Оставь надежду... или душу - Ним Наум

А и действительно — какие у него претензии? Заставили пахать в две смены? — так могли сразу врезать в морду буром. Отшмонали что-то там? — так этот питух говорит, что законно все… Какие претензии?

— Вот отрядник у нас в Фонд мира собирал — так выколачивал силой.

— Опять вы не понимаете: вам оказывают огромное доверие тем, что не отталкивают вас от общественной жизни. Вы гордиться должны, что своими вкладами способствуете…

— А еще вот — один хотел в фонд милосердия сдать, верующий он, так отрядник ему в зубы, чтобы не высовывался куда не просят…

— По закону, гражданин Слепухин, осужденный имеет право на перевод денег со своего лицевого счета только близким родственникам…

— Так не разрешают тоже, если хоть одно нарушение…

— А каково родственникам сознавать, что они живут на деньги нарушителя? то есть неисправившегося преступника? — об этом вы не подумали? И прекратите эти свои штучки — «у одного!»… «у другого!»… По закону вы имеете право говорить только о себе. Я повторно вас спрашиваю — какие у вас могут быть претензии к администрации?.. Молчите? Значит, не может быть претензий?.. Вот и хорошо — вот вам лист бумаги и напишите.

— Что написать?

— Правду и напишите, что претензий у вас нет.

Слепухин взял лист.

— Вот вам карандаш.

— А ручки нет?.. или шарикового?

— Нет.

— А кому писать?

— Пишите на имя начальника учреждения.

Слепухин, сопел, скорчившись над столом, сломал карандаш вырисовывая шапку этой бумаги… Прокурор дал ему другой из стаканчика. Слепухин написал слово «Заявление», прокурор попросил исправить, и Слепухин послушно приписал ниже «Объяснительная», потом написалась строка: «претензий к администрации не имею», и Слепухин задумался…

— Ну, что вы тянете? Давайте! Дату и роспись!

— Могу я подумать? — Слепухин начал заводиться и потому, как лицо напротив разгладилось радушно, понял, что прокурор тоже углядел его вскипание. — Так могу или нет? Имею хоть на это право?!

— Имеете, имеете, — успокоил прокурор. — Просто поздно уже, и я, честное слово, устал.

— Я — больше устал, — буркнул Слепухин.

— Понимаю, вполне понимаю, — перед Слепухиным на минуту появился прежний пижонистый мужик. — Идемте сюда.

Прокурор завел Слепухина в смежную комнату и предложил присесть за столик в углу.

— Здесь вам будет удобно думать.

Прокурор вышел, закрыв тонкую дверь, а Слепухин все не мог заставить себя расписаться на листочке, все казалось, что надо еще добавить что-то… (Хорошо хоть про Павлуху базар не зашел… хоть Квадратово условие выполнено).

— Вызывали?

Слепухин узнал голос Максима.

— Фамилия?

— Долотов, 191-я…

— Присаживайтесь, гражданин Долотов.

Зашелестели бумаги, и Слепухин, оставив свою писанину, вытянулся слухом туда, к столу, где устроился прокурор.

— У нас к вам, гражданин Долотов, весьма серьезные претензии… серье-езные, и мне вот заодно поручили побеседовать с вами. Видите, сколько скопилось у нас всего? Это ваши кляузы, которые вы рассылали по инстанциям…

— Я рассылал заявления, а не кляузы…

— А я вам говорю — это кляузы. Все они спущены к нам с указанием разобраться на месте, и после обстоятельного расследования мы пришли к единодушному мнению: все это кляузы, и ни одно ваше обвинение не подтвердилось. Как вообще вы решились отвлекать нас от нашей работы на копание с вашими кляузными бумажками?? Или вы думаете — у нас других дел нет??

— А разве у вас есть другое дело, кроме соблюдения законности? Мои заявления уведомляют о нарушениях…

— Ваши заявления — все сплошь клевета, и, кроме того, сами эти писульки ваши — злостное нарушение установленных законом правил… Все они отправлены нелегально и тем самым являются попыткой установить недозволенные контакты…

— Я вынужден был на нарушение правил действиями администрации лагеря…

— Какого лагеря?

— Как это какого? Этого.

— У нас в стране нет никаких лагерей… Вы сами разоблачаете себя и свои злобные вылазки, оскорбляя работников учреждения…

— Какая разница? Пусть — учреждение… Главное — отсюда не отправляют заявления, сколько их в ящик не бросай. Вот и приходится решаться на нарушение. Но нарушение это вынужденно и поэтому…

— Никаких «поэтому»… Закон для всех един, и каждый несет наказание за свои нарушения. Если бы ваши обвинения против администрации подтвердились — администрация была бы наказана за несоблюдение правил пересылки жалоб, а вы — за нарушение правил подачи жалоб… Но проверка установила, что обвинения эти по сути своей — клевета. Вы ведь каждую кляузу начинаете обвинением, что ваши заявления не отсылаются администрацией…

— Интересно, как это вы установили, что все жалобы отсылаются по назначению?

— Я мог бы не отвечать вам, гражданин Долотов. Здесь вопросы задаю я, а не вы. Но я вам отвечу. Вот видите: целая папка бумаг. Это по вашей милости работники учреждения давали объяснения по каждому пункту каждой вашей кляузы. Потом работники прокуратуры выверяли все это по документации учреждения… Вы понимаете, сколько человеко-часов вы съели?

— Ну и что таким престранным методом можно выяснить?

— Напрасно вы иронизируете тут!.. Может, вы не знаете, так я вам поясню: все жалобы проходят регистрацию, и легко проверить после этого, отправлены они по назначению или нет.

— А если их не зарегистрировали?

— Как это? Поясню вторично: по установленному правилу все жалобы регистрируются.

— Вот я и сообщаю вам о нарушении установленных правил — жалобы не регистрируют.

— Сначала вы, значит, клеветали, что жалобы не отсылают, то есть что нарушают правила пересылки жалоб, теперь вы пытаетесь клеветать, что жалобы не регистрируют…

— Но это же — один черт: если не регистрируют, то и не отсылают.

— Никто никогда не поверит вам, что работники учреждения сознательно идут на нарушение одного правила за другим… Ну, сами подумайте: порядок такой — регистрируют, потом знакомятся, потом отправляют вместе с необходимыми документами. Так установлено законом.

— Я только о том и говорю — нарушается закон…

— С вами невозможно разговаривать… Ну скажите — почему не регистрируются жалобы?

— Читают и видят, что вскрываются беззакония лагеря.

— Учреждения.

— …учреждения, черт возьми… видя это, не регистрируют…

— Ну вот вы и запутались: я же пояснил вам, что сначала регистрируют, а потом — читают, а вы говорите: читают и не регистрируют… Поняли свою ошибку?

— Да кто же им помешает сначала прочитать? ведь ящик этот местный опер самолично по утрам выгребает — кто помешает ему!

— Во-первых, я категорически предупреждаю вас, что за употребление жаргона, оскорбляющего достоинство работников учреждения, вы можете быть подвергнуты серьезному взысканию, а во-вторых, по существу заданного вами вопроса отвечу: жалобы, адресованные в прокурорские инстанции, могут быть запечатаны, в отличие от остальных. Так что вы могли писать нам и сами заклеивать конверт.

— Писал и заклеивал. Все равно — как в воду…

— Вот вы и сами себе противоречите: никто же не мог в этом случае прочесть вашу жалобу перед тем, как зарегистрировать.

— Почему не мог?

— Поясняю: по существующим правилам жалобы, адресованные в прокуратуру, пересылаются в запечатанном виде и незамедлительно. Ни один работник никогда не решится нарушить это правило, так как последнее грозит серьезным замечанием…

— Да как же может обнаружиться «последнее» это?

— Все жалобы, в том числе и в прокуратуру, регистрируются в установленном порядке…

— Все! Приплыл!..

— Сядьте, гражданин… мг-гм, вот: гражданин Долотов, и не паясничайте. Мне поручено дать вам обстоятельный ответ по всем пунктам ваших так называемых заявлений… чтобы никогда впредь… вы понимаете меня? Никогда!

— Что никогда?

— Никогда впредь! Вы понимаете?

— Что? Что — понимаете? Впредь — что?

— Я думал — вы умнее, гражданин Долотов. Я надеялся — мы найдем общий язык.