Геннадий Прашкевич - Русская мечта
– А где?… – начал Виталий.
Уже увидел, что занавеска, закрывавшая вход в комнату Катерины, сорвана.
– Если ты про девку…
Коротко кивнул.
– Ушла.
– А Павлик?
– И он ушел.
– Куда можно уйти отсюда?
– От чего… Вот как правильней говорить… – капитан Карась был так пьян, что разговаривал почти разумно.
– Ну, от чего?
– От народного гнева.
Виталий сел верхом на стул и долго смотрел в пустые глаза Карася.
Одноногий капитан шумно жевал, сглатывал, хрипло дышал. Глаза его тоже были устремлены на Виталия, но взгляда не было. И удовольствия в глазах не было. Когда Виталий помахал перед глазами капитана рукой, ничего особенного в этих пустых глазах не отразилось.
– Куда ушли?
– В болота.
– Что пьешь?
– Водку.
– Где взял?
– У нас целых десять ящиков на борту.
– Зачем столько?
– Подарок пробудившемуся революционному народу.
– Это же паленая водка, – указал Виталий на чернильное клеймо «Эта водка настоящая». – Откуда?
– От Павлика Мельникова.
Так дошло до Виталия странное.
Дошло до него, что паленую водку подлый одноногий капитан Степа Карась доставлял в Благушино и в Рядновку вовсе не в первый раз. И всегда доставлял ее туда по тайному приказу Золотых Яиц. А что ты, Виталька, ничего об этом не знаешь, сказал Карась, так это твои проблемы. Доставляемая водка имела всегда абсолютно целевое назначение – шла на поддержку энтузиазма революционно настроенных масс. Так что, бурлаков и скотников в Благушино и в Рядновке, с горечью понял Виталий, спаивал вовсе не какой-то там тайный конкурент, а сам Павлик. И добившись своего, пришел этой ночью на буксире в Рядновку, забрал Катьку, и исчезли они с непромокаемым мешком за спиной. Уж Катька знает дорогу.
– А где твои люди? – изумился Виталий.
– Экипаж отдыхает.
– Что ж ты, скотина? Как допустил, чтобы Катерину увели силой?
– Да ну, «увели»! – выпятил толстые губы Карась. – Смеялась громко. Вдвоем ушли. Эта девка как лешачиха. Знает свои болота.
Дальнейшую часть своих приключений Виталий потом рассказывал неохотно.
Будто бы попытался привести одноногого капитана в чувство, даже облил ледяной болотной водой, но Карася только вырвало. На все вопросы отвечал, что Катька в судовую роль не внесена, иначе спала бы на буксире. Так что ушла девка.
– Куда? – пытался дозваться Виталий.
– Подальше от народного гнева.
Высадив стакан водки, Виталий сел перед окном.
Фитиль в лампе нагорел, в избе темно, тяжко пахло керосином.
Теперь не оставалось сомнений, что Павлик давно вынашивал мысль уйти. Все наличные деньги немца прихватил с собой, обманул херра Цибеля. И Виталия обманул: Катерину прихватил с собой. Катька дура, конечно, но насильно увести такую невозможно. Значит, уговорил. Всех кинул.
Бунт…
Деньги…
Катерина…
Огненная вода…
Виталий чувствовал, что сходит с ума.
Лампа почти погасла, когда на реке послышался рокот мотора.
Рокот приблизился, раздались голоса. «Да у Гришки они, – расслышал Виталий злой голос деда Егора. – Раз ушли на его лодке, значит, у него сидят, у Зазебаева. Ишь, как несет деревянным маслом. Идем все к Гришке».
«Да ну, дед, ты совсем никакой, – сказал кто-то. – Иди отдохни. Утром поднимем».
«Ну ладно, – согласился Чистяков. – Только буксир Карася осмотрите».
Загасив лампу, Виталий встал у косяка. Когда дед Егор, вздыхая, открыл дверь, рванул старика, зажал ладонью противный революционный рот.
– Молчи, дурак старый!
– Молчу, молчу.
– С бунтовщиками приплыл?
– С комитетом, – жалко ответил дед. Наверное, ударился головой о стену.
– Собирай продукты, спички, сухой спирт. Все, что обычно берешь на болота. Доходит? Жратву бери. Выходим через пять минут, пока твои люди шарятся на буксире.
– Да куда выходим?
– Катерину искать.
– Как Катерину?
– Увел ее Золотые Яйца.
– Ох, подниму народ. Порвут в клочья.
– Сам порву, – коротко пообещал Виталий.
Будто бы дед поднялся, побросал в рюкзак нужные вещи, продукты, сунул за голенище нож, похожий на сапожный и нехорошо сверкнувший в слабом утреннем свете. Сказал:
– Догоним…
Предупредил:
– Яйца Павлику отрежу сам.
Дед Егор потом сам рассказал о тех ужасных болотных блужданиях. Колотовкин не любил вспоминать. Будто бы сутки бродили по кочкарникам, проваливались в ледяную трясину, отогревались на сухих гривках. Чешуйки ряски налипали на сапоги, как крошечные зеленые медальки.
«Чего ты все крутишь? Чего ты все крутишь?»
«Прямо здесь не пройдешь».
«Но они-то прошли!»
«Не знаю».
На другой день сделали страшную находку.
На краю черного болотного «окна», взбаламученного, открытого, с разошедшейся в центре ряской, с обломанными жидкими кустами по краям, валялся намокший женский платок. В стороне – рукав мужской рубашки. Будто тянули и оторвали.
– Надо нырять.
Дед не ответил.
Дураку ясно, что нырять нет смысла.
Ледяная вода скрутит судорогами тело, не всплывешь. А водяной да невидимые подводные течения довершат дело.
– Молчи, старик, – повторял Виталий. – Молчи!
– А ты заставь меня замолчать, – странным голосом ответил ему дед Егор и потянул из-за голенища короткий нож. – Это ведь из-за таких, как ты, всю страну затянуло плесенью.
Приказал без всякой боязни:
– Идем. Хватит. Лучше тебе сидеть в тюрьму, здесь чем валяться с перерезанной глоткой. Хоть вместе утонули, – безнадежно покивал седой головой. – Тебя к ним не столкну.
Сплюнул жестоко:
– Достали всех. Немцев твоих обменяем у правительства на тех, кого в Благушино милиция похватала. О немцах у нас своя память.
Глава VII
Танцы на палубе
Август, 1999
1
Золотаревский сиял.
– Ты только посмотри, кто прилетел на собрание из Москвы! Представитель госминимущества! А кто его встречал? И Кузнецов, и начальник департамента имущественных отношений!
– Значит, губернатор все-таки поддерживает Кузнецова?
– Губернатор в отпуске. Так все говорят. Даже энергетики не смогли с ним связаться. И всех замов как чума скосила.
– А собрание?
Юрист ухмыльнулся.
Он считал одержанную победу полной.
– На входе сторонники Кузнецова выставили охрану. Никого лишнего, вход только по доверенностям. В зале – компьютеры, множительная техника. Все просчитывается в момент, нужная информация тут же распространяется. Сам Кузнецов приехал в последний момент. Его пропустили и закрыли дверь…
Юрист извлек из папки бумагу.
– Ты только послушай! «УВД на транспорте… Генерал-майору милиции такому-то… Определениями Арбитражного суда области отдельным представителям консорциума КАСЕ был вынесен запрет на совершение любых действий, связанных с созывом, подготовкой и проведением внеочередного собрания акционеров… Однако собрание акционеров было проведено, – с наглым наслаждением процитировал Золотаревский. – Таким образом, все решения указанного собрания будут оспорены в установленном законом порядке…»
– Дошло? – торжествовал юрист. – Увяз, увяз коготок. Как юрист говорю. Кузнецов даже не заметил, как все случилось. «Имеются основания предполагать, – процитировал Золотаревский ту же бумагу, – что указанная группа лиц предпримет попытку получить противоправный доступ к управлению ОАО «Бассейн»… В целях недопущения дестабилизации в руководстве Общества и для обеспечения нормальной деятельности сотрудников, прошу обеспечить надежную охрану служебных помещений…» Представь, – заржал Золотаревский, – в директорате «Бассейна» сейчас все коридоры забиты милицией. Кузнецов вряд ли решится на силовую акцию. Слабо! Не решится взять печать силой. Пора думать об отступлении.
– А это возможно?
– А ты взгляни на это уведомление. Видишь, Кузнецов сообщает Липецкому. «В соответствии с утвержденной повесткой дня рассмотрен вопрос о досрочном прекращении полномочий единоличного исполнительного органа (Генерального директора) ОАО «Бассейн»…» Простенькая формулировка, да? Дойдет даже до идиота. «Прекратить досрочно полномочия действующего единоличного исполнительного органа (Генерального директора) ОАО «Бассейн» Н. И. Липецкого с даты принятия настоящего решения и избрать на указанную должность В. И. Кузнецова…» И далее. «Требуем передать новоизбранному Генеральному директору ОАО «Бассейн» В. И. Кузнецову печать ОАО «Бассейн» и передать по описи все необходимые документы…»
– Наверное, Николаю Ивановичу это не понравилось?
– Ему твое присутствие только придает силу, – на этот раз Золотаревский не льстил Семину, а просто констатировал факт. – Прочел и сунул полученную бумагу под тонированный аквариум. Сам знаешь, к аквариуму даже техничка подходить боится. Ну, а мордой на пол Липецкого уже никто не положит. Ты только взгляни! Это же не протокол, это поэма!
