Дуглас Кеннеди - Пять дней
Естественно, я позавидовала этой чете, мне захотелось узнать историю их жизни. Они из тех, что влюблены друг в друга с детства, познакомились шестьдесят лет назад и с тех пор не расстаются (про такие супружеские отношения обычно пишет «Ридерз дайджест»)? Или они познакомились гораздо позже, когда оба уже овдовели либо развелись со своими бывшими супругами и были очень одиноки? Может быть, в их семейной жизни были периоды крутых переворотов и взаимной неприязни и лишь к старости они достигли взаимопонимания? Почему они оставались вместе? Лишь из страха перед жизненными невзгодами? Или они надеялись добиться чего-то большего?.. И может быть, вот теперь, достигнув преклонных лет, они сидели вместе на скамейке в парке, держась за руки, смирившись с тем, что у каждого из них в жизни ничего не осталось, кроме своего партнера по браку, от которого и ей, и ему следовало бы давно избавиться?
Разумеется, мне больше импонировал первый вариант: преданные друг другу муж и жена, живущие в счастливом браке более шестидесяти лет. Разумеется, я понимала, что такой вариант — из области фантастики, что отношения между супругами, живущими в браке более полувека, не могут быть долгой непрерывной песней любви. Но как же нам хочется верить в сказку, в то, что стоит руку протянуть — и вот оно, супружеское счастье.
Я глянула на часы. Восемнадцать минут второго. Я опаздывала уже на три минуты, а «Бикон-стрит»… где это? Я нашла полицейского, спросила, как пройти к гостинице «Бикон-стрит». Он махнул рукой в сторону здания парламента, высившегося над Бостон-коммон, и сказал, что у парка надо свернуть налево.
— «Бикон-стрит» — первое большое здание, что вы увидите, — объяснил он. — Мимо не пройдете. Уверен, тот, кто ждет вас там, непременно дождется.
Я невольно улыбнулась. Однако я опаздывала, и мне вовсе не хотелось, чтобы Ричард думал: «Ага, значит, она из тех женщин, которые любят заставлять себя ждать».
Неужели он и впрямь так подумает? И почему меня это волнует?
До отеля «Бикон-стрит» я добралась в час двадцать семь. На двенадцать минут позже условленного времени. Бистро располагалось на первом этаже. Интерьер был стильный, элегантный. Ричард уже находился там, сидел в кабинке в дальнем углу. Наряд его, очевидно, соответствовал его представлениям о неформальном стиле: голубая рубашка на пуговицах, синяя куртка на молнии, брюки цвета хаки. Я вдруг испытала неловкость за свой вид в стиле представителей парижской богемы. Он сидел, сгорбившись над своим смартфоном «Блэкберри», и с сосредоточенным видом набирал какое-то сообщение. Судя по выражению его лица, он был явно чем-то расстроен.
— Простите, — извинилась я, подходя к кабинке.
Ричард мгновенно поднялся, натянуто улыбнулся.
— Не рассчитала время и…
— Ничего страшного. — Он жестом пригласил меня сесть за столик. — На самом деле это я должен извиниться. Наверно, мне придется скоро уйти.
— О, — проронила я, пытаясь скрыть разочарование. — Что-то случилось?
Ричард плотно сжал губы, выключил свой «Блэкберри» и отодвинул его в сторону, будто это был предвестник чего-то плохого.
— Да, кое-что… — Он осекся, заставляя себя принять радостный вид. — Впрочем, не стоит из-за этого портить обед. Не знаю, как вы, а я бы выпил «Кровавой Мэри».
— Я бы тоже не отказалась от бокала.
— А я не отказался бы и от двух.
Он жестом подозвал официанта и заказал напитки.
Когда официант удалился, я обратила внимание на то, что Ричард взял со стола салфетку и мнет ее в руках — я тоже так делаю, когда мне не по себе.
— Что-то случилось, да? — спросила я.
— Это так заметно?
— Видно, что вы расстроены.
— Расстроен, встревожен, взволнован…
— Обеспокоен. Я знаю, что вы — ходячий словарь синонимов.
По губам Ричарда скользнула печальная улыбка.
— Простите, — сказал он. — Я, правда, даже говорить не хотел о…
Я легонько коснулась его руки. Всего лишь на мгновение. Но то, как он глубоко вздохнул, когда мои пальцы легли на его куртку… интересно, когда последний раз кто-нибудь вот так касался его, чтобы подбодрить?
— Расскажите, Ричард.
Он опустил глаза, глядя на лакированную поверхность деревянного столика. Потом, все так же отказываясь смотреть на меня, произнес:
— Я солгал вам вчера.
— Бывает, — сказала я, стараясь сохранять бесстрастный тон и не чувствовать себя расстроенной, встревоженной, взволнованной. В конце концов, с этим мужчиной я общалась всего-то три часа. Мимолетное знакомство. Не более того. Так почему же он признается в том, что обманул меня?
— Это касается моего сына Билли, — наконец выдавил Ричард, по-прежнему глядя в стол.
— С ним что-то случилось?
Он кивнул.
— Что-то серьезное? — спросила я.
Он снова кивнул. Потом произнес:
— Когда я сказал вам, что он живет дома, я утаил от вас правду. Билли почти два года находится в психиатрическом отделении тюрьмы штата. Я только что узнал, что его посадили в одиночную камеру, потому что минувшей ночью он пытался зарезать своего сокамерника. За последние полтора года он уже в третий раз попадает в одиночку. И тюремный психиатр мне только что сказал: «Вряд ли его выпустят из одиночного заключения в обозримом будущем».
Молчание. Я снова положила свою ладонь на руку Ричарда:
— Даже не знаю, что сказать. Это просто ужасно.
— Да, — произнес он. — Надеяться больше не на что.
— Не говорите так. Надежда есть всегда.
Он посмотрел мне прямо в лицо:
— Вы сами-то в это верите?
Теперь пришла моя очередь отвести взгляд.
— Нет, — наконец ответила я.
Глава 2
— Билли было девятнадцать лет, когда ему поставили диагноз «биполярное аффективное расстройство».
Нам только что принесли «Кровавую Мэри». Ричард, признавшись в том, что солгал мне насчет своего сына, после отказывался о нем говорить («Не хочу обременять вас своими проблемами»). Я мягко настаивала, чтобы он поделился со мной своей бедой. Ричард глотнул из бокала. Снова напряженным взглядом надолго уставился в стол. Я видела, что он пытается решить, стоит ли ему быть откровенным со мной. Я крепче стиснула его руку. Он на мгновение накрыл своей ладонью мою, потом поднес ко рту бокал и (заодно) осторожно высвободил свою руку. Опять жадно глотнул водочного коктейля. Я видела едва заметное сокращение мышц его горла, по которому текла обжигающая жидкость.
Потом он сказал:
