Олег Рой - Обняться, чтобы уцелеть
— Жорка, скажи, — убитым голосом поинтересовался Леонид, — а сколько может еще прожить человек с таким диагнозом?
— Дружище, ты слишком много от меня хочешь! Я же все-таки хирург, а не онколог!
— Ну и все-таки? Приблизительно? Пойми, мне это очень важно знать!
— Ленька, ну я правда не могу… Ну, где-то год-полтора… Может, чуть больше, если повезет, может, меньше…
— Ладно, я перезвоню, — потрясенный Голубев даже забыл поблагодарить собеседника.
— Ленька, погоди! Ты помнишь Ксеню Волжанскую, дочку Бориса Семеновича?
— Да, — сухо отвечал Голубев, внутренне весь подобравшись.
— Она теперь один из лучших в Москве специалистов по онкологическим заболеваниям. Докторскую защитила, ее даже за границу консультантом приглашают. Я слышал, она работает над какой-то чудодейственной вакциной. Пока все это еще только на стадии эксперимента, но, если у нее получится, будет переворот в медицине. А я в Ксюху верю… Давай направим твоего знакомого к ней. Ну вдруг она сможет ему помочь, чем черт не шутит… Вдруг — чудо? Дать ее телефоны?
— Давай, — безразлично согласился Леонид. В отличие от Георгия, он никогда не верил в чудеса.
Оставалась еще, конечно, слабая надежда, что все это какая-то кошмарная роковая ошибка. Но в результате долгих размышлений, последовавших за разговором с Георгием, Голубеву ничего не оставалось, как смириться. Да, он не чувствовал никаких болей, но это ровным счетом ни о чем не говорило — известно ведь, что при онкологических недугах боли начинаются лишь на самой последней стадии. Что касается остальных симптомов, то они, во-первых, как объяснил Жора, были приглушены недавним курсом лечения (Кирилл, оказывается, лежал в больнице перед самым Новым годом), а во-вторых, — и Леонид вынужден был это признать — в слабой форме все равно присутствовали. За недолгое время пребывания в новом теле он уже неоднократно испытывал многое из перечисленного в карте — то ощущал беспричинную слабость и упадок сил, то терял аппетит и почти всегда чувствовал стойкую неприязнь к мясу — но каждый раз находил для себя вполне рациональное объяснение. Ну, переел вчера, перегулял, перебрал спиртного — такое с каждым может случиться. А что касается мяса, то все люди разные, и организмы у них разные. Кто-то и дня не может прожить без белковой пищи, а другим она вообще практически не требуется, вот индийцы, например, — у них, говорят, вообще мясо в организме не расщепляется… Так что, похоже, Кирилл просто из породы вегетарианцев. Однако сейчас стало ясно, что все эти отговорки были не более как самообманом…
Он попытался поговорить с отражением, но то упорно хранило молчание. Поразмыслив, Леонид отправился туда, где были сделаны все последние записи в карте — в Онкологический центр на Каширке.
— Ухудшение? — озабоченно спросил доктор, у которого, как выяснилось, наблюдался Рощин. Уже пожилой — лет на десять старше Голубева — настоящего, сухощавый, в небольших очках, он удивительно напоминал чеховских персонажей — земских врачей. — Неужели? А я-то рассчитывал на передышку, по крайней мере, на полгода… Ну, присаживайтесь, голубчик, рассказывайте, что беспокоит.
— Пока ничего, — удрученно проговорил Леонид. Только что в этом отнюдь не шикарно обставленном кабинете умерла его последняя надежда. — Так, провериться зашел…
— Ну что же, хорошее дело, — кивнул врач и принялся что-то записывать в многострадальной карте.
— Скажите… — Леонид незаметно подглядел в свой талон, — Алексей Алексеевич… Мой случай действительно безнадежен? Я скоро умру?
— Голубчик, — устало вздохнул доктор. — Но мы же с вами уже столько раз говорили на эту тему…
— Да, я помню. И все же?…
— Ну, по меньшей мере за год я могу поручиться.
— За год??!
— Видите ли, уважаемый Кирилл Владиславович… — Врач отложил ручку, потом снял очки, тоже зачем-то отложил их в сторону и поглядел прямо на него. Глаза у него оказались голубыми, неожиданно яркими и чистыми для человека его возраста. — У нас с коллегами существует некий образец, канонический пример, можно сказать… Одному профессору, востоковеду, кажется, поставили схожий с вашим диагноз. И он спросил лечащего врача: «Скажите точно, сколько мне еще осталось? Мне необходимо за это время закончить книгу». Ему ответили: «Три месяца». Он пришел домой, заперся в кабинете и три месяца работал, практически не вставая из-за стола. Успел точно в срок, книга была закончена. А когда вновь появился в клинике, врачи не поверили своим глазам — диагностика не выявила и следа злокачественной опухоли. Он выздоровел, представляете?!
— И много ли таких случаев?
— К сожалению, не так уж много. Но они есть! А значит, нам с вами ни в коем случае нельзя терять надежду.
— Да вам-то что?! — с горечью отвечал мнимый Кирилл Рощин. — Это мой диагноз, мне умирать!..
Поднялся и вышел из кабинета прежде, чем Алексей Алексеевич успел ему что-нибудь ответить.
Он ехал по Москве буквально на «автопилоте», точно спал на ходу или пребывал в состоянии ступора. Солнечный день уже клонился к вечеру. Подумать только, еще сегодня утром Леонид мчался на своем шикарном спортивном автомобиле, пел и радовался жизни, весне, собственной молодости… И вдруг злой рок, точно палач одним точным ударом топора, перерубил всю его недавно обретенную новую жизнь.
«Интересно, а как бы я воспринял подобную новость раньше, когда был в своем старом теле? — вертелось в голове. — Возможно, что и не так трагично. Тогда я ожидал чего-то подобного… Ну, не онкология, конечно, не долгие и страшные мучения, но старость, болезни, быть может, тяжелые… Я боялся этого как огня, отчаянно не хотел стареть, но психологически почти готов был к такому исходу. А сейчас… Едва-едва обрел молодость и, как мне казалось, здоровье, только-только начал, как выражался Жорка, жить на полную катушку и радоваться жизни — и тут… Как же так вышло, почему, за что мне это?!»
В который раз за этот кошмарный день он бросил вопросительный взгляд в зеркало, но отражение упорно не желало вступать с ним в контакт.
На сиденье рядом снова запиликал мобильный телефон, на этот раз на экране высветилось «Олеся». Очевидно, у девушки заканчивался рабочий день, и она намеревалась узнать о дальнейших планах своего возлюбленного. Без особых раздумий Леонид нажал на кнопку отбоя, а потом и вовсе выключил телефон. Говорить сейчас с кем-либо он был просто не в состоянии.
Несколько последующих дней он провел в своем номере, запершись и почти не вставая с кровати. Не хотелось ни есть, ни переодеваться, ни бриться, ни принимать душ. Однако Леонид Голубев был деятельной натурой, и его сознание отказывалось долго пребывать в состоянии отчаяния. Мысль продолжала активно работать, искать хоть какие-то возможные способы решения проблемы, рассуждать и анализировать.
