Дж. м. Ледгард - Погружение
Народу в комнате было полно, и все это напомнило ему школу. Новые рекруты были совсем юными, а старые вели себя как старшеклассники – шикали на новичков, раздавали затрещины. Интересно, кто из них захочет подорвать сам себя? Как они оправдывают самоубийство? (Он хотел задать эти вопросы Саифу, но удобного случая не представилось.)
Настроение у всех было приподнятое. Даже Касаб улыбнулся и сел ближе, когда Юсуф включил «Бэмби». Они остановили фильм на одной из песен. Руки Джеймсу развязали и смазали запястья какой-то мазью там, где в них врезалась веревка. Ему дали ручку и бумагу и велели записать слова. Потом проиграли песню несколько раз. Он записал и отдал бумагу.
Я несу тебе песню,
И я пою по дороге,
Потому что я хочу, чтобы ты знала,
Что я ищу любовь.
Я несу тебе песню,
Надеясь, что ты поймешь,
Когда посмотришь на меня,
Что я ищу любовь.
Фильм снова поставили на паузу ближе к концу, на сцене лесного пожара, когда Бэмби чуть не упал в пламя, и его подхватил отец, Великий князь леса. Джеймс записал:
«Это человек. Он снова пришел. На этот раз их много. Мы должны бежать в лес. Вперед, за мной!»
Юсуф стоял перед замершим экраном, на котором горел лес, и объяснял, как надо понимать этот фильм. Крестоносцы – это люди. Лес – мангровые болота, где верные будут в безопасности. Юсуфа не волновало, что они смотрят американский фильм. Для него он был чист и нес религиозное знание.
Джеймс оглядел комнату. Боевики казались зачарованными. Что-то за этим крылось. Скоро он понял. Лица сидящих заливали яркие цвета диснеевского мультика – те же розовые, голубые и зеленые тона, которые преобладали на портретах джихадистов: птицы, порхающие над тюрбанами, букет цветов в руке, винтовка на плече, а на заднем плане обязательный лес, васильково-голубое небо и ярко-желтое солнце, вытащенное то ли из того же «Бэмби», то ли из китайских обоев для рабочего стола. Это было искусство, а не просто захватывающая история. Крестоносцы жгли государство ислама, а Бэмби был невинным воином, как и они на видеозаписях мученичества.
* * *Открыли окна. Снаружи звенели москиты, из деревни доносилась музыка. Касаб вдруг разозлился и послал двух мальчиков, чтобы те велели ее выключить. У одного на ремне висела граната. Послышались крики и плач, а через пару минут мальчики вернулись с разбитым радиоприемником.
Кричал раненый ослик, вокруг него суетились, смазывали ружья, а потом остался только шум прибоя.
Местные ловили желтого тунца неводом под полной луной. Они шли вброд, а кое-где и плыли, вооруженные сетями и острогами. Женщины на пляже собирали раковины каури, которые продавали кенийским торговцам. Те, в свою очередь, нанимали мальчишек, впаривавших раковины туристам по всему кенийскому побережью.
Пляжи Сомали – лучшие в Африке. А этот был совсем диким, очень красивым, с белейшим песком, и обрамляли его глядящие на восток дюны. Звезды отражались в океане, черепахи откладывали яйца, на мелких местах ходили огромные зубастые рыбы, а мангровые деревья удерживали вместе сухую землю. На берег накатывали волны прибоя, но само море оставалось тихим. Теплое, как кровь, и полное жизни. Он представил, как крабы торопливо бегут в свои норки. Сколько их здесь? Сколько было таких путешествий? Он видел кучу панцирей и костей – помойка, скопившаяся за десять тысяч лет человеческого существования.
Дул южный ветер. Он поднимал коврики с пола, шелестел бумагой и переворачивал страницы открытого молитвенника. С улочек деревни летела пыль. Нечистоты из домов стекали на пляж – уже не молочно-мутные, а зеленые от водорослей. Заливали лодочку из красного дерева, лежащую на борту.
Он вспомнил слышанное когда-то в детстве. Якобы древние бритты почитали южный ветер и делили стихии на цвет, огонь, небо, почву, туман и пресную воду, но боялись соленой воды.
Конечно, он думал и о многих других вещах, более личных.
Его грызло желание бежать. На следующий день его увезут в лагерь на болотах. Место мучеников. Для них он был просто мистером Уотером, диковинкой, но он знал слишком много. Они будут следить за ним. Взятка? Перестрелка? Ему придется попробовать. Но с обеих сторон двери спят боевики, внизу стоит часовой, ночь залита лунным светом, а ему трудно даже стоять. Он нуждается в медицинской помощи. Ну и, кроме того, у него ноги привязаны к рукам, и только по счастливой случайности он видит футуристическое окно.
Утром в заливе появились два ялика. Его бросили в один из них. Туда же погрузили маис, спагетти, сушеные манго и папайю, рыбные консервы, черепашье мясо, лекарства, противомоскитные сетки, свечи, керосин, бензин, ножи, ружья, патроны и взрывчатку: даже самый маленький джихад без припасов не обойдется. Пейзаж был совершенно сомалийский: толкающиеся боевики с замотанными лицами, сверкающие белые зубы, черная щетина на щеках, а вокруг море и болота. Залитые светом ялики выделялись на фоне темного неба, и шел сплошной серебряный дождь.
Вода стояла высоко, и, когда они отошли от берега, Камбони стала напоминать Лондон в Михайлов день, а залив – свинцовую Темзу.
Плен – это унижение. И одиночество, которое заставляет мечтать о другом человеке рядом. Они зашли в лагуну, и его оглушило тропической жарой. Они завели подвесной мотор «Ямаха» (купленный или украденный из «Магазина капитана Энди» в Момбасе) и понеслись по воде, как лыжники по гладкому снегу, потом в приливно-отливный канал, в протоку, к лагерю, спрятанному в болотах. Стало темнее, над головой нависали деревья. Мотор выключили, и лодки пришлось толкать шестами. Иногда приходилось выпрыгивать и вручную сталкивать их с мели. Мангровые корни прятались под водой во время прилива и обнажались при отливе. Они были длинные и живые. И походили на воздетые в ужасе кукольные руки. Как и в вади, боевики боялись американцев. Они решили прятаться под ветками. Дядя Сэм ничего не знает, но все видит.
По узким протокам, как по капиллярам, они пробрались к небольшому островку у слоновьего брода. Лагерь стоял там, где вода была чуть глубже. Он пережил эфиопские и американские налеты и бомбежки, но сдался охотникам-собирателям племени бони. Несколько бони стояли перед ними. Джеймсу они показались отнюдь не жителями рая, а скорее детьми, которых воспитали волки.
Когда Саиф спросил их о рыбалке, они рассмеялись.
– Мы не ловим рыбу! – сказал один. – Мы бони! Мы охотимся!
Они рыли ловушки в песчаной почве и, когда туда падало животное, добивали его копьями.
