Вера Чайковская - Мания встречи (сборник)
Сосед взглянул на Сола с бесконечным презрением и, повернувшись, удалился, гордо выпрямив спину. На этот раз он ушел сам, никем не выгнанный.
Самое занятное, что через некоторое время к Солу заявилась сестра Олега. Это была довольно еще молодая особа, брюнетка, коротко стриженная, с решительными движениями и громким уверенным голосом. Одета она была в молодежное чересчур короткое розовое платье.
– Вы хотели написать мой портрет? – с места в карьер начала она, жестом кинозвезды поправляя волосы.
– Ничего я не хотел! – взвился Сол. – Я вас впервые вижу. Но ваш брат так мне надоел…
– Он всем надоел, – подхватила сестра, – уж на что моя мамочка легкий человек, а и та говорит – чтобы ноги твоей не было… Я еще с ним кое-как общаюсь. Он грубиян, ни с чем не соглашается, мамочкиных советов не слушается. Я скрываю от нее, что с ним вижусь, представляете? И сейчас, вы думаете, он мне сказал, что вы захотели меня написать? Нет, я из него просто клещами вытягивала по словечку. Он все возмущался вашим предложением. А что в этом такого? Я постоянно читаю книги про художников. У них всегда бывали натурщицы. Надеюсь, вы не ню с меня собираетесь писать?
– Именно ню! – хмуро выпалил Сол, оглядывая ее фигуру в коротком, каком-то детсадовском, с рюшами, розовом платьице. Скорее всего, старая дева. Но решительная, бурная, даже не без некоторой пикантности.
– Так сразу и ню. – Гостья была явно польщена и снова медленно провела рукой по волосам. – Признайтесь, вы меня приметили во дворе, да? Мой шеф, я работаю секретаршей в фирме, часто говорит, что не понимает современных мужчин. Куда смотрят их глаза? Ему-то уже за восемьдесят. Он так мне надоедает!
– Именно ню! – решительно повторил Сол.
У него столько накопилось злобы и раздражения, что хотелось чего-то «остренького». Он «нюшек» не писал со студенческих лет. Так уж вышло.
– А где же ширма? – деловито спросила гостья. – Ведь должна быть ширма. (Это она, вероятно, усвоила из чтения книг про художников.)
– В смежной комнате диван. Раздевайтесь и ложитесь в позе Данаи. Вы видели рембрандтовскую Данаю?
– Видела в Эрмитаже. Но ее потом сильно попортили.
– Или в позе Олимпии.
– И Мане я знаю. Я читала все книжки о художниках в серии ЖЗЛ. А вас я давно заметила. Видела, как вы то с этюдником, то с картиной из подъезда выходите. Я и брату про вас сказала. Он-то, лопух, ничего вокруг не замечает.
Она шмыгнула в соседнюю комнату. Сол должен был ехать на очередную стройку, но ради такого дела решил задержаться. Может быть, это немного развлечет? И проверит свои возможности. А вдруг ню – его призвание? Он открыл коробку с новой масляной пастелью. Нарисует ее пастелью, а в случае удачи – повторит в масле.
Она лежала чуть боком, вытянувшись на зеленом диване и прикрыв живот розовым платьем. Получилось даже живописно. В ее решимости было что-то бесстыдное или что-то отчаянное. Скорее второе. Дама явно заждалась своего принца и в нетерпении хотела открыть свои прелести хоть кому-нибудь.
В расслабленной позе, в порозовевшем лице было столько желания понравиться, показаться красивой и бывалой. Но ощущалось и что-то жалкое, вульгарно-комичное, от тулуз-лотрековских героинь. И все затопляла такая нерастраченная и никому не нужная чувственность, столько скрытых желаний и разбитых надежд, что он даже посочувствовал бедным российским женщинам средних лет. Никому-то они не нужны!
Работал он с неожиданным увлечением. Резкими линиями и плавными кружениями пастели, оттеняющими эмоциональный безудерж модели. Уж не девица ли она до сих пор?
Галя пришла, как всегда, не вовремя. Окинула взглядом раскрасневшуюся на диване гостью, рисунок на листе и быстро ушла к себе в комнату, не сказав ни слова. Будто застала его с любовницей.
– Вы, надеюсь, тоже Ишакова? – спросил он, когда она влезла в свое броско-молодежное или даже детсадовское платьице.
– Ага. (Так и есть. Не замужем.)
– И тоже русская? – это он спросил из хулиганских побуждений.
– Конечно. Это вы из-за волос спросили? Думали, дагестанка? Так они у меня крашеные…
– Хорошо, хорошо, – заторопился он. – А имя?
– Зовут Нона. Нона Ишакова.
– Так вот, Нона. Я вам этот эскиз пока не отдам. Хочу написать большую картину. А потом отдам эскиз вашему брату.
– Нет, ему не надо! Отдайте мне!
– Я ему обещал.
– Ему совсем ни к чему. Он меня не замечает. В грош не ставит. Называет курицей. Ему не надо. Я мамочке покажу. Она будет рада. Мы с ней живем душа в душу, не то что с Олегом.
– Хорошо, я подумаю.
– А больше не надо позировать?
(Ей, вероятно, очень понравилось.)
Он промолчал. Что-то пробежало по телу, вроде судороги.
– Я, возможно, позвоню, – сказал Сол, отводя глаза. Он уже знал, что обязательно позвонит и сделает это в субботу, когда Галя с Андреем поедет к матери.
Глава 9
Нет, может, ему бросить Галю и жениться на этой курице? Как ее? И имя какое противное – Нона. Что-то очень претенциозное и простоватое одновременно. Но ей подходит. Галя в последнее время была просто невыносима. Проигнорировала его американских девочек. С ним разговаривала истеричным тоном или целыми днями молчала.
Да, она ждет ребенка. Их ребенка. Обычная уловка, когда женщина понимает, что надеяться ей больше не на что и никакой любви больше нет. Тогда и является ребенок в качестве палочки-выручалочки для пошатнувшегося скучного брака.
Он бы ей, конечно, платил. Не оставил бы ее с двумя детьми без помощи. Пришлось бы отдать ей эту квартиру с мастерской и машину.
Но ведь он бы оказался на свободе! Какая свобода, если он тут же хочет жениться на новой «нюшке», собственно говоря, ничем не лучше прежней. Только, может быть, добрее и без глупых творческих претензий. И она его обожает. Это она доказала, прибежав по первому его зову. И какая пылкость, какое нетерпение! И ведь он оказался прав – девица. Лет до сорока (или сколько ей там?) – все девица. Не зря она на него так накинулась. Он и ахнуть не успел, как она уже была в его постели и ждала, как опытная дама. А вышло, что он с ней намучился – ничего не знала, ничего не понимала, боялась, кричала, дико хохотала. Словом, вела себя, как ненормальная. И все повторяла, что давно его высмотрела, и теперь исполнилась ее самая большая мечта. Самая ее неисполнимая мечта исполнилась. И она рыдала, смеялась, целовала его горячими толстыми губами.
– Может, тебе денег надо? – спросил он. Он вовсе не желал ее обидеть. Просто все кругом, а в особенности женщины, хотели от него денег.
– Денег? Вы думаете, я из-за денег? Что я из таких?
– Да ничего я не думаю! – раскипятился Сол. – Просто живете вы вдвоем. Мать – пенсионерка. Брат – псих. Вот я и подумал…
– Нам хватает, – поджав губы, сказала она. – Шеф мне обещал прибавить осенью. Но нам и так хватает. Мы с мамочкой живем скромно. Правда, я покупаю книжки о художниках в серии ЖЗЛ, они дорогие, но я стараюсь не каждый месяц покупать.
Он подумал, что это вторая в его жизни женщина, отказавшаяся от денег. Не стоит ли даже из-за этого к ней присмотреться? Боже, он с ума сошел!
Корова, клуша, глупа, как курица. Правильно ее называет братец-псих. Манерная, с какими-то «женскими», канувшими в Лету лет сто назад причудами. Да ведь он и не влюблен и даже не увлечен! У него ни одной поэтической мысли на ее счет. Только судорога по телу. Он сходит с ума от тесноты своей жизни. Ему хочется простора, свободы, поэзии. Пушкина и Шекспира, а не «Гарри Поттера» (или это детская книжка? Но сейчас и взрослые поглупели). Серьезного чувства, а не интрижки, которую он, по своему обыкновению, готов завершить нелепым браком. Еще одной катастрофой в веренице семейных катастроф…
Раздался телефонный звонок. Оказалось – Лиля. Голос встревоженный.
– Сол, ты не мог бы зайти? Очень надо!
– Сейчас, только переоденусь. А то весь в краске.
Что с ней случилось? Есть светлая точка в его жизни.
Словно Лиля и существует для того, чтобы ему было хорошо. В самой тайной точке души.
Одета, как всегда, нарядно. Глаза, по обыкновению, блестящие и вопрошающие. Но все вскакивает со стула, все куда-то бежит, все взмахивает руками.
– Ну, и что с тобой?
– Ты знаешь, Сол, мне кажется, что он исчез. Снова исчез. Прежде он каждый день звонил. Иногда по два раза на дню. Но уже вторую неделю не подает голоса, а его мобильный не отвечает…
– Это с ним, ты говоришь, бывало?
– Да. Он когда-то ходил за мной неотступно. Но я была замужем и разводиться не собиралась. И в какой-то момент он исчез. Я почти и не заметила. Просто немного странно было – говорил о какой-то немыслимой любви… Я думала, он женился. Но нет. Мы с ним недавно снова встретились случайно на улице. И снова он стал говорить о любви. Что он обо мне все эти годы помнил и тайно следил за моей жизнью.
