Алексей Кирносов - Два апреля
- Поговорим потом, - согласился Овцын и выключил рацию.
«Кутузов» на полном ходу обогнал колонну и стал головным. Он первым вышел на рейд Диксона, подошел к свободному причалу и ошвартовался. Не дожидаясь «Гермеса», Овцын спустился в каюту. Как всегда в конце рейса, стало пусто, печально. Исчезла уверенность в себе, нахлынула отупляющая усталость, которой не даешь воли, пока дело еще не сделано, и которой незачем противиться, когда под последней записью в журнале вахтенный штурман подвел жирную черту! Сидя на кровати и прислушиваясь к тому, как расплывается остаток воли, он почувствовал, что подошел «Гермес», несколько раз стукнул бортом - машинально стал представлять себе, как швартуется Балк, и подумал, что сделал бы это красивее. Картина швартовки становилась в воображении все отчетливее, и он подумал, что засыпает. Всегда, засыпая, он видел совершенно реальные картины. В каюту вбежала Эра, и, обнимая ее, он не сразу понял, воображение это или в самом деле пришла Эра.
Зашел Балк и густо кашлянул. Овцын отпустил Эру, нахмурился - это уже реальность, дьявол бы ее побрал! Он ожидал, что Иннокентий станет извиняться, но Балк и не подумал извиняться.
- Очень хорошо, что вы вместе, голубчики, - сказал Балк. - Очень удобно.
«Было бы еще удобнее, если бы ты не врывался без стука», - подумал Овцын и спросил:
- В чем же особая прелесть этого обстоятельства, драгоценнейший флагманский капитан?
- Сейчас поймете, - сказал Балк. - Я говорил вам, Овцын, про радиограмму с Ленской группы...
- Говорили.
- В Амдерме остался капитан «Титана». Инфаркт.
- Прискорбно, - сказал Овцын.
- Вам прискорбно, - буркнул Балк. - А мне... боязно. Как-никак мы сверстники. И меня когда-нибудь так, без предварительного звонка. Был человек - стал бараний рог... Но дело не в этом.
- Конечно, о таком думать не стоит, - улыбнулся Овцын. - Каждого скрутит в положенное время. А в чем дело?
- Начальником Ленского перегона идет Левченко...
- Знаю, - кивнул Овцын.
- Он просил у меня капитана. Все равно людей в Ленинград отправлять за новыми судами.
- Ах, вот как... Мало у нас капитанов на колонне?
- Не дам же я капитана самоходки, - пожал плечами Балк. - Мне просто стыдно будет перед Левченко. Я хочу дать лучшего капитана.
- Польщен, - сказал Овцын. - Я подумаю, Иннокентий Юрьевич. Завтра на утреннем совещании доложу.
- Надеюсь, если вы засомневаетесь. Эра Николаевна подскажет вам правильное решение. - Балк поклонился Эре и вышел.
Не будь на свете Эры, он согласился бы, не раздумывая. А теперь душа сопротивлялась, и что-то в ней жалобно подвывало в предчувствии скорого расставания.
- Это надолго? - спросила Эра.
- Месяца полтора. Может, два.
Обычно команды Ленского каравана возвращались домой в октябре.
- Ты согласишься?
- Не будем сейчас решать, - сказал он. - Разве нам нечего делать?
- О!.. - сказала она.
С палубы доносился шум, голоса, топот ног, обутых в тяжелые сапоги. Зазвонил телефон, но Овцын не подошел к нему. Постучали в дверь. Он не откликнулся. Потом он спросил:
- Ты давно не принимала свою любимую ванну?
- Целую вечность, - сказала Эра. - Все Карское море обтиралась губкой.
- Тогда залезай в ванну.
- У тебя? - спросила она. - Разве это можно?
- Тебе все можно, - сказал он. - А я пока пойду выясню, кому это я так безумно нужен.
- И бросишь меня одну в ванной?
- Закроешься, - сказал он. - У меня есть второй ключ.
Она стала приглаживать волосы, но он снова растрепал их, поцеловал ее и вышел.
В конце коридора нервно вышагивал Марат Петрович. Он кинулся к Овцыну, заговорил быстро:
- Иван Андреевич, креста на вас нет! Там вас уже полчаса визитеры дожидаются. Плешь прогрызли - подай им капитана! А где я вас возьму?..
- Марат Петрович,- ласково сказал Овцын и положил руку на плечо старпома. - Если вы еще раз позволите себе так похабно ухмыльнуться, я попросту и без чинов смажу нас по физиономии. Это вам будет не только обидно, но и больно, потому что у меня второй разряд по боксу.
- Я не похабно ухмыляюсь... - начал старпом.
- Со стороны виднее, - сказал Овцын. - Что за люди меня ждут?
- Будущие хозяева! - проговорил старпом. - Капитан и старший механик. Золота на фуражках, как у занзибарского адмирала!
- Опять вы неуважительно отзываетесь о людях, - упрекнул Овцын. - А у них небось дети вашего возраста. Куда вы их дели?
- У меня в каюте.
Речники и в самом деле оказались пожилыми людьми. Крепко сбитые фигуры и обветренные, с крупными чертами лица внушали почтение. Но, конечно, сверх меры было золота на фуражках, лежавших перед ними на столе... Овцын пожал жесткие руки, представился.
- Седых, - ответил капитан.
- А я - Белых, - улыбнулся старший механик, и вся обстановка сразу потеряла официальность, стало им втроем просто.
- Молодой ты, Андреич, - сказал Седых, ощупывая Овцына взглядом. - Надо думать, шибко ученый?
- Доктор палубных наук без высшего образования, - сказал Овцын. - Других ученых званий пока не имею.
- Значит, талант имеешь? - спросил механик Белых.
- Другой бы стал скромничать, - ответил Овцын, - а я человек правдивый: имею.
- А чего это ты такой тонкий? - спросил Седых. - В море ты где спишь?
- Где свалит, - улыбнулся Овцын. - Обычно в рубке.
- Отсюда и талант, - заметил Белых.
Капитан Седых взялся за фуражку, сказал:
- Тогда мы тебя сейчас теребить не станем. Иди отдыхай. Утром придем, поговорим о делах.
- Да, - сказал Овцын. - Лучше завтра. И если вам в гостинице неудобно, несите сюда чемоданы. Марат Петрович откроет вам «люкс».
- Нас много, - сказал капитан Седых. - На всех «люксов» не хватит. Примем судно, тогда уж разойдемся по своим законным.
- Самое верное, - согласился Овцын. - Простите, что я вас так неласково встретил. Завтра исправлюсь.
- Все в порядке, - сказал Седых и похлопал его по спине. - Мы же видим, какой ты весь прозрачный. Шесть суток, говоришь? Ну, вот. Иди - и спокойной ночи.
Он спустился в салон выпить чаю; к нему подошла Ксения, сказала:
- Я слышала, что вы будете капитаном на другом судне. Не забудьте взять меня.
- На «Титане» ведь есть буфетчица, - сказал он.
- Меня не касается, кто там есть, - произнесла Ксения.
Она поставила перед ним завтрак и ушла в раздаточную.
«Она права», - подумал Овцын. Но за какие грехи должна страдать буфетчица с «Титана»? У кого поднимется рука уволить ее из-за того, что блажная женщина захотела плыть до Тикси?
24
Они допивали шампанское в маленьком зальце аэропорта, сотрясаемом ревом самолетов. Згурский, долго молчавший, мрачный и опять небритый, наклонился к Овцыну, прошипел в ухо:
- Мне все известно. Я вам этого не прощу. Я буду жаловаться.
- В чем дело? - удивился подслушавший зловещий шип Згурского Соломон.
- Он обесчестил девушку! - громко заявил Згурский.
- Заткнитесь, Вадим, - сказал Овцын. - У девушки не убавилось чести оттого, что она стала моей женой.
- Ч-т-то? - поперхнулся оператор.
- Запейте, - сказал Овцын и протянул ему бокал.
Згурский выпил до конца, спросил:
- Эра, это серьезно? Об этом можно сообщить Леночке?
- Всему свету, - сказала Эра.
Объявили посадку. Они пошли позади; и когда идти было уже некуда, он положил пуки ей на плечи.
- Наверное, зря улетаю, - сказала она.
Зябнувшая стюардесса торопила.
Он приподнял Эру, поставил на первую ступеньку трапа.
- Лети, - сказал он. - Ничего не бывает зря. Неужели ты думаешь, что жизнь так расточительна?
- А ты не застрянешь во льдах?
- Я постараюсь.
Стюардесса страдальчески устремила глаза в небо и сунула руки под мышки.
- Ты знаешь, как я тебя буду ждать? - спросила Эра.
- Знаю.
- Значит, ты позвонишь мне, когда придешь в Тикси?
- Нет. Я прилечу в Москву даже без телеграммы.
- Тогда я вышлю тебе в Тикси ключи. Нет, ты возьмешь их сейчас, у родителей где-то валяются вторые. Я отберу.
Она вынула из сумки два ключа на медном кольце и отдала ему. В проеме люка показался пилот. Стюардесса скрючила струнку рта в гиперболу и пожала плечами.
- Иди, - сказал Овцын. - Они не хотят улетать без тебя.
- Дураки, - сказала Эра, притянула к себе его лицо и прижалась к нему губами.
- Теперь уже скоро, - сказал пилот.
Они рассмеялись, даже вконец продрогшая в куцем френчике стюардесса улыбнулась. Эра побежала по трапу, все скрылись в люке, захлопнулась дверца, и аэродромные служители оттащили трап. Самолет заревел, задрожал, покатился, взлетел и скоро исчез, проткнув низкое пасмурное небо. Овцын перевел взгляд на ключи, подбросил их на ладони, покачал головой.
- Вот ведь как бывает, - пробормотал он и опустил ключи в карман. -А что, встретились бы мы в жизни, не случись этой ее командировки?
Он все думал об этом, добираясь с аэродрома к восемнадцатому причалу, где стояли сейчас два судна, на которых он был капитаном. На столе его кутузовской каюты лежал неподписанный еще акт сдачи-приемки, а на «Титане» лежал точно такой же, но уже подписанный акт. Завтра он подпишет первый - и с «Кутузовым» покончено. Все ясно, кроме того, как пристроить Ксению. Она получила расчет на «Кутузове», но не уехала, жила в той же каюте, ничем не напоминая Овцыну о себе. А он помнил о Ксении и не мог решить, что же делать.
