Эдуард Тополь - РОССИЯ В ПОСТЕЛИ
Уж если Борис не достался ей, то он не достанется и этой виолончелистке.
И вообще она мстила им всем – всем мужчинам, которые насиловали ее тело с шестнадцати лет, пользовались ею как лоханью для спуска дурной спермы – даже этот любимый.
Суд – молодая судья с блудливыми глазищами и два народных заседателя – инвалиды Отечественной войны, априори ненавидящие этих развратных артистов и музыкантов, легко взяли сторону «простой советской фабричной работницы», совращенной «гнилым и распущенным» студентом консерватории. За развращение несовершеннолетней, за насилие и нанесенные телесные повреждения Борису Д. дали по статье 171, часть II УК семь лет исправительно-трудовых лагерей.
Его отправили в лагерь куда-то в Казахстан, а Зинка, рассчитавшись на фабрике, взяла в райкоме комсомола путевку в Талнах под Норильском, на Всесоюзную ударную комсомольскую стройку.
С тех пор она терпеть не может классическую музыку и особенно – этого вкрадчивого Вивальди.
Глава XIII МОКРОЕ ДЕЛО
Не хотелось честно
Хлебец добывать,
Ну, уже известно,
Надо блядовать;
Наш же город бедный,
Где тут богачи?
Здесь за грошик медный
Есть все охочи.
Н. Некрасов, «Блядь»
Да, эта история могла бы стать прекрасным сюжетом для какого-нибудь западного порнофильма, разоблачающего распущенные нравы капитализма. Но произошла она, как ни странно, в столице нашей Родины Москве. Я не хочу менять в ней ни слова, а потому вот почти протокольная запись событий из уст главного героя… Но сначала пару слов о нем самом.
Я познакомился с ним случайно, когда возле «Госфильмофонда» в Белых Столбах под Москвой сел в такси и назвал водителю адрес:
– В Москву, Останкинская телестудия…
Молодой парень-шофер включил счетчик, и мы тронулись.
Дорога предстояла неблизкая – часа полтора езды.
Мы закурили, я молча дымил в распахнутое окно, зеленые поля Подмосковья стелились по обочинам дороги.
Минут через пять парень покосился на меня, спросил нейтрально:
– Значит, на телевидении работаешь?
– Да.
– Кем?
– Администратором.
– Угу… Понятно… – мы опять помолчали, мне было неохота ввязываться в разговор, но он вдруг сказал:
– А вот такую передачу можешь сделать – про блядство в натуральной жизни?
Я молча посмотрел на него – сейчас будет рассказывать о взятках в таксопарке, это любимая тема всех таксишников.
Но парень молча и хмуро вел машину.
Потом спросил:
– Ты женат?
– Нет.
– И не был?
– Нет, не был.
– И правильно. Все они бляди!… Слушай, я вижу – ты человек культурный, образованный. Можешь мне посоветовать? Только я тебе все сначала расскажу. Все равно делать нечего, час ехать. Дай закурить, что ты куришь?
Я дал ему болгарскую сигарету «ВТ», он жадно затянулся и усмехнулся:
– Ладно, слушай. Может, кино еще такое снимешь. Мне срок дадут, а ты про меня кино сделаешь, прославлюсь, едрена мать… – И опять усмехнулся кривой горькой усмешкой. – Ладно. Я год как после дембеля. Ты в армии служил?
– Было дело, служил.
– Ну вот, друг. Я тоже. Прошлый год дембельнулся, весной. Ну, приехал домой, думал пойти учиться. Но – куда там! Дома жрать нечего, мать влежку лежит с почками, а на операцию ложиться боится – зарежут. Ты ж нашу медицину знаешь – бесплатная. А за бесплатно кто ж ей операцию будет делать? Студенты. Ну, я снес в комиссионку все, что до армии таскал, – даже туфли свои выходные. Сто двадцать рублей наскребли, легла она в больницу. А я пошел в таксопарк наниматься. Как был в армейском, так и пошел – в хэбэ и кирзухе. Но ничего, приняли – у меня корочки армейские, первый класс, на Урале в автовзводе служил, командира полка возил на «Газоне». Взяли меня, дали машину – развалюху, конечно. Но я ее всю вылизал, сам двигатель перебрал, в общем – сделал. Ну, и вышел на линию. А ребята из таксопарка говорят: ты, говорят, к гостиницам жмись, там клиент жирный. А мне, сам понимаешь, бабки нужны, я же в одной гимнастерке остался и сапоги-кирза. А лето – ноги печет в кирзухе-то, Ладно. День проработал, два – нет навара. План надо дать? Надо. Механику в таксопарке в лапу нужно сунуть? Нужно. Мойщику тоже. Диспетчеру. Ведь они ж как? В парк приезжаешь – они тебе не в глаза смотрят, а в лапу – сколько даешь? А уж потом – здрасти, как дела, чего с машиной нужно делать… Короче – самому слезы остаются. А на третий день у гостиницы «Москва» садится ко мне на переднее сиденье фифа одна, на артистку похожа – ну, которая в Шербурских зонтиках" играла…
– Катрин Денев? – сказал я.
– Может быть… Короче, ничего особенного – кожа да кости. Ну, глаза еще. Марина зовут. Ну, это я потом узнал, как зовут… А сначала только спрашиваю – куда, мол, ехать? А она молчит, курит. А потом так ножками, коленкой о коленку постучала и говорит: «Заработать хочешь?» Ну, а кто заработать не хочет? Хочу, говорю, а что делать? «А ты не ссученный? – говорит. – В милицию не стучишь?» Ну, я ей чуть по шее не дал за это. «Нет, говорю, не стучу. А в чем дело?». А она мне и предлагает: «Я, говорит, тут мужиков кадрю, у гостиницы – командированных всяких. А хаты у меня нету, у тетки живу. Ну вот. Я, говорит, буду их к тебе в машину сажать, и ты куда-нибудь в лесок на полчасика – по Калужскому шоссе или к Домодедово. Ну, я их обслужу по-быстрому, за двадцать минут, пока ты в лесочке погуляешь, а деньги пополам, по-честному. Идет?» И в глаза мне смотрит, шалава. «Десятку, говорит, будешь с каждой ездки иметь, если не больше. Пять клиентов в день – это точно, говорит, гарантия. А то и больше». Ну, я удивился сначала – молоденькая такая, ну семнадцать лет, а по пять человек в день пропускает, если не больше! Ну, что мне делать? Я в хэбэ да кирзе, деньги нужны, это она точно высчитала по моей гимнастерке. «Ладно, – говорю, – попробуем. Только чтоб они по счетчику тоже платили». «А как же говорит, конечно! Стой здесь, никого не сажай!» – и сама юрк в гостиницу и через пару минут уже выходит с одним старпером, я как на него глянул – ну восемьдесят лет старику, одуванчик! А туда же! И можешь себе представить – он к ней уже в машине полез! А у нас машины видишь какие? Это в иностранных кино такси с перегородками. А у нас просто. Но я везу их – мне что? Мое дело крути баранку! А они там сзади возятся, он сидит, ширинку расстегнул и пиджаком ей голову прикрывает, чтоб из соседних машин не увидели, значит. А сам так стонет, сука, что у меня… ну, сам понимаешь! Короче, пока я из центра на Каширское шоссе выскочил, он уже два раза отдыхал. Ну, думаю, хватит с него, умрет ведь сейчас, я и то весь мокрый от пота. А он – нет, разохотился одуванчик – вези, говорит, в лес. Ну, я их завез, мне что – счетчик цокает. Остановил машину и пошел грибы собирать – время как раз грибное было. Но далеко от машины не отхожу – ключ-то в машине, чтобы счетчик работал, а мало ли чего им сдуру в голову стукнет, вдруг угонят машину? Короче, собираю грибы, из-за кустов на машину поглядываю, и, конечно, слыхать мне все – даже как дышат они и то слышно. И интересно все-таки. Я про проституток слыхом слыхал, конечно, но чтобы вот так своими глазами видеть – не приходилось. Так что я раз от разу выгляну из кустов и вижу их рядом с машиной, на травке. Работают! Крепкий старичок ей попался, одуванчик, а сухостойкий. Когда слышу – все, захрипел и отвалился. А она уже зовет: «Митя, поехали!». Это меня Митей зовут, Дмитрий я. Ну, поехали. Он ей в машине тридцатник отстегнул за три сеанса и мне четвертной, по счетчику. И что ты думаешь? Она мне честно пятнадцать рубликов отдает у гостиницы и тут же за новым клиентом ныряет. Короче, стали мы с ней так в паре и работать. Уж чего я видал – ты в кино не покажешь! Ну, когда старики к проституткам липнут – это куда ни шло, понятное дело – кто им задаром даст? Но когда молодые – это, я тебе доложу, трудно выдержать! Особенно грузины и армяшки до русских девок охочи! И жарят – без продыху! Платят хорошо, нет слов, но лучше б я тех денег не видел! Дай сигаретку…
