. И тогда она всю жизнь будет жалеть о том, чего не следовало желать с самого начала.
Кейт часто говорила о своих тревогах мужу, но Падди гордился старшей дочерью и говорил, что девушка с сильным характером дорогого стоит. Дорогого стоит? Кейт в этом сомневалась. Сильный характер мешает девушкам работать и навлекает на них побои мужей. Что толку в сильном характере, если весь мир спит и видит, как бы его сломать? Кейт вздохнула. Вздох был по-матерински тяжелый. Ответа на эти вопросы придется подождать. Обед готов.
— Фиона, где твой брат? — спросила она.
— Собирает куски кокса у газового завода. Сказал, что продаст его миссис Макколлум и ей не придется платить за уголь для камина.
— Этот малый — настоящий Английский банк. Удавится за фартинг, — проворчал Падди.
— Хватит! Это моя кухня, а не пивная! — вспыхнула Кейт. — Фиона, поставь соус на стол!
На крыльце раздался стук. Входная дверь открылась, и стук повторился в коридоре. Это шел Чарли, таща за собой деревянную тачку.
Маленький Симус вскинул голову и радостно завопил:
— Уайтчеплский Убийца!
Кейт нахмурилась. Она не одобряла новую игру своих сыновей.
— Да, мальчишка! — ответил замогильный голос из коридора. — Это Уайтчеплский Убийца, властитель ночи, пришел за плохими детьми!
Затем раздался злобный смешок, и Симус, дрожа от страха и восторга, поднялся на короткие ножки и стал искать, куда ему спрятаться.
— Сюда, малыш, — прошептала Фиона, подбежала к креслу-качалке, стоявшему у камина, села и расправила юбки. Симус заполз под них, но забыл прикрыть ноги. Чарли вошел на кухню, продолжая злодейски хихикать. Увидев ботиночки, торчавшие из-под юбок сестры, он с трудом удержался от смеха; это испортило бы всю игру.
— Миссис, вы видели какого-нибудь плохого ребенка? — спросил Чарли мать.
— Перестань, — попыталась урезонить его Кейт. — Не пугай брата.
— Ему это нравится, — прижав палец к губам, прошептал Чарли. — Выходи, презренный! — жутко провыл он и открыл дверцу буфета. — Его здесь нет. — Чарли залез под раковину. — Здесь тоже нет. — Он подошел к сестре. — А ты видела какого-нибудь мерзкого маленького мальчика?
— Только того, на которого я сейчас смотрю, — ответила Фиона, расправляя юбки.
— Ах вот как? А чьи это ноги торчат? Твои? Они слишком малы для такой жирной коровы, как ты. Дай-ка взглянуть поближе… Ага!
Чарли схватил Сими за лодыжки и вытащил наружу. Малыш визжал, а Чарли щекотал его.
— Полегче, Чарли, — предупредила Кейт. — Иначе он задохнется.
Чарли сделал паузу, но Сими пнул его в голень, требуя продолжения. Когда мальчик и в самом деле чуть не задохнулся, Чарли остановился и отвесил ему дружеский подзатыльник. Сими лежал на полу и смотрел на него с обожанием. Чарли был его героем и идеалом. Малыш боготворил брата, следовал его примеру и даже требовал, чтобы его одевали так же. Заставлял мать повязывать ему на шею ярко-красный носовой платок — в подражание шейному платку, которые носят все настоящие парни. Братья были копией друг друга: обоим достались от матери рыжие волосы, зеленые глаза и веснушки.
Чарли снял куртку, вынул из кармана пригоршню монет и сунул их в банку из-под чая.
— Ма, сегодня немного больше обычного. На этой неделе у меня было несколько лишних часов.
— Спасибо, милый, я очень рада. Я пыталась кое-что отложить на куртку для отца. У Молфлина есть очень хорошие поношенные куртки. Старую я чинила столько раз, что там остались одни заплаты и штопка.
Чарли сел за стол, схватил толстый ломоть хлеба и жадно вгрызся в него. Падди оторвался от газеты, увидел, что сын ест, и отвесил ему подзатыльник.
— Подожди мать и сестру. И во время еды снимай шапку.
— Фиона, позаботься о Сими, ладно? — сказала Кейт. — А где Родди? Неужели все еще спит? Обычно запах еды заставляет его подняться. Чарли, кликни его.
Чарли встал из-за стола и направился к лестнице.
— Дядя Родди! Обед готов. — Не услышав ответа, он пошел наверх.
Фиона вымыла Сими руки, посадила за стол, повязала салфетку и дала кусок хлеба, чтобы тот сидел тихо. Потом пошла к буфету, достала шесть тарелок и принесла их к плите. На каждую из трех тарелок легли баранья отбивная, картофельное пюре и подливка. Кейт вынула из духовки кастрюльку с ручкой и выложила ее содержимое, оставшееся пюре и подливку еще на три тарелки.
— Жаба в норе! — воскликнул Сими, глядя на пышное тесто и жадно пересчитывая кончики сосисок, выглядывавшие из теста, как испуганные жабы.
Ни Кейт, ни Фиона никогда не задумывались, почему на тарелках мужчин лежат отбивные, а на всех остальных — тесто. Мужчины были добытчиками и нуждались в мясе, поддерживавшем их силы. Женщины и дети пробовали ветчину или сосиски только во время выходных — конечно, если на это хватало денег. То, что Кейт весь день работала в прачечной, гладя горы белья, а Фиона часами стояла на ногах, развешивая чай, было не в счет. Львиную долю дохода семьи составляло жалованье Падди и Чарли; из этих денег платили за жилье, покупали одежду и почти всю еду. Заработков Кейт и Фионы хватало только на уголь и мелочи вроде гуталина, керосина и спичек. Если бы Падди и Чарли заболели и не смогли работать, страдать пришлось бы всей семье. То же самое происходило в каждом доме на каждой улице Восточного Лондона: мужчины ели мясо, а женщины — что придется.
Кейт услышала на лестнице тяжелые шаги Чарли.
— Ма, там его нет — сказал он, вернувшись к столу. — И постель не разобрана. Похоже, он вообще не ложился.
— Странно… — почесал в затылке Падди.
— Обед стынет! — всполошилась Кейт. — Фиона, дай его тарелку, я поставлю ее в духовку. Где же он? Падди, ты утром не видел его?
— Нет. Но обычно он встает после моего ухода, так что я просто не мог его видеть.
— Надеюсь, что у него все в порядке. Что с ним ничего не случилось.
