Элис Хоффман - Помеченная звездами
— Алло? — Питу было неловко.
— Кто это? — спросил женский голос.
На короткое тревожное мгновение Питу померещилось, что это его дочь, Ребекка, пробилась из-за грани бытия. Потом он понял.
— Это Пит, Эльв.
Эльв чуть помолчала и продолжила:
— Мне разрешили позвонить. Я знаю, что сегодня выпускной. Клэр, наверное, не станет говорить?
— Она наверху с вашей матерью.
— Мама тоже не захочет меня слушать?
Пит взглянул на дерево во дворе. Анни рассказывала, что Эльв любила сидеть на нем, подобно дриаде, даже под дождем.
— Наверное, захочет. Но не сможет. Ты понимаешь, о чем я? — спросил Пит.
— Хоть разок бы с ней поговорить. Я так хочу извиниться!
Пит пообещал спросить у Анни. Поднявшись наверх, он увидел, что Клэр свернулась калачиком на кресле, а мантия комком валяется на ковре. Пит поднял ее и повесил на спинку стула. Он подошел к кровати. Возможно, Анни его не узнает, но он наклонился сказать ей, что об Эльв не надо больше беспокоиться. Она стала прежней девочкой с длинными черными волосами, которая гуляла с мамой в огороде.
Свет, лившийся через окно, менялся. Он странно вспыхнул перед самыми сумерками и поблек до синих полос. К вечеру все было кончено. Клэр спустилась и открыла заднюю дверь. Она слышала, что так выпускают душу. Ее горе вырвалось наружу парой сокрушительных рыданий. Клэр собралась с силами и посмотрела на часы. Время смерти ее матери. Шайло глядел во двор, и Клэр открыла дверь пошире.
— Вперед, — поторопила она.
Пес порысил на лужайку. Зазвонил телефон, но Клэр не обратила внимания. Она всегда считала речь излишеством, а теперь еще больше, чем раньше. Слова — всего лишь пачка вранья, как их ни тасуй. Малиновки вспорхнули на деревья.
Телефон продолжал трезвонить. Клэр наконец сняла трубку и поднесла к уху.
— Мама? Это ты? — произнес женский голос.
Клэр швырнула трубку на рычаг, как будто обожглась. Птицы усердно вили гнезда. Ни одна не пела. Начал моросить дождь, все стало серым. Пит вошел в комнату. Он услышал звонок и побежал, чтобы ответить, но понял, что опоздал, как только увидел лицо Клэр.
— Она уже звонила, — признался он.
— Пусть убирается к дьяволу.
Обоим не хотелось говорить. Они стояли у двери и смотрели, как собака бродит вдоль забора. Не считая длинных стеблей помидоров, которые Пит посадил в углу, огород зарос сорняками. Крапива, чертополох, дурман, паслен. Несколько робких лоз душистого горошка начали взбираться по изгороди. На желто-зеленых усиках набухли блестящие бледные бутоны. Спустилась Наталия. Она накрыла Анни белым льняным покрывалом, которое привезла с собой из Франции, тем самым, что лежало в гостевой комнате, когда девочки были совсем юными. Тогда Анни проспала семнадцать часов и комнату заливал оранжевый свет. Скоро им придется позвонить по девять-один-один и вызвать машину. Но пока они стояли у двери и дышали вечерним воздухом. На земле не было места, куда бы им хотелось сейчас пойти.
ПОДМЕНЫШ
Мне говорили, я такая же, как другие дети, но у меня были когти и хвост. Мне говорили, это не имеет значения. Я надену плащ и перчатки и стану такой же, как все. В темноте не будет видно, что у меня острые зубы.
Я ходила в школу и работала по дому. Носила ведра с водой вверх по склону холма. Заправляла кровати и подметала пол. По ночам я вылезала в окно и гонялась за кроликами. Я всегда купалась в пруду перед возвращением домой, чтобы смыть кровь. Мне накрывали завтрак — чай и тост, — а я говорила, что не голодна. Но это было неправдой.
В Париже Клэр больше всего нравилось, что ее никто не замечал. Она могла гулять часами и ни с кем не разговаривать. Конечно, некоторых мест она избегала: мороженицы на острове Святого Людовика, рю де Турнон, книжного магазина «Шекспир и компания». Когда-то они с Мег договорились не ходить туда поодиночке.
Клэр покупала подержанные книги на лотках у реки. Следила, чтобы не было никаких посвящений. Она избегала сентиментальных проявлений любви и верности. Прошло три года с тех пор, как Клэр переехала в Париж с бабушкой. Дом продали, Наталия отказалась от квартиры на Восемьдесят девятой улице. Клэр так и не поступила в колледж — не стала подавать документы. Она хотела уехать туда, где они были счастливы. Собрала всего одну сумку и взяла с собой Шайло. Сейди по-прежнему жила с бабушкой. Кошка и собака, вынужденные делить тесную квартиру, заключили перемирие. Клэр презирала кошку, и Сейди, вероятно, это чувствовала. Когда девушка была поблизости, кошка пряталась под диван и время от времени цапала ее за обувь.
Шайло повсюду ходил с Клэр. Он охранял ее, пока она гуляла поздним вечером под тяжелыми, нависающими облаками. В этот час по улицам бродят лишь те, кто не может уснуть, кого преследует любовь: погибшая, потерянная, отвергнутая. Они невидимками скользят среди теней, стремясь остаться наедине со своим отчаянием. Клэр коротко стриглась и ходила в потертом жакете, в котором мать работала на огороде. Еще у нее были джинсы, купленные лет десять назад, и ботинки, которые она носила в старших классах, когда ждала автобус на углу Найтингейл-лейн. Клэр нравились зеленые парижские ночи, зеленый воздух, скользкие зеленые тротуары после дождя. Она часто заходила в кафе в Маре рядом с квартирой бабушки. Ее все знали, но делали вид, что она им незнакома. Клэр ценила эту грубоватую любезность. Она никогда не смотрела на официантов или хозяина. Не хотела вежливо беседовать о погоде или новостях, не нуждалась в общении. Ей требовались только кофе и тихий столик у окна.
В Париже с нею не раз хотели познакомиться мужчины, но Клэр не обращала на них внимания. Она считала, что любовь губит людей, и держалась особняком. Однажды она искала лук-шалот в овощном отделе магазина. К ней подскочил мужчина и поцеловал. Схватил и притянул к себе, прежде чем она успела опомниться. Заявил, что не смог устоять перед такой красотой. Клэр побросала покупки и ушла из магазина. Она ни разу больше в нем не появилась, хотя он был у самого дома.
Клэр больше не интересовали оттенки солнечного света в Париже. Она помнила, как составляла списки с Мег. Свет был то розовым, то светло-лимонным, приглушенно-лиловым или дымчато-серым. А однажды днем он был оранжевым. Клэр предпочитала темноту и потому любила Париж. Его называют городом света, но не тогда, когда в дождливый день приходится поднимать воротник пальто. И не в сумерках. Клэр потеряла интерес не только к свету, но и к дружбе, еде, беседам, мужчинам, любви, школе, работе, мечтам. Она запиралась в своей комнате и спала целыми днями. Поднявшись с помятым лицом, съедала на ужин тарелку супа или горсть крекеров. Иногда ее бабушка боялась, что Клэр вот-вот исчезнет. Что от нее останется, если она продолжит прятаться в своем неуклонно сокращающемся мирке? Ботинки, шапка, пальто — больше ничего. Клэр говорила только в случае крайней необходимости, но что считать таковой? Если соседи с ней здоровались, она вздрагивала, будто от укола булавкой.
Иногда ей снились кошмары. Сон спасал Клэр от всего, кроме них. Наталия несколько раз слышала, как внучка кричит во сне на тарабарском языке, на котором говорили сестры Стори.
На ночных прогулках Клэр искала камни, по одному за каждый день небрежения могилами матери и сестры. Камни копились под кроватью, в шкафу, в ящиках комода. Самыми красивыми были гладкие камни, выловленные рыбацкой сетью на мелководье Сены, но круглые белые из Тюильри ей тоже нравились. Ее коллекция так разрослась, что в ветреные дни квартира громыхала. Соседи снизу потеряли терпение и начали жаловаться. Обитателям дома снились землетрясения и обвалы. Вскоре подобные сны стали мучить даже самых маленьких детей. Молодая пара съехала, решив, что дом проклят. Владелец обрадовался, нашел новых жильцов и удвоил плату.
Клэр часто задавалась вопросом, не демон ли она сама. Давным-давно Эльв научила ее узнавать демонов — лежа рядом в кровати, прошептала безошибочные приметы. Демоны отмечены черными звездами и светлыми глазами. Когда они входят в комнату, оконные стекла покрываются морозными узорами, а растения увядают. Если попадешь в беду и обратишься к демону в миг отчаянной нужды в нем, то встретишь пустоту. Такой была и Клэр.
Мег уже была бы взрослой женщиной со своей собственной жизнью, если бы Клэр не позвала ее в машину. Сестра любила книги. Возможно, она стала бы писательницей и жила в Лондоне или на Манхэттене. У нее был бы любовник или муж. Ребенок или даже несколько. Клэр не было прощения. Она гуляла по Парижу в темноте, но не видела ни желтых фонарей, ни горбатых горгулий, ни гулкой мостовой, ни парков за чугунными оградами. Ее больше не волновали такие человеческие проблемы, как любовь и счастье. Она верила в наказание, кару и злой рок. Клэр считала, что они с Эльв два сапога пара. Иногда она подолгу стояла на берегу реки в измазанных грязью ботинках. Ветер со всей силы толкал ее в спину. Что изменится, если она не вернется?
